Руссо туристо, облико морале

На паспортном контроле моя обновленная брюнетистая внешность нездорового интереса не вызвала. Меня без проблем пропустили на посадку, и это привело моего братца в такой восторг, что он тут же позвонил с победным рапортом папуле, не посчитавшись с расходами на международную телефонную связь.

– Узнай у Дюшеньки, что ей приготовить покушать, – попросил любящий отец.

– Папочка, что угодно, лишь бы побольше! – крикнула я, сунувшись к трубке.

После этого можно было не сомневаться, что в отчем доме нас будет ждать пир горой.

В самолете я сидела между Денисом и Трошкиной, а прямо передо мной оказалось место Карины Денисянц. Мысль о том, что я целых три часа буду массировать ее жирную спину своими длинными коленками, добавила мне радости.

Денисянчиха, впрочем, тоже нашла повод для крокодильей улыбки:

– Что случилось с твоим личиком, Инночка? Тебя били? – спросила она с плохо скрытым злорадством.

– Нет, я получила маленькую травму на распродаже, – небрежно ответила я. – Представь, набрала кучу тряпок выше головы и шла вслепую, вот и ударилась.

Физиономия Карины, охочей до дешевых нарядов, вытянулась от огорчения. А Трошкина, похоже, решила ее добить и спросила:

– А как прошла ваша поездка, Кариночка? Что-то лица у ваших подопечных нерадостные.

– Нет-нет, у нас все было замечательно! – неискренне запротестовала Денисянчиха. – Разве что переводчица попалась слабенькая, а так все хорошо.

– В чем же была слаба переводчица? – включился в светскую беседу Денис Кулебякин.

– В переводах, в чем же еще! – Заподозрив, что над ней тайно потешаются, Карина занервничала. – Эта Алиса Шиллер оказалась Алией – бывшей нашей откуда-то из Средней Азии. Когда выяснилось, что она ни немецкого, ни русского в совершенстве не знает, мне пришлось переводить самой.

– А ты сама-то много языков знаешь в совершенстве, не считая родного армянского? – невинно поинтересовалась Трошкина.

Карина пошла пятнами, а я ахнула и тряхнула сидящего рядом Дениса:

– Надо немедленно позвонить в полицию!

– Боже! Зачем?! – Денисянчиха явно испугалась.

– Извини, нам нужно посекретничать! – сказала я ей и зашепталась с Денисом.

– Срочно позвони своим коллегам из венской полиции! – прошипела я. – Кажется, я знаю, кто угонщик нашего «Бебека»! Это добрый дядечка Мехти!

Денис вопросительно выгнул брови.

– И он сделал это не один раз! – уверенно прошуршала я. – Помнишь, когда мы ночевали в трактире, наша машинка сама собой перекочевала со стоянки в соседний квартал? Сто пудов, это ее Мехти туда отогнал! Я думаю, у него были свои ключи, именно поэтому он так легко увел у вас машинку в Хофбурге. И в трактире Мехти ошивался не зря. Он следил за «Бебеком»! Точно, я догадалась: Турку надо было, чтобы машина ушла из Австрии в другую страну, но самостоятельно перегонять криминальную тачку он опасался, вот и предоставил это другому человеку – так получилось, что мне! Я же не скрывала, что нанимаю машину как раз для поездки в Лихтенштейн. И вот мальчик Крамера пригнал мне «Бебек», а Мехти приглядывал за машинкой дальше.

– Минутку! – Серые глаза Кулебякина блеснули: он явно включил мозги. – Уж не намекаешь ли ты, что Мехти и есть Турок?

– Либо сам Турок, либо его подручный, – кивнула я. – Скорее второе, потому что на вид ему больше сорока четырех лет. Короче, звони в полицию!

– Я, конечно, позвоню, а что скажу? – задумался милый. – Мы понятия не имеем, где искать этого самого Мехти!

– Почему не имеем? Очень даже имеем! Его надо искать в городе Вене на улице Грюнзингештрассе, двадцать шесть! – победно улыбнулась я. – Посоветуй коллегам поинтересоваться биографией хозяина дома, и если выяснится, что он родился в Казахстане и жил в Таджикистане, то неуловимый дядя Миша и будет тот самый Мехти!

Кулебякин надолго замолчал, забыв опустить брови, а беззастенчиво подслушивавшая Трошкина с восхищением сказала:

– Кузнецова, теперь я окончательно уверовала в реинкарнацию!

– Реинкарнация-то тут при чем?! – Я сотворила себе такие же брови, как у Дениса.

– При том, что ты – новое воплощение мисс Марпл! – сказала Алка.

– А пора бы уже стать миссис! – отмерев, пробурчал Кулебякин.

Но эту реплику не по существу вопроса я предпочла проигнорировать.

Суббота

15. Индия

Завтракала я поздно и очень плотно. Вчерашний праздничный ужин папуля приготовил с небывалым размахом, так что даже наш дружный квартет оголодавших путешественников не смог истребить всю вкусную еду. Оставлять ее надолго было нельзя – свиные рулетики с винной ягодой по-бургундски на стратегические продовольственные запасы длительного хранения не тянули, так что с утра папуля снова начал скликать бравых едоков по трем этажам. С восьмого на зов сошли Денис с Барклаем, с пятого прискакала Трошкина, ну и мы с Зямой подтянулись.

Окончательно победив бургундское свинство, все разошлись кто куда: капитан Кулебякин – на дежурство в свое управление, Барклай – домой, спать на коврике, Зяма – к себе, тоже спать, а мы с Трошкиной устроились в моей комнате с чаем и конфетами.

Забравшись с ногами на диван, я с закрытыми глазами смаковала цветочный чай и наслаждалась покоем, о котором тщетно мечтала целую неделю. И вдруг Трошкина испортила мне все удовольствие вопросом:

– Интересно, как там без нас наша Австрия?

Я открыла один глаз и с укором посмотрела на подружку. Алка сидела за столом, подперев голову ладошкой и с нежностью взирая на шоколадные бомбошки в красно-золотой обертке с портретом Моцарта. Нарисованный композитор отвечал ей отеческой улыбкой.

– Очень интересно? – ворчливо уточнила я. – Очень-очень? Тогда включи компьютер и пошарь в Интернете. Там твоя Австрия как на ладони.

Алка оживилась, запустила мой «Мак» и пошла барахтаться в мировой Сети, откуда периодически выныривала с краткими донесениями:

– Слушай, что пишут: «Порядка семидесяти тысяч евро составила на данный момент сумма ущерба, который причинила клиентам австрийских банков деятельность группы преступников, с банкоматами в банковских фойе!»

– А Зяма говорил, у Мани и Муни нет размаха! – прокомментировала я.

– Надеюсь, их не поймают, – вздохнула Трошкина.

И, заметив мой насмешливый взгляд, покраснела.

Подружка успела рассказать о том, как согрешила против морали и нравственности в деревенском трактире, но мне не показалось, что она глубоко раскаивается. Скорее, наоборот: когда Зяма неразумно проболтался, что тоже коротал ту ночь не один, а с Моникой, Алка стала думать, что поступила правильно. Измена за измену! Тем не менее она пока не хотела признаться, что роль роковой женщины ей где-то даже понравилась, потому и поторопилась продолжить политинформацию: