Русуданиани

В тот день стало больше не о чем говорить, и сели пировать. А на другое утро вот какой ответ передал царь Нушреван: «До сего времени не знал я, что на ту скалу кто-то другой, кроме меня, имел право. Теперь, раз ты заговорил о ней, я тебе отвечаю: из-за этой скалы ни дружить с тобой, ни враждовать я не намерен. Скала — и скала. Россыпь на ней алмазная или пристанище дэвов и каджей — тебе и сыну твоему до нее нет дела! Если нет у меня сына и я добрый человек, это не значит, что я поступлюсь своими землями».

Отбыл тот человек и вскоре явился с дерзким наказом от самого Барзина: «С любезными речами обратился к тебе мой отец. Я о том не знал и сам не намерен вести с тобой дружелюбные беседы. Как приду в твои владения, будет видно — уступишь или нет. Я не стану тайно подбираться, подожду, сколько тебе угодно. Подготовься как следует, и, когда луна обновится единожды или дважды, жди моего прихода».

Как услышал такие дерзкие речи Нушреван, раздосадовался, но что он мог сказать! Он тоже передал ему вызов. Начали обе стороны готовиться. Жаловались воины царя Нушревана: «У нас нет богатыря, равного Барзину, как же нам быть?» Я говорил им: «Негоже вести себя так. Лучше каждый пусть позаботится о том, чтобы враг не видел вашей трусости. Ибо воин, однажды побитый врагом, ни на что больше не годен, я это по себе знаю».

Начали все искать оружие и весьма тревожились о том, где и как раздобыть его. Многие жители даже незнакомы были с боевым оружием, а не то что имели его! А у тех, кто сохранил его, оно давно заржавело и ни на что не годилось. Я доложил царю: «Вооружение ваших воинов и доблесть их таковы, что я предпочитаю не быть свидетелем предстоящей битвы, позвольте мне удалиться». Засмеялся царь: «Нас ты хочешь осрамить или сам трусишь?» Я отвечал: «Клянусь твоим солнцем, лучше вам не вступать в бой, иначе не уцелеет даже тот, кто потом расскажет о случившемся, ибо оружия у вас нет, а у кого есть, ни на что не годится». Тут царь воскликнул: «Разве у наших отцов и дедов не было оружия?» Приказал Нушреван открыть старые хранилища и вынести оружие. Оттуда вынесли столько превосходных доспехов, что глаза мои не видели больше и лучше. Спросил меня царь: «Нужно ли больше этого воину в битве?» Я сказал: «Более этого не надобно, но досадно, что воины не умеют им пользоваться». Велел мне царь снаряжать войско, а визирю приказал распределить оружие. Разделив оружие и коней, воины начали вооружаться и облачаться в доспехи. Мне приходилось учить самого царя и всех его людей, как надевать доспехи. Визирь и те, кто был постарше, были обучены ратному делу, но за долгие годы мира и покоя забыли его и они.

Обучив царя и все его войско, я стал проситься домой: «Поведай, какую службу я еще могу сослужить тебе, два года я нахожусь здесь и много дней не видел своих родителей и ничего о них не знаю. Отпусти меня теперь, а когда прикажешь, я вновь явлюсь».

Царь не позволил мне уйти, а тайный уход подобает лишь трусам. Как прошел еще один месяц, я доложил Нушревану: «Раз уж не отпустил ты меня, вымолвлю одно слово, а ты рассуди сам, как будет лучше, так и поступай». Велел мне царь: «Говори!» И сказал я: «По всему видно, что враги наши весьма искусны в бесовских кознях, и они изберут для себя то, что им выгодней. Вы же надеетесь на господа, и думаю, что вам до их прихода нужно подоспеть к Желтой скале, иначе, если они придут туда первыми, не покинут того места и живыми вас туда не пустят». Одобрили мой совет визири и вельможи, поблагодарил меня и царь. Приказал он войскам выходить в поле. Назавтра мы снялись с места и двинулись так, что барабанный бой возносился до небес. Как только отправился царь в поход, царица тотчас же вошла в церковь, днем и ночью просила у господа победы над врагом и возвращения царя с миром. Добрыми делами просила она успокоить сердца обоих, чтобы на старости лет царь Нушреван был избавлен от убийства людей и пролития крови невинных.

Подошли мы к подножию той скалы и остановились у большой реки, там протекавшей. Они (враги) еще не приходили. Оказывается, послали они дары дэвам-палаванам с просьбой о помощи. Пятнадцать опытных дэвов-военачальников пришли на помощь Барзину. Мы были спокойны, а они уверены в себе и воинственно настроены. Стали мы друг против друга по обеим сторонам реки. Они угрожали нам и бранились. Барзин прислал к царю послов: «До сих пор я не тревожился ни о чем, ибо знал, что ты бездетен, и решил то недолгое время, что тебе осталось, не притеснять тебя, ибо был уверен, что все твои владения достанутся потом мне. Теперь же, поскольку ты помышляешь о наследнике, знай, что в свои владения я тебя не допущу. Что тебе здесь понадобилось, зачем ты явился сюда, советую тебе искать мира, иначе тяжбу нашу разрешит меч, и тогда будет видно, что ты отнимешь у меня!» Некоторое время шли такие переговоры. [Царь] не уступал, а Барзин настаивал, надеясь на свою силу, хотя спорить было не о чем, прав у него не было никаких, просто он хотел заполучить ту скалу, так как знал, что там было, а владелец о том не ведал.

Дело осложнилось и могло разрешиться только мечом. Назначили битву на завтра. В обоих войсках начались приготовления к бою. Но тут как раз пришло срочное известие о тяжелой болезни царицы. И молвил царь: «Не только эту скалу, а если все мое царство отнимут у меня, и тогда не останусь». Велел он передать [Барзину] следующее: «Из-за того что случилось, не могу я не возвратиться, а ты сорок дней меня жди. Ежели господь смилостивится и царица выздоровеет, я вернусь, а если случится то, чего я, грешный, достоин, и царица скончается, тогда и жизнь мне не нужна, делай что хочешь».

Согласился Барзин и отложил битву до условленного срока. Мы вернулись [в Желтый город], и они ушли, а дэвов, оказывается, там оставили и пообещали им, что все богатство, скрытое в скале, достанется им, если они будут охранять скалу до дня битвы и не допустят, чтобы в ней укрепился противник. Окружили дэвы ту скалу, узнав обо всем, обосновались там. Барзин надеялся, что они помогут ему, а они (дэвы) решили, что сначала подождут, а потом поддержат того, кто возьмет верх. Остались дэвы там, возле скалы, а цари разошлись в разные стороны. Барзин надеялся на дьявола, а Нушреван — на бога. Посмотрим, кому бог дарует победу.

Когда мы прибыли домой, узнали, что у царицы болит живот, а в городе такое горе, о котором говорят: от пролитых слез образуется море. Увидев в таких мучениях свое солнце, царь отбросил венец и велел созвать всех божьих людей. Собрались все — от мала до велика — в храме божьем, царь и служители господа и провели ночь в горячих молитвах. Смилостивился человеколюбивый господь, и разродилась царица младенцем.

Здесь рождение царевича Хосро

Родился мальчик, ликом подобный солнцу и станом — льву. Человеческий глаз не видел еще такого младенца, и никто прежде, равный ему, на свет не являлся. Началось при дворе великое веселье, всякий день одаряли бедных и сирых. А уж об убранстве дворца и о том, как были украшены колыбель младенца и трон, и говорить нечего! Если прежде визирь проявил такую щедрость, что же могло помешать царю! А младенец рос столь быстро, что месячный походил на годовалого, двухмесячный — на двухлетнего. Царя Нушревана так увлекли достоинства наследника, что он ни о чем другом не думал: ни о своих владениях, ни о борьбе с врагами. Но Барзин о сроке помнил. Как подошло время, прислал к дэвам гонца узнать: прибыли уже желтые или нет? Мы-де готовы сразиться. Отвечали на это дэвы: «Если ты не нам предназначал эту скалу, зачем привел нас сюда? А раз уж мы пришли сюда и обрели эту обитель для нашего отдыха и развлечения, почему думаешь, что мы уступим ее тебе или желтым?»

Отец спросил у Гурзи: «Сын мой, объясни мне: те люди сами желтые или в желтое одевались?» Гурзи ответил: «Не желтые и не в желтое одетые. Когда всходило солнце, оно освещало Желтую скалу, и от нее падал такой свет на весь город, что он становился желтым и потому назывался Желтым городом».

Получил Барзин это известие, и рассудок его объяло пламенем, а голова наполнилась ветром; рассерженный, двинулся он на дэвов. Они не стали выходить ему навстречу, а через посредников велели передать: «Сначала разреши тяжбу с тем, с кем тягался. Чего тебе от нас надо? Ты сам нас здесь поставил, мы здесь и находимся. Если ты справишься с желтыми, дашь нам обещанное, а эту скалу мы оставим тебе». Барзин подумал: «Легко им говорить, а мне каково? Если одолею желтых, вдруг дэвы укрепят эту скалу, истребят мое войско, сами размножатся и род людской уничтожат. Для меня недоброе и проклятое дело свершится!» Опечалился Барзин, пожалел о своих деяниях, да поздно! Решил он тогда так: «Пока подожду, может, обману я дэвов ласковыми речами и заставлю освободить эту скалу».

Все это время и Барзину было не до нас, да и мы о нем даже не вспоминали. У нас каждый день были веселье и пир, и благодарили мы господа. И с каждым днем и с каждой ночью все лучше и лучше становилось [дитя]. Если бы видели вы его, сказали бы так: «В роду человеческом подобный ему не появлялся никогда, и ныне [такого] нет, и впредь не будет». Лицо его напоминало полную луну, глаза — озера, наполненные чернилами, уста и зубы были прекраснее кораллов и жемчуга, а его плечи и грудь вызывали удивление. Если даже искусный художник постарается изобразить его облик — не сможет, и никакому мудрецу и ритору не воздать ему хвалы. Когда мальчику исполнился год, роста его не достигали даже десятилетние, и нельзя было найти таких широких плеч, как у него, и нельзя было уподобить ему по силе ничьих рук. Если он наносил удар отроку десяти-двенадцати лет, тот, как цыпленок, распластывался на земле. Все, что подобало знать в его годы, он выучил: умел играть в бабки, в снежки, обучили его всем отроческим забавам.

Однажды царь Нушреван сидел на площади, глядел на своего сына и радовался. Рассердили чем-то царевича его сверстники, подошел он к отцу, бросил перед ним бабки и воскликнул: «Ты что, не признаешь меня за сына или как? До каких же пор мне играть с мальчишками в бабки? У меня должен быть добрый конь и хорошее оружие. Мое дело или преследовать зверя, или состязаться в игре в мяч. А ты дал мне четыре бабки и хочешь, чтобы я в этом с мальчишками соревновался!» Удивились все приближенные царя, а Нушреван рассмеялся: «Не спеши! Когда придет время для коня и оружия, все будет твоим». Отрок, рассерженный, ушел, а царь возблагодарил господа, что тот послал ему такого сына. Потом он сказал: «Что делать, он прав, ему все это нужно, но у меня нет человека, который мог бы его достойно воспитать. Дурному человеку его не поручу, и потому никого к нему не могу приставить». Я сказал: «Пока он мал, не нуждается в обучении. Раз бог даровал тебе такого сына, что уже сегодня он подобен героям и голиафам [46] , позаботится он и о воспитателе для него».

46

Голиаф — библейский персонаж, филистимский великан из города Геф, побежденный Давидом. Его имя стало нарицательным.