Ружемант 5

Подчинился. Ждал кукол и игрушек. Вместо них Кьярра выбрала убранство в серых тонах.

Ириска была мудра: проводила сканирование окружения. Видеокамеры торчали едва ли не из каждого угла — наследница царенатского престола была под постоянным присмотром.

— Мне про тебя рассказывали, — легко проговорила малышка.

— Надеюсь, только хорошее?

— А ты много делал плохого? — склонила голову набок, будто филин. Вместо ответа пожал плечами. Пробежался взглядом по книжным полкам: что нынче модно у молодежи?

Те ломились от историй про словочаров и некро-паломников.

Забавно. Хотел бы знать, что за истории под обложками? О чем поют авторы мира, где магия — обыденность?

— Ты уже не считаешь меня рабом?

Кьярра густо покраснела, застыдилась себя прошлой.

— Извини. Я тогда маленькой была. И глупой.

— Думаешь, сейчас выросла? — позволил себе добрую насмешку, но царенатская принцесса все равно обиделась. Надула щеки, фыркнула, разве что не отвернулась.

Надо было исправлять положение… Подошел, приобнял ее, потрепал по волосам.

— Не обижайся, это же просто шутка.

— Просто не люблю вспоминать, какой была, вот и все.

— Твоей вины-то в этом нет. Тебя такой с самого рождения растили.

Кьярра выдохнула, прыгнула на кровать: та протестующе заскрипела. По-детски принялась болтать ногами.

— Ну да. Мне все здесь так говорят. Иногда помогает. А ты зачем приехал?

Боялся этого вопроса, что огня. Но отвечать надо было. Выдохнул, припал на колено.

— Нам надо будет вернуть тебя в Царенат.

Ждал разного.

Бури эмоций, слез, неприятной детской истерики. Вместо того взяла наполовину собранный кубик-рубика, принялась вертеть в руках. Приуныла, больше не глядя на меня р словно я в одночасье исчез.

Меньше всего люблю женское гнетущее молчание. Кьярра словно знала о том, потому дарила от щедрот… Сел на краешек, кровати, она обиженно отодвинулась. Ну, другого ожидать было сложно.

— Я плохо себя вела, да?

— О чем ты?

— Мне все говорили, что если буду капризничать — отправят домой.

Качнул головой. Как же ей легко оказалось управлять: местные манипуляторы наверняка млели от счастья.

— Нет.

— Тогда почему? Я туда не хочу! — отложила игрушку в сторону, на меня все еще не смотрела. Я же был уверен, что Бейка поднялась на пост охраны, следит за нами вместе со всеми.

— А почему туда не хочешь?

Девчонка ответила не сразу. Будто выбирала, что сказать.

— Там все не так. Все как будто живые, а на деле кукольные. Фальшивые улыбки, фальшивые взгляды, и сами… будто из пластилина.

Кивнул: так вот, значит, почему в ее комнате нет ни намека на кукол — она успела насмотреться на три жизни вперед. Больше не хотела…

— А здесь все наоборот. Тут живыми не кажутся… — Она подошла к экрану визора, щелкнула по кнопке. Перед нами вспыхнуло изображение с улицы. Сарказм хмыкнул: разве можно было ждать другого?

Разве что канала с бесконечными мультиками…

Установить окно в ее комнате не решились, как и расположить его с краю здания. Мы были в самом центре.

На улице не происходило ровным счетом ничего. Просто прохожие, просто машины…

Острый глаз царенатской принцессы видел дальше и больше. Проследил за ее взглядом: она не без любопытства смотрела, как бездомный подкармливает плешивого котенка. Младший из бригады строителей задумчиво дымил сигаретой, утопая в будних думах. Торговка в цветастой цыганской юбке зазывала прохожих глянуть ее нехитрый товар.

Я помнил Царенат, как народ рабодержцев. А еще вспомнил их диковатые обычаи — представить что-то подобное в стерильности их общества было почти невозможно.

— Тебе здесь нравится?

Девчонка кивнула. Я продолжил.

— Может, пришло время сделать так, чтобы у тебя дома было точно так же?

Она прищурилась, не понимая, о чем я. Разве ей не говорили, только пугали? Впервые начал сомневаться в профессионализме местных психологов.

— Разве забыла, кто ты? — Она задумалась лишь на миг, потрясла головой. — Ты принцесса Царената. Твой народ нуждается в тебе.

— Знаешь, сколько раз я слышала это дома?

Кивнул, не без этого — ничего нового ведь не придумал.

— Догадываюсь. Но всякий раз тебе не давали самой и шага сделать. Сейчас будет по-другому, обещаю.

— А… а ты поедешь со мной?

Выдохнул, посмотрел в любопытствующую линзу камеры: что сказать-то?

Вспотел почти как на первом свидании: нелегко отказать ребенку.

— Не смогу.

— Боишься? — Вместо закономерной обиды она тут же ударила следующим вопросом.

— Вовсе нет. Но если я, ты, много других людей хотим, чтобы в Царенате не только избранным, всем жилось хорошо, есть и те, кто хочет обратного — обратить все то, что ты видишь, в сборище рабов.

— Ужасно. — Не думал, что она так быстро со мной согласится. Как и придет к выводу, что родной ей уклад жизни не лучший. — Но почему? Мне думалось, превратить здесь всех в рабов хотят только у меня дома…

— Хотел бы знать, малыш. Хотел бы знать…

— Так, значит, ты пришел, чтобы попрощаться со мной? — В ее глазах стояли слезы. Было стыдно перед чужим, в-общем-то, мне ребенком. Явился, чтобы деликатно выдворить из страны. Уговорить не плакать, когда потащат против воли…

Качнул головой, прогоняя мерзость мыслей.

— Не попрощаться. Тебя отвезут снова во Вратоград.

— Разве там что-то осталось?

Признавать правоту ее вопроса было тяжко: в самом деле, после боев и «Дровосека» от сектора остались разве что рожки да ножки. Частично уцелели лишь окраины города: вражеские СМИ бесновались, отчаянно заявляя, что нам удалось захватить лишь развалины.

Нужно же им было что-то врать про нашу победу…

— Осталось. Люди.

Она вновь склонила голову набок, ничего не понимая. Я продолжил пояснять: