Ружья Авалона
Шрифт:
Я шагнул вперед и сказал:
– Ганелон!
Он глянул на меня, ухмыльнулся и убрал клинок. Юнец лихорадочным взглядом впился в мое лицо.
– Ну и что тут у нас? – спросил я.
– Ха! – ответил Ганелон, шлепнув юнца с размаху по мягкому месту так, что тот вскрикнул. – Вор, дезертир… и интересная история.
– Тогда спусти его, и я тоже послушаю.
Ганелон небрежно, одним взмахом, перерубил веревку. Мальчик упал на землю и зарыдал.
– Я поймал его, когда парень копался в наших припасах, и решил порасспросить об окрестностях, –
– Что ты имеешь в виду?
– Он был пехотинцем в битве, которая произошла там две ночи назад. Во время боя струсил и дезертировал.
Юнец стал было бормотать возражения, но Ганелон пнул его.
– Тихо! – прикрикнул он. – Я просто пересказываю то, что узнал от тебя.
Мальчишка раскачивался, как краб, и глядел на меня большими умоляющими глазами.
– В битве? – переспросил я. – Кто же и с кем бился?
Ганелон мрачно усмехнулся.
– Довольно знакомая картина. Войска Авалона принимали участие в самой крупной и, возможно, последней битве с не вполне обычными существами…
– Ого?!
Я внимательно посмотрел на мальчика, и тот потупился, но я успел перед этим заметить в его глазах страх.
– …Женщины, – говорил Ганелон, – бледные фурии из какого-то ада, красивые и холодные. В броне и с оружием. Длинные светящиеся волосы, ледяные глаза. На белых огнедышащих конях, что питаются человечиной. По ночам они выходят из лабиринта пещер, что открылся в горах после землетрясения несколько лет назад, совершают набеги на селения, похищают юношей, а всех остальных убивают. Некоторые из похищенных, словно бездушные куклы, после следуют за авангардом. Это похоже на людей из знакомого нам Круга.
– Но многие из них остались живы, когда их освободили, – сказал я. – И они оказались не бездушными, а только все позабыли, как я когда-то. Странно, – продолжал я, – почему они не завалили входы в пещеры днем, ведь наездницы выходят из них по ночам…
– Дезертир говорит, что так пытались делать, – сказал Ганелон, – да только помогало ненадолго. Потом они вырывались снова, сильнее прежнего.
Лицо мальчика посерело, но он утвердительно кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Их генерал – парень зовет его Хранителем – отражал их набеги уже много раз, – продолжал Ганелон. – Даже провел часть ночи с их предводительницей, бледнокожей сукой по имени Линтра. Уж не знаю, развлекался он с ней или вел переговоры. Но ничего хорошего из этого не вышло. Налеты продолжались пуще прежнего. Хранитель наконец решился на массированную атаку всеми силами, чтобы полностью уничтожить врага. Из этой-то битвы парень и бежал. – Ганелон указал мечом на юнца. – Вот почему конец истории нам неизвестен.
– Все это действительно так? – спросил я.
Мальчик отвел взгляд от острия меча, что Ганелон не выпускал из рук, на секунду глянул прямо мне в глаза и медленно кивнул.
– Интересно, – сказал я Ганелону. – Очень. Похоже, их проблемы тесно связаны с нашими. Хотелось бы знать, чем окончилась битва.
Ганелон
кивнул, перехватив рукоять меча.– Ну, если покончить с ним сейчас… – начал он.
– Погоди. Парень, кажется, пытался стянуть что-то из еды?
– Да.
– Развяжи ему руки. Пусть поест.
– Но он же пытался украсть у нас…
– Разве ты не говорил когда-то, что убил человека за пару сапог?
– Конечно, но там все было совсем по-другому.
– Как это?
– Я ушел в сапогах.
Я расхохотался. Этот смех взял верх – я не мог остановиться. Ганелон сперва вроде бы рассердился, потом удивился и тоже захохотал.
Юнец смотрел на нас, как на пару умалишенных.
– Хорошо, – сумел наконец выговорить Ганелон. – Хорошо. – Нагнувшись, он одним движением перерезал стягивавшую запястья юнца веревку. – Пойдем, парень, я организую тебе чего-нибудь.
И склонился над мешком с припасами, копаясь в свертках.
Мальчик схватил предложенный ему кусок и быстро и шумно зачавкал, не отрывая, впрочем, глаз от Ганелона. Если он говорил правду, у меня возникали некоторые сложности, и главная заключалась в том, что в опустошенной войной стране трудно отыскать то, что мне требовалось. И это, помимо природы здешней беды, тоже усиливало мои опасения.
Я помог Ганелону развести костерок.
– Насколько могут измениться наши планы? – спросил он.
Выбора у нас не было. Во всех Тенях неподалеку от намеченного мной места происходит примерно одно и то же. Я мог направиться туда, где нет войны, но тогда попал бы не в Авалон, а куда-то в совершенно другой мир. И там не окажется того, что мне нужно. Коль скоро хаос постоянно препятствует мне на пути сквозь Тени в то место, куда я желаю попасть, значит, причиной тому – само желание мое, и так или иначе, подобные препятствия нужно устранить, чем раньше, тем лучше. Уклоняться нельзя. Таковы правила игры, и некому жаловаться – ведь правила эти устанавливал я сам.
– Идем дальше, – сказал я. – Это и есть место, куда я желаю попасть.
Мальчишка коротко вскрикнул, а потом, быть может, из благодарности – ведь я вроде бы помешал Ганелону сделать еще пару дырок в его шкуре – предупредил:
– Не ходите в Авалон, сэр! Вам нечего желать там! Вас убьют!
Я улыбнулся и поблагодарил парня. Ганелон состроил страшную гримасу и сказал:
– Ну что же, прихватим его, пусть предстанет перед военно-полевым судом.
Тут юнец вскочил и проворно бросился в кусты.
Ганелон с хохотом выхватил кинжал и занес руку, чтобы метнуть ему вслед. Я ударил по ней, и кинжал отлетел в сторону. Мальчишка исчез в лесу, а Ганелон продолжал смеяться.
Потом он встал, подобрал кинжал и сказал мне:
– Лучше бы ты все-таки позволил мне прирезать его.
– Я решил иначе.
Он пожал плечами:
– Быть может, мнение твое переменится, когда парень вернется ночью, чтобы перерезать нам глотки.
– Могу представить и такое. Но его на это не хватит, сам знаешь.