Рваный край

Размером примерно двенадцать футов на восемь и в семь или восемь футов высотой, он был грубо, но прочно сколочен из досок. Плоская крыша имела небольшой наклон в одну сторону, на конце ее виднелась небольшая пирамида, на которой стоял деревянный крест в несколько футов. Пирамида была выложена кусками битого стекла. В углу крыши из нее выступала труба, из которой поднимался дым. Рыжеволосый мужчина подошел к дому и распахнул дверь.

– Входите, друзья, – сказал он.

Внутри было не темно, как ожидал Мэтью; стены, которые он видел, не имели окон, но в противоположной стене дома было проделано окно, затянутое не стеклом, а полупрозрачной пластмассой. Окно было закрыто, но видно было, что его можно открыть. В помещении было темно и остро пахло древесным дымом. Этот запах исходил от отпиленного куска балки, лежавшего на самом верху. Впрочем, Мэтью заметил, что основным топливом служил уголь. Уголь был навален в углу, рядом лежала груда поленьев. Огонь горел в печи. Это была садовая мусоросжигательная печь, помятая, но в целом сохранившая свою форму. Она стояла на металлической плите, куда падали угольки. Наверху был устроен металлический кожух, переходивший в трубу. Сама труба изготовлена из консервных банок со срезанными крышками, их концы тщательно подогнаны друг к другу. Труба отводила большую часть дыма, но, конечно, не весь.

К стене, противоположной окну, приделаны полки, на одной из них лежали инструменты, очевидно, использовавшиеся при изготовлении печи и трубы: клещи, молотки, гвозди и так далее. Ими же была изготовлена мебель. Она состояла из низкой кровати, непрочного на вид стола, двух стульев и там, где снаружи на крыше возвышалась пирамида, – нескольких ступенек и алтаря. Кровать представляла из себя проволочную сетку, стоявшую на четырех деревянных брусках, заправленную по-армейски одеялами. Алтарь был накрыт тканью, на которой алым и золотым цветом были вышиты какие-то сцены. Самодельная лампада висела на цепи, в ней горела свеча за обломком красного стекла.

– Садитесь, – сказал хозяин. – Сейчас поставлю кастрюлю, и мы немного посидим. – Он снял с большой кастрюли доску и поставил кастрюлю на огонь. Заглянув в нее критически, взял с полки несколько консервных банок: тушеное мясо, морковь, картошка – быстро открыл их и вылил в кастрюлю. Потом добавил воды из пластиковой канистры.

– Как у вас с продовольствием? – спросил Мэтью.

– Хорошо. Тут неподалеку есть место, где раньше был оптовый склад. Я далеко не хожу.

– А соперничество?

– Соперничество?

– Со стороны других.

Он покачал своими рыжими локонами; волосы у него были длинные, но чистые и хорошо расчесанные.

– Это одинокая местность. У меня бывает мало гостей. Я приветствую всех приходящих. Пищу приношу, когда нужно. И уголь. Я знаю место, где его много. Старый топливный двор. Там было полно угля, когда всемогущий назначил время.

– Вода?

– И она тоже есть. Господь заботится о своих слугах. В пяти минутах ходьбы, там, где был Вулворт, из земли пробивается родник.

– Воду можно пить?

– Вы думаете о телах? Я тоже думал об этом, но это было проявлением слабости в вере. То, что посеяно в разврате, взойдет в чистоте. Первое послание к коринфянам, стих 15. Если господь сохранил человека в день бледного коня, должен ли этот человек бояться зла? Конечно, так было в начале. Теперь я кипячу воду перед шитьем. Господь сделал свое дело, но он ожидает, что и мы свое сделаем.

– Значит, вы жили здесь раньше?

– Да, – спокойно ответил он. – Я жил здесь – немного жил, немного работал, немного грешил. Имел жену, пока она меня не оставила. Примерно с год назад. Вернулся с работы, потея от жары, а дом холодный и пустой. Она взяла с собой детей. Они уехали к ее матери в Мэйдстоун, и там, я думаю, их всех взял господь. Благословенны умершие в господе.

– Вы не знаете, как там дальше, на востоке? – спросил Мэтью.

– Нет, брат, и не хочу знать. Знаю только, что он придет оттуда.

– Кто?

– Воскресший господь. Он придет с востока, как день после ночи. Поэтому я жду. Сначала я думал пойти ему навстречу, но потом увидел сон, и господь сказал: «Благословенны те, что ждут.» Он собирает свои стада, и овца должна ждать прихода пастыря. – Он заглянул в кастрюлю и помешал ложкой. – Уже скоро, друг. Но еду нужно кипятить каждый день заново. Иначе рискуешь отравиться. У вас есть вера, брат?

– Нет, – ответил Мэтью. – Не могу сказать, что есть.

– Время не ждет. Когда пастырь соберет своих овец, все закончится. – Он подошел к Билли, сидевшему на краю постели, сел рядом с ним и взял его за руку. Гораздо более мягким голосом он спросил: – Как твое имя, дитя?

– Билли.

Голос мальчика звучал смущенно, но не испуганно. Что-то в этом человеке внушало доверие.

– Ну, Билли, и ты веришь в господа?

Билли взглянул на него и медленно, очень медленно кивнул.

Человек весело сказал:

– Отлично! Не для господа, а для тебя. Придет время, когда мы будем гулять по небесным лугам, а вдали будет хрустальная гора, а на вершине горы золотой дворец, украшенный рубинами и бриллиантами, и царь небесный будет сидеть на серебряном троне. И все твои старые друзья будут с тобой, а ангелы запоют, как соловьи, и к тебе подойдет прекраснейшая леди. – Он слегка шлепнул мальчика по щеке. – Придет такое время, и скоро. Ищи господа на своем пути, а когда увидишь, подбеги к нему и скажи: «Боже, это я!» И когда он вознесет тебя, скажи: «А это мой друг, у которого нет веры, но он заботился обо мне, когда проскакал бледный конь, а всадника на нем звали Смерть.»

Он выпрямился и пошел к огню.

– Почти готово. Нужно добавить перцу. – Он взял с полки баночку перца и всыпал в кастрюлю.

Потом разложил варево на пластиковые тарелки, ярко-красную и ярко-желтую, и смотрел, улыбаясь, как они ели.

– Надо бы хлеба, – сказал он. – Толстый ломоть белого хлеба, чтобы подобрать подливку. А так придется ее выпить. Ешь, Билли. Тебе нужно подкрепиться. – Он неожиданно повернулся к Мэтью. – Значит, вы ищете не господа, брат. А что же тогда?

– Дочь, – ответил Мэтью. – Она была в Сассексе, когда это произошло.

Хозяин покачал головой.

– Если бы вы взмолились и ждали, господь привел бы ее к вам.

Он добавил им еще похлебки, а потом достал банку с конфетами. Мэтью много лет не ел сладостей, но сейчас поел немного, а рыжеволосый набил карманы Билли конфетами. Он также настоял на том, чтобы они взяли с собой еды, буквально опустошив свои полки. Мэтью отказывался, но он сказал:

– Все принадлежит господу. И я могу еще добыть сколько угодно. Нужно лишь выкапывать и приносить, а мне нечего делать со своим временем, только работать, ждать и молиться. Если вы отдохнули, согрелись и наелись, я думаю, вы захотите идти. Я пойду с вами до того места, где мы встретились.

Когда они шли, он разумно толковал об обычных вещах. Только когда они подошли к линии волны, он вдруг замолчал и после паузы сказал:

– Я буду молиться за вас, друг.

Мэтью ответил:

– Спасибо. И спасибо за еду.

– Не хлебом единым жив человек. – Он вдруг улыбнулся. – Или консервированным мясом, выкопанным из земли. Желаю вам удачи.

– И вам тоже.

– Господь сохранит. – Он взглянул вниз, на пустоту морского дна. – Небо и земля смешались. И моря не стало.