Рябиновая невеста

Рассказ Игвара был похож на правду. Этим объяснялись и старые шрамы на его спине, и следы от кандалов, и торквесс, и хольмгрег, который она сняла с его шеи. Не было ответов только на два вопроса: что за серебряную звезду он прятал на груди и как оказался на этой стороне болот. А ещё, Олинн подумала, что если бы его рассказ не был правдой, то именно такую легенду ему и стоило бы придумать. Но даже если не всё было правдой в его истории, она всё равно прониклась к нему сочувствием. Такое не придумаешь, если сам не видел.

Она взобралась на каменную гряду, остановилась и обернулась.

– И ты больше совсем ничего не помнишь? Как-то ты же сюда попал? — спросила она, глядя на него сверху вниз. — Пройти через эти топи не зная бродов и троп не под силу обычному человеку.

Она не просто смотрела на него — разглядывала. Здесь, на вершине гряды, было солнечно, и Олинн могла спокойно рассмотреть Игвара при свете дня. Она видела его, конечно, тогда, когда он полез купаться в ручей, ну и ещё, когда они с Торвальдом нашли его в зарослях жимолости и багульника. Но тогда он был едва жив, а теперь…

Теперь она смотрела, как при движении бугрятся мышцы под его кожей, и тесная рубашка Торвальда того и гляди лопнет на плечах. И, несмотря на его раны, на то, что он столько дней пролежал в бреду, он всё равно с лёгкостью поднимался по камням, поросшим мхом и лишайником.

Игвар…

Он поднял голову, остановился, опираясь на палку, и посмотрел на Олинн, и зелень его глаз показалась ей сейчас такой яркой, будто в ней отразились сама великая Эль.

– Я бы и сам хотел знать, как я сюда попал, – ответил Игвар, переведя взгляд на раскинувшиеся вокруг бесконечные топи, окрашенные в розовые краски отцветающей плакун-травой, и прищурился, глядя на юг. — Но возвращаться назад мне незачем, так что я могу остаться в Олруде и помочь твоему кузнецу, Лин-н-на. Или плотнику. Я умею строгать. И топором владею… Ну… или могу тебе помочь, если хочешь.

Он снова посмотрел на Олинн и едва заметно усмехнулся, одним уголком рта, чтобы не тревожить заживающую рану на щеке. А Олинн показалось, что даже мох у неё под ногами стал горячим, такой волной её окатило от этих, в общем-то, обычных слов. И, как всегда бывало в таких случаях, от смущения у неё запылали уши, и, торопливо отвернувшись, она бросила резко:

– Ну всё! Отдохнули, и хватит, ещё вон сколько шагать! А меня в замке хватятся, и влетит потом от эйлин Гутхильды!

И заторопилась, надеясь, что Игвар отстанет. Но он шёл молча и не отставал, и ей вскоре стало стыдно, что она заставляет раненого бежать. Олинн постепенно сбавила шаг, и, как только дорога пошла под гору, её спутник сам начал задавать вопросы.

– А почему ты вдруг решила заступиться за меня? Зачем предупредила насчёт ярла Олруда? Ты же меня совсем не знаешь. А если бы я, и правда, оказался настоящим монахом? Или беглым разбойником?

–А ты беглый разбойник? — спросила Олинн ему в тон и глянула через плечо.

–А если бы был? — слышно было, как Игвар произнёс это с усмешкой. — Но ты мне доверяешь. Почему?

– Не доверяю я тебе, даже не думай. Но если ты о том, что я рассказала, как ярл Олруд посадит тебя в кандалы на площади, так ведь посадит. А мне противны убийства и пытки, – твёрдо произнесла Олинн. — Хотя вы поступаете с нами точно так же.

– Как и вы. Но ты осуждаешь ярла… Ты как–то не сильно похожа на северянку. Ведь грабежи и убийства у ольхов в крови.

– Ну, может, потому что я всего лишь наполовину северянка, – ответила Олинн, – я полукровка, моя мать из вьёлей. Из болотного народа, вот потому я и не совсем похожа.

– Из вьёлей? Хм, интересно… Но ты права… Король Гидеон тоже не отличается милостью к пленным, если они отказываются менять веру. Скажи, а Олруд — большой замок?

– Да, большой. Сам увидишь. Почти самый большой в Илла–Марейне. Больше него только Эгельстайн, да и то, потому что он принадлежит риг–ярлу^[21], и мы отдаём туда десятину со всей торговли и добычи. Но скоро ярл Олруд и сам станет риг–ярлом.

– Почему?

– Ну, потому что Римонд Олруд — это Белый Волк, – ответила она с горькой усмешкой. – Самый беспощадный зверь на этих болотах. Он жесток, мстителен и никогда не прощает своих врагов. Он сделан из железа и соли. Такие и становятся риг–ярлами. Если он чего-то хочет – он это получает, а он хочет занять Серебряный трон Севера. И если для этого понадобится отдать свой палец или руку, он отдаст. Для него нет ничего дорогого в жизни, кроме собственных побед. Он собрал самый большой фирд, чтобы победить короля Гидеона. И говорят, что такого не удавалось до него никому.

– Ты говоришь так, будто тебе есть, за что его не любить. Он тебя бьёт? — спросил Игвар с какой–то странной нотой в голосе, будто разозлился.

– Бьёт? Ну, нет! Я же экономка. А ещё я умею читать, считать и писать, – рассмеялась Олинн, – я ценное имущество. К тому же я ростом мала и бегаю быстро – меня не так легко поймать. В общем, пока от меня есть польза в замке, пока я нужна ярлу Олруду, за свою жизнь мне можно не опасаться. А вот ты на глаза ему не попадайся, если дорога голова.

– Сделан из железа и соли, говоришь? — переспросил Игвар насмешливо, будто усомнился. – Неужто у него совсем нет ничего, чем он дорожит?

– Н-у-у… – Олинн на мгновенье задумалась, – наверное, Олрудом. Он гордится замком — это его наследие, имя рода, запечатлённое в камне. А ещё Харальдом. Это его сын. Старший и единственный. Будущий риг–ярл, скорее всего.

–А что думает об этом настоящий риг–ярл?

– Риг–ярл Освальд уже давно бы всадил ярлу Римонду топор в голову, да только у Белого Волка много воинов и замок неприступен. А ещё его поддерживает ярл Бодвар с того берега Эшмола. Они вместе ходят в походы и делят добычу. Так что риг–ярл всё это терпит и молча берёт нашу десятину. И ждёт пока его средний сын вырастет, чтобы сражаться с Олрудом. Ну это… так наш стивард говорит.

–А ты, значит, слушаешь и запоминаешь, что говорит стивард? — хмыкнул Игвар.

–Боги не дали мне ни силы, ни топора, ни когтей, – рассмеялась Олинн, – но, даже зайцу боги дали длинные уши и длинные ноги, чтобы защищаться. И если слушать внимательно и бегать быстро, то можно жить и рядом с Белым Волком.

Она услышала позади себя не то смешок, не то фырканье, видимо её шутка повеселила Игвара.

– А ты видел короля Гидеона? Какой он? — спросила Олинн, перепрыгивая через ручеёк. — У нас говорят, что он тощий, мрачный и угрюмый, что сидит над книгами, точно ворон над добычей, и молится по двадцать раз на дню. Правда ли, что его снедает чахлая хворь?

– Не-е-т, не чахлая хворь… Его снедает кое-что другое, – произнёс Игвар как-то странно, будто сожалея.

– И что же? — Олинн обернулась.

– Кто бы знал, – уклончиво ответил её спутник, легко перешагнув через широкий ручей. — Расскажи ещё о Белом Волке.

– Зачем? — спросила Олинн, удивившись тому, как легко её путнику даётся их путешествие.

– Чтобы я знал, чего ещё опасаться.

– Просто сиди в кузнице, усердно работай, не броди по замку и никому не попадайся на глаза. А главное — держи язык за зубами и больше слушай, чем говори. Ну и будь благодарен за хлеб и крышу над головой. И тогда тебе нечего будет опасаться. А ярла Римонда в замке сейчас нет, он на Перешейке, как и его воины. В замке осталась только стража крепости. Так что его опасаться тебе точно не стоит.