Рябиновый костёр
Шрифт:
С тем и ушёл.
Часть 33
Часть 33
Даша мыла посуду, а мама и Дмитрий Иванович — даже в мыслях не получалось называть его отцом — вытирали тарелки праздничного сервиза, раскладывали по местам ложки и вилки.
— Ты Фёдору салатики в контейнеры на завтра положила? — поинтересовалась мама.
— Да, конечно, на работу пойду — отнесу, — отвечала Даша.
— Кольцо дома оставь, дорогое ведь, не дай бог потеряешь, — посоветовала мать.
— Не потеряю, а Феде будет приятно, что не сняла. — Даша чувствовала негатив, исходящий от матери, злилась, потому что не могла понять
Мама пожала плечами.
— Да нет, с виду люди приличные. Одного не поняла, почему у Фёдора Сергеевича отца Романом зовут?
— Потому что Мария Андреевна после смерти мужа вышла замуж за его друга, — задумчиво произнёс Дмитрий Иванович. — А ведь я отца Фёдора знал. Ну, не так чтоб близко… Я тогда в ординатуре по нейрохирургии учился, он моим руководителем был. Да, я целенаправленно к нему поступал сразу после института, боялся, что не пройду по конкурсу, но всё сложилось. Сергей Фёдорович заведовал отделением в созданном им медицинском Центре неврологии и нейрохирургии. Да и жил он в то время в одной общаге со мной.
— В смысле в общаге? — удивилась Даша.
— Там история какая-то нехорошая была, всякое говорили: или что жена его с медсестрой застала, потому выгнала, или что она сама от него гульнула… Но в последнее поверить было сложно, потому что все сходились на том, что квартиру он ей оставил. А с чего бы он оставил квартиру практически в центре Москвы жене-изменнице?
Даше было очень неприятно слышать такое, и она уже собиралась возмутиться, потому что лить грязь на свою семью — а родителей Феди она уже считала своей семьёй, — позволить не могла. Дмитрий Иванович ей был в этот момент особенно неприятен. Она уже хотела раскрыть рот и высказать всё, что думает по этому поводу, но не успела.
— Ты был нейрохирургом? — удивилась мама.
— Был. Я почти девять лет в детской травме отработал.
— Интересно, — мама пожала плечами, встала и принялась расставлять тарелки в шкаф, — почему ты никогда не говорил об этом?
— Ты не спрашивала, — разочарованно произнёс Дмитрий Иванович и добавил почти шёпотом: — Ты ни о чём не спрашивала, Ира…
— А если бы спросила? — с вызовом проговорила она.
— То ты бы узнала, что в нашу с тобой больницу я пришёл работать буквально за пару недель до тебя, а до этого лежал в стационаре, а потом проходил реабилитацию по поводу сочетанной травмы: бедренный сустав мне заменили, а подвижность в правом локтевом восстановилась не полностью. О нейрохирургии пришлось забыть. Прошёл специализацию, и меня взяли в отделение нейроинфекций. Кстати, к тому моменту я уже был разведён. Старший сын, Ванька, остался со мной, двух младших жена забрала. Для них я всю жизнь был воскресным папой.
Даша переводила взгляд с отца на мать, а потом с матери на отца. Как же так?! Они встречались, он помогал ей, а она даже не поинтересовалась где, с кем и как он живёт! Хотя и она сама о Феде, по большому счёту, ничего не знает, но узнает, расспросит его обо всём. Мама же продолжала пытаться уличить отца во вранье, найти подтверждения своей «правоты». Правда, с каждым вопросом топила сама себя.
— Я звонила тебе как-то домой, ответил мальчик, сказал, что сын. — Она говорила рваными фразами, словно выносила обвинительный приговор.
— Мой сын всегда жил со мной, сын — не жена. Кстати, сейчас у меня два внука от Ваньки.
— Рыжие? — спросила Даша, вклинившись в разговор. Мама посмотрела на неё обиженно, а Дмитрий Иванович с удовольствием ответил.
— Нет, тёмные, у меня сноха чернявая. — Он улыбнулся ей, а потом снова обратился к маме. — По какому поводу звонила?
— Дашка болела сильно, хотела проконсультироваться. Да какая разница теперь-то! Сколько лет прошло, дочь взрослая. Расскажи лучше об отце Фёдора.
— Он был гений. Наверно, за это ему прощался скверный характер
и многочисленные интрижки. Женщины его любили.— А он? — спросила Даша.
— Не знаю, не до сплетен мне было, я весь учёбе отдавался. Думаю, ему нужна была разрядка после операций, это был ни к чему не обязывающий секс. Мы жили на одном этаже, я видел тех женщин, что к нему приходили. Особенно часто это была медсестра из его отделения, как её звали — не помню. А потом в один момент всё закончилось. В мае это было, перед самыми каникулами, он накрыл стол в отделении, пригласил всех, даже меня, и сообщил, что у него родился сын. На следующий день из общаги профессор съехал, да и с женщинами его больше никто не видел, ни с одной, кроме жены. А вот несколько лекций как раз по нейроинфекциям читала Мария Андреевна. — Он улыбнулся своим воспоминаниям, вздохнул, ухмыльнулся и продолжил. — Она была моложе Рябины, поговаривали, что только защитила докторскую. Она и сейчас красивая женщина, а тогда… А как читала лекции! Я её помню, а она меня, конечно, нет. Когда я узнал о такой нелепой смерти профессора, думал лишь о его жене, как она переживёт, это ж уму непостижимо, тогда и про сына говорили, что состояние тяжёлое. — Дмитрий Иванович помолчал немного, потом встал и произнёс: — Поздно уже, пора мне домой.
Даша глянула на мать и поняла всё без слов: та не хотела, чтобы он уходил, но ведь сама не признается, и Даша решила взять инициативу в свои руки.
— Дмитрий Иванович, оставайтесь у нас, поздно уже, — предложила она, а потом добавила немного смущённо. — Ваш сын знает обо мне?
— Спасибо за предложение. — Дмитрий Иванович улыбнулся дочери. — Конечно знает! Неужели ты думаешь, что я не поделился с ним радостью, что нашёл тебя? Мечтает познакомиться.
От его слов стало тепло на душе, и Даша с удивлением почувствовала, что негатив по отношению к этому мужчине проходит. Нет, она ещё не простила ему отсутствия в её жизни, но и козлом уже не считала.
Утром она встала пораньше, разогрела оставшийся со вчерашнего дня пирог и разбудила Дмитрия Ивановича.
Сварила кофе на двоих и, сидя напротив отца, смотрела, как он ест.
— Даш, прости меня, — произнёс он, глядя ей в глаза. — Я не со зла. Сейчас думаю, анализирую, почему не проверил Иркины слова, почему предпочёл дуться, обижаться, страдать от того, что любимая женщина предпочла другого. Короче, я просто дурак, ведь было достаточно просто прийти один раз, увидеть тебя и всё понять. Мы потеряли столько лет. Я пытаюсь заново ухаживать за Ирой, я всё ещё люблю её.
— Дмитрий Иванович, — Даша не злилась, просто чувствовала себя сейчас невероятно взрослой и правильной, — я выхожу замуж, уйду к Феде буквально днями. Если скажу, что не мне вас судить — совру. А кому судить, как не мне? Это меня вы вдвоём с мамой лишили нормальной семьи, отцовской любви, счастья быть папиной дочкой, как Алиска, например. Да, я злюсь на вас обоих, но на маму меньше, потому что она была рядом, а вы — нет. Но я же вас не гоню. Однако, если скажу, что только ради мамы терплю ваше присутствие, тоже совру. А я не привыкла себе врать и очень рада, что вы здесь. — Она допила кофе и составила посуду в раковину. — Мне пора на дежурство, так что до свидания. Постарайтесь не облажаться снова.
***
Дашка ворвалась в ординаторскую как ураган и повисла на шее у тут же подхватившего её Рябины.
— Федя, я тебе поесть принесла, — выпалила с улыбкой, вдруг осознав, что сумки из рук не выпустила…
— Да уже понял, когда что-то тяжёлое стукнуло меня по спине.
— Прости! — Ей стало жутко смешно. Вот вроде понимает, что ему больно, но сама ситуация дурацкая.
— Похоже, до свадьбы я не доживу, пришибёшь из благих побуждений.
Даша лицом уткнулась в его грудь и подрагивала от смеха, а он гладил её по голове и тоже смеялся, целуя её волосы.