Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4. Человек на коне. Страшные сны

Они поднялись на второй этаж, где сразу за галереей располагалась просторная гостиная, от нее вправо и влево уходили два крыла с комнатами.

– В правом крыле – спальни моя и мужа, комнаты для гостей. В левом – детская, классная и ваша. Вам там будет удобно. Наверху, в башне, находится библиотека. Судя по вашему аттестату, вы должны любить чтение. Можете приходить туда в любое время и брать книги. Но не приучайте к этому Лизу, прошу вас. Ей нужны свежий воздух и подвижный образ жизни. Договорились?

Похоже, хозяйку мало интересовали ответы Аси. Она уже успела составить мнение о новоиспеченной гувернантке, и этого мнения ей вполне хватало. Ася молча слушала.

Ее привели в светлую комнату в самом конце левого крыла. Комната сразу понравилась. Кроме деревянной кровати, здесь стоял дубовый шкаф, стол под цвет шкафу и висело большое тяжелое зеркало, в котором Ася отражалась вся – с головы до ног. На окнах (одно выходило на задний двор, где стоял флигель для прислуги, а другое – в парк) висели длинные льняные занавеси. Но вот чудо – вместо ожидаемого медного рукомойника с тазом за ширмой в углу прямо из стены выходила труба, заканчивающаяся изогнутой книзу шеей с краником. Из отверстия в «шее» капала вода в начищенную медную емкость с тумбочкой внизу. Ася повернула краник, вода побежала быстро. Ася испуганно вернула вентиль в исходное положение.

– В вашем распоряжении еще и ванна, она дальше по коридору, – сказала хозяйка. – Оставьте вещи. Пройдемте со мною, я познакомлю вас с Лизой.

Рядом с комнатой гувернантки находилась классная, где висела доска, стояли парта и стол. Ася осталась в классной – дожидаться свою воспитанницу. Она была потрясена. Подумать только! В Любиме до сих пор воду носят с реки, используют даже для чая, а здесь, всего в нескольких верстах, – настоящий водопровод!

Вскоре Ирина Николаевна привела дочь – угловатая нескладность тринадцатилетней Лизы бросалась в глаза. Длинные худые руки, торчащие ключицы, болезненная бледность. В глазах вместо любопытства настороженность и недовольство. Ася под взглядом девочки внутренне сжалась. «Ну вот… смогу ли? Она еще не знает меня, а уже волчонком смотрит. Как с такой разговаривать?»

– Лиза, это твоя новая гувернантка. Фрейлейн Августина. Знакомьтесь и спускайтесь обедать.

Хозяйка ушла, а насупленная Лиза встала у окна.

– Как вам наш замок? – спросила девочка, пристально рассматривая Августину. Той неловко стало под таким осмотром.

– Мне очень нравится, – призналась Ася. – А вам?

– Нисколько. Если бы он стоял в Австрии или Германии, где ему и место, в этом был бы какой-то смысл. А так…

– Вы хотите жить за границей? – предположила Ася.

– Я хочу жить среди людей! – резко ответила девочка. – Вот вы, наверное, учились в гимназии, у вас были подруги?

– Да, конечно.

– Конечно! Для вас это естественно, а для меня – недосягаемая мечта!

– Всегда то, что для одних естественно, для других – лишь недосягаемая мечта.

– Мне от этого не легче. Мы живем в лесу, и папа очень доволен. Охота, рыбалка, разговоры с доктором… Ему нет дела до того, что кому-то не нравится жить в глуши.

– Вероятно, причиной ваше здоровье?

– Мое нездоровье, вы хотели сказать?

Ася благоразумно промолчала.

Обедали в столовой, внизу. Впрочем, зала эта, называемая столовой, была устроена совершенно в духе средневековых феодальных владений – серые каменные стены, дубовый длинный стол и тяжелые стулья с высокими спинками. Бронзовые светильники, свисающие на цепях, добавляли величия в общую атмосферу.

Ася подошла к столу и едва не остолбенела – за столом, по правую руку от хозяина, сидел Антип Юдаев собственной персоной и, потягивая воду из фужера, вызывающе смотрел ей в лицо. Ася стиснула зубы.

Спина прямая, сдержанная полуулыбка, кивок-поклон всем присутствующим – прошла вдоль стола за своей воспитанницей и села на указанное место. О, незабываемые уроки Фриды Карловны! Сослужили-таки свою службу… Она не позволит себе упасть в грязь лицом. Но неужели фрау Марта знала? Неужели она нарочно устроила свою воспитанницу именно сюда?!

Во главе стола восседал господин Остенмайер – отставной полковник русской армии, некогда объявивший себя одним из потомков плененного ливонца. Полковник был моложав, и Ася, как ни пыталась, не смогла даже приблизительно определить его настоящий возраст. По левую руку от полковника находилась его супруга, успевшая переодеться к обеду в еще более замысловатое платье. Скроенное на манер хитона платье показалось Асе эпатажным и потому заслуживающим внимания. Прическа госпожи Остенмайер теперь была на греческий манер перетянута атласной лентой, концы которой спадали на плечо.

Приказчик, сидящий напротив хозяйки, скосил глаза в сторону Аси и подмигнул ей. Затем самодовольно ухмыльнулся и несколько задержал на ней свой взгляд. Взгляд этот говорил: ну что? Попалась, птичка?

Ася, впрочем, быстро справилась с собой, ответила приказчику совершенно невозмутимым взглядом и переключила свое внимание на сервировку стола – это ее всегда занимало.

Тончайшие тарелки голландского, должно быть, фарфора, соусники, вазочки, креманки – все сияло великолепием. Серебряные ножи, ложки, вилочки на тончайших витых ручках – все было начищено до блеска, было новым, выписанным из-за границы. Замок приоткрывал для гостьи лишь малую часть себя, но даже этим уже оправдывал ее ожидания. Впрочем, то обстоятельство, что фрау Марта перехитрила ее и сумела тем самым испортить праздник, здорово вывело Асю из равновесия. Она негодовала. Оставалась маленькая надежда, что приказчик – всего лишь гость.

Сквозь распахнутые высокие дубовые двери столовой Ася наблюдала все то же неслышное скольжение горничной. Теперь эта труженица натирала зеркала – ловко водя фланелью по гладкой поверхности.

Ася наблюдала движения горничной, чтобы не видеть самодовольного взгляда Юдаева.

Речь за обедом шла о войне. Ася постаралась вслушаться в то, что говорят, но, увы, мысли ее метались и спешили, убегая далеко от предмета разговора.

– Я всегда – за короткую победоносную войну. Она укрепляет дух армии. Но кампания явно затянулась, – рассуждал полковник, внимательно осматривая кушанье тарелки. – Я не понимаю одного, почему я теперь должен лишиться хорошего повара из-за того, что его призвали и отправили во Францию?

Ел он обстоятельно, неторопливо, с аппетитом, изредка вытирая аккуратно подстриженные усики льняной салфеткой.

– Мой блестящий повар, выписанный из Петербурга, теперь варит кашу в окопах для солдат, а я, отставной полковник, должен довольствоваться стряпней полуграмотной кухарки.

– Не преувеличивай, дорогой. Матрена неплохо научилась готовить судака в шампиньонах. Отведайте, господа.

Хозяйка почти ничего не ела, была очень оживлена и то и дело обращалась в разговоре то к доктору, сидящему против нее, то к приказчику.

Приказчик войной был недоволен, поскольку мобилизовали самых молодых и крепких мужиков.

– Кто работать будет? – вопрошал он главным образом доктора. – С кем урожай собирать прикажете-с? С бабами, извиняюсь?

Ел приказчик много и неразборчиво, не заостряя внимания на изысканности блюд. Его манеры показались Асе отталкивающими, но хозяева словно не замечали ничего особенного в том, что приказчик говорит, не до конца прожевав, громко и шумно пьет воду из фужера, а прозрачное как слеза сухое вино залпом отправляет в рот, словно это водка. Она же давно убедилась – в том, как человек ест, видна его сущность.