Рябиновый мед. Августина

— Мы теперь занимаем верхний этаж, в нижний подселили жильцов, — объясняла матушка Александра, провожая гостей в горницу. — И Маша с Митей и Мишенькой теперь с нами живут.

Вечером в горнице был накрыт стол, за которым собралась семья. Разговор перескакивал с рассказов о Средней Азии на Любим, то уходил в прошлое, то застревал в настоящем, но старательно обходил будущее.

Асе, так долго не видевшей всех, разительными казались перемены. Отец Сергий все больше молчал, задумчивой улыбкой сквозь усы одаривая родных. Матушка, подперев кулачком голову, не отрываясь смотрела на сына — искала родные, узнаваемые черты, и попутно — находила новые, незнакомые. На столе красовались гостинцы из Бухары — малиновые гранаты, инжир и урюк.

— А я, мама, по твоему рябиновому варенью соскучился, — признался Алексей.

— Маша, принеси.

Пили чай с вареньем. Маша рассказывала, как закрывали Троицкую церковь.

— На другой день пришли активисты и стали замазывать фрески. А наутро штукатурка обвалилась, и лик Богоматери проступил.

— И что же?

— Неделю мучились, замазывали, а она всякий раз отваливалась. Так и оставили.

— Я одного не понимаю! — запальчиво воскликнул отец Дмитрий. — Церкви открывались на средства самих горожан. Тюремную — подумать только — на собственные средства построил и содержал городничий! Из своей пенсии зарплату священникам платил. Какое право имеют власти теперь их закрыть?

— Вероятно, теперь у горожан нет средств, чтобы содержать столько церквей, — предположила Ася.

— Дело же совсем не в этом! — горячо возразил отец Дмитрий. — Они боятся! Разве можно сравнить влияние, кое оказывает, к примеру, отец Сергий в своем слове, с влиянием властей? Да никогда! Ему внимают и верят, а им приходится применять силу!

— О… — махнул рукой Алексей, — не старайся в это вникать, Митя. Время такое.

— При чем здесь время? Как можно жить без Бога? Да невозможно. Значит, народ создаст себе нового Бога. И ему в этом помогут, я уверяю тебя. Мы движемся к катастрофе. Душа, лишенная святого, становится вместилищем темных сил!

Маша тихонько похлопывала мужа по руке. Отец Сергий в прения не вступал. Он с улыбкой взирал на спор молодых людей. Даже не на спор, поскольку Алексей почти не возражал на запальчивость молодого священника. Отцу Дмитрию недоставало степенности. После чая отец Сергий ушел к себе в кабинет, и Алексей, заглянув к нему, так и остался. Ему хотелось поговорить, как когда-то в детстве, когда разговор с отцом завязывался на пустяке, разрастался вглубь и вширь и охватывал многое и важное. Как давно Алексей ни с кем не вел подобных разговоров…

Отец сидел над бумагами. Он перебирал какие-то свои старые записи и раскладывал их по папкам.

Алексей устроился рядом на вытертом старом диванчике и взял в руки фотографию молодых родителей. На снимке мать с отцом сразу после принятия сана. Отец — молодой, с маленькой острой бородкой, с горящим взором. Весь — порыв, устремление вдаль. Мать стоит рядом, облокотившись о высокий столик, и смотрит на отца. Они здесь такие молодые, гораздо моложе, чем он сейчас.

— Папа, скажи, а почему ты тогда не настоял на своем? Ведь ты хотел, чтобы я пошел по твоим стопам?

Отец оторвался от бумаг, взглянул на сына сквозь круглые стекла очков. Помолчал.

— Мир так устроен, Алеша, что человек имеет свободу выбора. Бог так пожелал. Человек сам выбирает, как жить, что делать, как поступить, в этом весь и смысл. И ежели ОН так устроил, кто я такой, чтобы по-своему перестраивать? Я вам все дал, что мог, в духовном плане, а уж дальше вы сами. Я всегда уважал в тебе личность.

— Ну ладно — я. А Ванька? Он твой любимец, в семинарии учился, и вдруг — крест снял. И ты позволил? Ты так же продолжаешь его любить, как раньше?

— А как же? — Вокруг глаз отца легли веером лучи морщин. — Люблю и жалею. Он вернется к вере, душа-то у него живая, у Ваньки. Только — сам. Мне его дорогу не пройти. Мне бы, сынок, свою достойно доковылять.

И отец засмеялся знакомым озорным смехом. У Алексея защемило сердце.

— Папа, а как ты смотришь на то, что я… На мою нынешнюю службу?

Отец смотрел на него все тем же лучистым взглядом и будто бы не понимал вопроса.

— Я ведь чувствую, что Митька осуждает меня. Он сегодня за столом все это для меня говорил, я это понимаю. Но я хочу знать твой взгляд.

— В любой должности, в любом жизненном положении, сынок, человек имеет возможность оставаться человеком. Таким, каким его задумал Бог.

— Да, согласен. Но бывают такие ситуации, папа, ну совсем уж каверзные.

— А вот тогда и выбирай, кому ты хочешь больше понравиться — людям или Богу.

Пока отец с сыном беседовали в кабинете, Ася с Машей сидели на крыльце — рядышком, как когда-то в детстве. Они снова присматривались друг к другу.

— Ты изменилась, — задумчиво сказала Маша.

— В чем же?

— Время тебя как бы подсушило. Все стало острее — нос, подбородок, линия рук.

— А ты, напротив, приобрела плавность. Стала более степенной, более спокойной, что ли.

— Соня нашла, что я становлюсь похожей на маму.

— Да, наверное.

— Ася, а как здоровье Алексея? Его теперь совсем уволили из армии?

— Надеюсь, что совсем. Ранение было опасное, Артем говорит, что нужна спокойная работа. А где же ее найти? Теперь он поедет обследоваться в военный госпиталь, а там решат.

— Ничего, дома и стены помогают. Даст Бог, образуется.

Ася с Алексеем сняли комнату недалеко от торговых рядов. Алексей лег на обследование в госпиталь в Ярославле. Ася вила новое гнездо.

В их распоряжении была просторная комната с печкой и веранда. Ася с воодушевлением принялась намывать окна и двери, стирать занавески. К приезду Алексея должно все сиять и благоухать.

На стол легла собственноручно вышитая скатерть, на кушетку — подаренное Зульфией восточное покрывало. Достала из чемодана бронзовый кумган и подсвечник. Ну вот, маленькая гостиная готова.

Притащила от хозяйки ворох газет на растопку плиты. Сложила было на тумбочке, да наткнулась на заголовок: «Не дать кулаку сорвать сев».

Перевернула листок, названия попались еще более решительные: «Кулацких саботажников — к ответственности!», «Антипасхальная кампания началась».

Это была новая газета «Северный колхозник». Ася начала читать статью.

«Биться за высокий урожай льна нужно начинать еще до подготовки к весенне-посевной кампании. Враг не дремлет».

После первых же строк расхотелось читать. Убрала газеты. Вдруг возникло ощущение, что после долгого отсутствия она вернулась совершенно в другое место. Или же ее кто-то разыгрывает. Не думать об этом, быть подальше от этого всего. Ася убрала газеты за плиту, в самый угол.