Рябиновый мед. Августина

— Да плевали они на наше наказание! — не выдержал физкультурник. — Они у малышей хлеб отнимают, это известно! Никто из них с голода не опухнет!

— Вы это знаете и молчите? — живо обернулась в сторону Абрамова начальница. — Где же ваша педагогическая совесть? Что же вы не встали на защиту малышей?

— А я жить хочу, Тамара Павловна, — ехидно отозвался физкультурник. — Беспризорнички и финку под лопатку всадить не побрезгуют!

Педсостав взорвался в ответ на последнюю реплику. Поднялся настоящий гвалт. Тамара Павловна стояла перед коллегами, прикрыв ресницами глаза. Августина отметила про себя, что все их последние собрания превращаются в крик. И Тамара Павловна делает вид, что ей это по душе. В ее позе читалось некоторое всезнающее удовлетворение. В этом шуме, в этом якобы хаосе мнений начальница пыталась держать лицо, делала вид, что нарочно выжидает момент, когда можно вклиниться и одним неожиданным словом, фразой развернуть это бушующее море в другое направление.

Не тут-то было. Коллеги еще не научились воспринимать новую начальницу всерьез. Она была временно исполняющей обязанности.

Коллеги не удовлетворились общими фразами. Они начали вспоминать примеры из практики, и это грозило затянуться надолго.

— Я захожу к ним в спальню, а они развалились и в карты режутся! — докладывал физкультурник. — Здоровые бугаи! На них пахать можно, а их в детский дом определили.

Ангустина вдруг заметила, что начальница смотрит прямо на нее. «Знает о ночном происшествии? Вообще-то сторож не из болтливых. Дети проговорились? Сейчас спросит, как получилось, что дежурный воспитатель выходила за пределы замка. Тогда скажу, что никуда не отлучалась, а ходила проверять, закрыта ли входная дверь. Что дети испугались грозы, и потому… Нельзя же признаться, что бегала проверять во флигель сына? Это — нарушение. За это можно и выговор схлопотать».

Августина спокойно выдержала взгляд Тамары Павловны.

— Августина Тихоновна, а вы почему молчите? — спросила начальница. Реплики коллег постепенно иссякли, все обернулись к ней.

— О чем?

— Да, собственно, по вопросам дисциплины, — усмехнулась начальница, оглядывая коллег. Призывая всех усмехнуться вместе с ней. Но коллеги, разгоряченные спором, не сумели оценить предложение.

Августина встала.

— Если вы хотите знать мое мнение, — негромко начала она, — то я считаю, что, кроме наказания, большое значение имеет и поощрение.

— Что вы имеете в виду? Мы что же, медальки им давать должны?

— Может, и медальки. Грамоты, благодарственные листы. Детям очень важно в чем-то быть хорошими. Хоть в чем-то.

— Вот это правильно! — поддержала пионервожатая. — А то мы их затюкаем совсем!

— Или они нас! — огрызнулся физкультурник.

— За что же им грамоты, если они работать не хотят, учатся через пень-колоду?

— С чего же они будут работать или, например, учиться, если они беспризорники бывшие? Их никто к труду не приучил, — возразила Августина. — Но каждый из них чем-то отличается. А если нет, то надо дать им такую возможность.

— Это как же? — усмехнулась Слепцова уже не столь уверенно. — Растолкуйте нам, пожалуйста.

— Нужно сделать так, чтобы каждый воспитанник чем-то был занят, чему-то учился.

— Да они и так все обязаны учиться в школе.

— Я не о школе. Нужно организовать кружки, чтобы у детей совершенно не оставалось свободного времени. Они должны быть заняты всегда, и заняты тем, что им интересно,

— А что им интересно? В карты резаться!

— Да многое. Каждый из нас мог бы вести свой кружок как общественную нагрузку.

— А это мысль! — оживился физкультурник. — Если бы мне помогли оборудовать тир, я бы взялся за кружок военного дела.

— Я могу драмкружок, — подхватил библиотекарь Слава. — Или «Синюю блузу».

Августина заметила, что Слепцова снова прикрыла взгляд ресницами. Пережидает.

— Давно пора хор организовать! — подхватила Тучкова.

— Ну а вы, Августина Тихоновна, насколько я понимаю, хотели бы организовать кружок рукоделия?

Она снова старалась поддеть ее! «И за что она меня так ненавидит?» — удивилась Августина.

— А почему бы и не рукоделия? — услышав подвох в тоне начальницы, вступился физкультурник. — Они ведь ни черта не умеют! Ни пуговицу пришить, ни заплатку поставить! Как жить-то будут неумехами?

— Могла бы и рукоделия, — спокойно согласилась Августина. — Но еще могу обучать оказанию первой медицинской помощи. Я когда-то работала в госпитале.

После этой фразы начальница сникла. Она согнала с лица насмешку и в раздумьях покачала головой.

— Вот увидите, коллеги, — скептически заявила Тучкова, — мы будем из шкуры лезть, а детки наши наплюют на наши усилия. Как всегда.

— Попробовать можно!

— Ну что ж, коллеги, будем голосовать? — спросила начальница.

Всем надоело собрание в душной библиотеке, за кружки проголосовали единогласно. Осталось заручиться поддержкой в РОНО.

На лестнице Августину догнал физкультурник:

— Послушайте, Августина Тихоновна, где вы нашей Мухе умудрились дорогу перейти?

Она плечами пожала.

— Вот Наталья была человек! А эта…

Августина только улыбнулась:

— Извините, Федя, я побегу домой. Уже полдня выходного пролетело.

И она не без облегчения покинула стены замка.

В душном мареве соснового бора было тихо и уютно. Здесь совсем не слышно птиц, лишь где-то в вышине выстукивал дятел. Владик напрасно задирал голову, пытаясь отыскать его красную спинку на золотистой коре. Дятел не показывался.

Устланная ковром прошлогодних иголок земля служила мальчику игровой комнатой. Чувствовал себя он здесь почти так же хорошо, как дома возле матери.

Эта часть леса, сразу за выпасом Муськи, была знакома и изучена мальчиком не хуже палисадника тетки Глаши. Он знал, где находится лучший черничник с пока еще зелеными ягодами и глянцевыми круглыми листочками. Дальше, за кустами колючей ежевики, тянулся полосой брусничник. Ягоды у брусники будут темно-красные, с горчинкой. Хорош из них кисель. Как только поспеют, они придут сюда с матерью вдвоем, ом покажет место.

Владик перелез небольшой овражек и притих — присел на корточки и замер: прямо перед ним средь иголок мелькнул чей-то серебристо-зеленый переливчатый хвост. Ящерица!

Боясь спугнуть, мальчик наблюдал, как ящерка приостановилась у пенька, повертела крошечной головой, будто раздумывая, куда направиться, и, быстро перебирая лапками, пробежала вертикально по коре. Миг — и она оказалась в самом центре пенька, на его узорчатом срезе. Весь ее вытянутый, с рисунком по хребту, сверкающий силуэт заставил ребенка распахнуть глаза и сладко вздохнуть в невольном восхищении.

Ящерица тут же молнией сорвалась с места и стекла с пенька расплавленным серебром. Мелькнула напоследок в траве — и нет ее!

Незаметно для себя Владик добрался до кромки леса. Он знал — дальше ему нельзя. Дальше — болотце, туда мать ходить в одиночку не велит.

Мальчик уселся на мягкую кочку прямо напротив огромного муравейника и засмотрелся. Муравьи вели очень активную жизнь. Каждый из них куда-то торопился. Они тащили к своему жилищу палочки, лапку дохлого жука, крылышко божьей коровки.