Ряд случайных чисел [СИ]

Уже на середине речи Грана у Торы задрожали губы, теперь же она с ревом выбежала из кабинета, грохнув многострадальной дверью. Гран рухнул грудью на стол, плечи мелко тряслись от хохота, который ему так долго пришлось сдерживать. Кири стоял в полном обалдении. Он, было напрягся, услышав о наказании, но… Прогулки? Сладкое?

— Простите, райн Кириан, — наконец немного успокоился Гран, — но я не могу к ней адекватно относиться. Она… живая, понимаете?

— Папа? — Кири внимательно посмотрел на вампира.

— Да, я ее удочерил. И, кажется, был неправ. Воспитатель из меня никакой! — вампир сокрушенно вздохнул. — Я совершенно не могу на нее сердиться, мне такие усилия приходится прикладывать, чтобы хотя бы сделать вид, что я недоволен! Пока она была маленькая, было проще, а сейчас у нее такой возраст — фантазия бьет ключом, и не всегда ее шутки безобидны. Прошлый раз она подсунула молочного щенка кормящей кошке, чтобы посмотреть, научится ли он мяукать! Эльфийской кошке. Она с вас ростом. Фэрри существо миролюбивое, она бы его выкормила, но мама щеночка пошла искать свое дитя, — Гран безнадежно махнул рукой. — Водой разливали, четверо наших в ящик загремели — у кого что! Мне казалось, она хоть что-то поняла после этого случая — и вот, пожалуйста! Вы очень расстроены?

— Помилуйте, да чем же? — удивился Кири. — Наоборот, даже как-то жалко ее! Ну, насочиняла…

— К сожалению, вы неправы, — вздохнул Гран. — Что вы почувствовали, когда она сказала вам, что ее растят, чтобы сделать кормлецом? Возмущение. Вы меня в злодеи записали. Вот вам и межрасовый конфликт. Это просто повезло, что вы — это вы, который просто пришел и спросил. А если не приходить с вопросами, а копить в себе, да обвешать домыслами, да рассказать еще кому-нибудь, какие вампиры сволочи — вы представляете, к чему можно придти? — Кири задумался. Шалость перестала казаться безобидной. — И это только одна сторона! А вторая — наши законы. Если кто-то из нас сделает такое — ему просто сотрут личность, не взирая на то, кто он — Старейшина, не Старейшина — сотрут, и все. Еще хорошо, если поймут, что она ребенок и говорит глупости — а если нет? Беда мне с ней, и что делать — ума не приложу!

— Райн Гран, — начал Кири.

— Слушай, давай уже на «ты» и без этих «райнов»! И давай, наконец, выпьем! Ты, надеюсь, уже совершеннолетний? Никто не придет мне морду бить, за то, что я детей спаиваю?

— Нет, — засмеялся Кири. Из стола появилась бутылка, из полки два бокала и копченое мясо.

— Это тебе, я не употребляю. Вот ножик, режь сам. Ну, за знакомство! — и, налив во второй раз и откинувшись в кресле, — Так что ты хотел спросить? Извини, я тебя перебил, но после таких потрясений очень выпить хочется.

— Э-э-э, да. Вы… Ты. Ты сказал — ребенок. Но на вид она уже… ну…

— Ей 65 лет.

— Полукровка, — прозрел Кири.

— Хуже. Там где-то три четверти, — Кири охнул. Этот закон знал даже он. Чисто случайно натолкнулся в книжке на упоминание о том, что, если полукровка вступает в брак не с человеком — один из партнеров должен подвергнуться добровольной стерилизации. Можно и обратимой, но, по крайней мере, на время брака. Поразившись жестокости такой установки, полез в кодекс. Эльфы играли по-честному: к каждому закону прилагалось обоснование на двух и больше листах. Именно из-за приложения обоснований тоненькая тетрадочка свода законов и превращалась в три толстенных тома. Кири упрямо осилил три страницы слегка популяризированных выкладок, для чего понадобилось лазать и в другие справочники, по биологии и психологии. К концу своего исследования он вынужден был признать: эльфы правы. Если часть эльфийской крови превышала половину, аберрации развития психики ребенка становились непредсказуемыми. Часто страдала и внешность: странная форма ушей — уродливая полуразвернутая ракушка, или все тело — хрупкие эльфийские ножки венчались мощным человеческим торсом, или наоборот. Закон оказался вполне справедливым — кто же по собственной воле будет плодить уродцев? А вот нашелся-таки негодяй! Девочке еще повезло: внешность не пострадала! Или это Кири повезло? Кири сокрушенно и неверяще покачал головой. Какой же надо быть скотиной, чтобы так поступить? Гран кивнул. — Я пытался найти мерзавца, который это сделал. Есть заклинание поиска родителей по крови. Не нашел. Я ее и в школу не отдаю из-за этого, тут она тебе правду сказала. Совершенно нельзя предсказать, как пойдет развитие. Видишь, что уже получилось: вполне взрослое тело и разум подростка лет тринадцати. Причем и ум развит неравномерно. В чем-то она вполне взрослая, а в некоторых вопросах — совсем дитя. Нет, я не раскаиваюсь в том, что взял ее, я счастлив, что она есть — но с ней очень трудно.

— А как… — начал Кири и замолчал, не чувствуя себя вправе задавать такие вопросы. Но Гран, видимо, сам хотел выговориться.

— Как все получилось? По-дурацки. Такие вещи только так и получаются. Был я на побережье, рыбки морской захотелось дураку. В каком-то грязном кабаке — а там только такие и есть — сидел, ждал лодку с уловом. Смотрю — на полу сидит в углу что-то. А потом она пошевелилась, на нее свет из окна упал — я чуть не заорал в голос, настолько она была похожа на мою жену! Я сначала даже подумал, что это она и есть, только потом опомнился! Милль давно уже такой же живой труп, как и я, что бы ей там делать, да еще в таком виде! Но даже вот такая — грязная, в отрепьях — она была прекрасна. Я не смог ее там оставить. Трактирщик сказал, что появилась она с неделю тому назад, сумасшедшая, но никому не мешает, ест, что дадут, слово говорит только одно: никто. На любой вопрос. Детей Жнеца он вызвал, печати не пожалел, так она, стерва, как почувствовала — слиняла и заныкалась, и вылезла, только когда все ушли с матюгами. Цитата. Я к ней подошел, руку протянул, она за нее взялась — и мы ушли. Привел я ее сюда, вымыл, одел. Абсолютно безучастное существо. Прекрасное и безучастное. Попытался найти родственников — вроде, нашел эльфа, отца. Но он ни сном ни духом, и матери нет. Просто нет, в природе не существует! Такое впечатление было, что она из воздуха соткалась, даже могилы ее матери не нашел — а я умею, не веришь? А тут еще обнаружил, что она беременна — месяца три примерно, мы это чувствуем после 12 недель. Кто, говорю, это с тобой сделал? Это был единственный случай, когда она проявила эмоции! Ты бы видел, как она от меня шарахнулась! Никто, кричит, никто! Пригласил я мага, он посмотрел, сказал — очень интересный случай. И все. Вот так. — Гран посмотрел на просвет пустую бутылку и достал следующую. — В кормлецы она тоже не годилась — слишком беспокойная, да еще и беременная, им таких не надо. Так она у меня и осталась. Вот она, смотри, — он обошел диван, потянул за шнур, шторка в простенке отъехала вбок. В простой раме на фоне цветущего куста была нарисована сидящая на скамье хрупкая светловолосая женщина со слабой улыбкой на тонком, казалось — полупрозрачном лице. Глаза прикрыты пушистыми ресницами, в руках радужный мячик. Кири восхищенно охнул. — Она проводила в саду весь день, и спала бы там, наверно, если бы разрешили. Во всяком случае, уходила неохотно, каждый раз приходилось подолгу уговаривать. А после родов она умерла через день — тихо-тихо, не сразу и заметили. Как будто только ребенок ее здесь и держал. Я назвал девочку Аниктора, удочерил — вот и все. И, знаешь, — улыбнулся Гран — я очень счастлив! У нас с Милль не было детей — я стал вампиром прежде, чем мы успели их завести, она очень переживала из-за этого, пока сама не стала одной из нас. Тогда я ее не понимал, а с Торой я понял, каким черствым я был дураком. Это очень трудно — но очень здорово! Нет-нет, — встретил он задумчивый взгляд Кириана, — не приписывай мне человеческих эмоций! Ни в коем случае! Я НЕ человек! Я уже вижу, у тебя в голове крутится всякая чушь о милосердии и благородстве — поверь мне, как бы мои поступки ни выглядели, это ко мне не относится! Я просто люблю окружать себя красивыми вещами и забавными существами, благо могу себе это позволить! Ты, надеюсь, понимаешь, что ради какой-нибудь уродины я бы и пальцем не пошевелил? Ну, да, сентиментальность — еще может быть — но это и все. Память, просто память. Если бы она не была так похожа на Милль — ничего бы не было, я бы и близко не подошел. Так что не обольщайся насчет моих побуждений. Я циничная старая сволочь и прагматик до мозга костей. Вампир, одним словом. Потому мне и с Торой так тяжело: большая вероятность, что она усвоит мои взгляды, а это не вариант, она-то живая! Приходится все время себя контролировать, иногда это очень утомляет.

Они помолчали, глядя на портрет. Кири усиленно соображал.

— Гран, знаешь что, — сказал он наконец — Я в Парке все время, я там живу. Ты не хочешь прислать ее к нам? Только не гулять, а работать?

— Ты думаешь, что сможешь за ней уследить? — начал Гран.

— Не я, — перебил его Кириан. — Звери. Я могу их попросить — она шагу не ступит без их ведома. И интересно ей будет — все-таки занятие серьезное, не глупости какие-то. Кормить, чистить, гривы расчесывать — их 60 штук, не до шалостей будет. А потом и покататься можно.

— А ты хитрый! — прищурился Гран.

— Я тебе честно сказал сразу: она мне нравится, — Кириан покраснел, но взгляда не отвел. — И вот еще что. Если она в три четверти, надо проверить — может, она их слышать будет? Тогда ее оттуда вообще не вытащишь — это очень здорово, я по себе знаю. И ты мне так и не ответил насчет отдать ее за меня замуж.

— Ну, ты наха-ал! — восхищенно заржал Гран. — Но в чем-то ты прав. Давай так: я ее уже наказал, перерешать не буду. А через месяц зайду — и обговорим. Пойдет? А насчет «замуж» — тебе все равно лет десять ждать придется. Не надоест?

— Не надоест, — твердо сказал Кири.

И не надоело. И ждать пришлось не десять, а всего пять лет — в Парке Тора очень быстро стала изменяться, как будто это было именно то, чего ей не хватало. И старшему сыну, Кири Гранду уже 14, и дочке Эйкирианне 10, а младшая, пятилетняя Кирианора, вылитая мама и характером и лицом, вертит дедом, как хочет — а тот и рад. «Циничная старая сволочь», как он сам себя называл, готов был возиться с внуками сутки напролет и баловал их невообразимо. Нахулиганив, дети дружно сбегали к деду и пережидали шторм гнева Торы у него под крылом. Дед всегда был на их стороне, что бы они ни натворили. И домик у них есть — только не в Парке, а в Гранвилле, в двух шагах от дедушкиного особняка. Кириан улыбнулся, хлопнул ладонью по скамейке, встал, потянулся и ушел в сторожку. Завтра у него день Осознания, и он знает, где его проведет! Скучно точно не будет! Не было бы слишком весело!

Квали тем временем пребывал в растерянности. Вроде, все было хорошо, Птахх, как будто, была всем довольна, но, вернувшись в Дворцовый сад, она вдруг расстроилась. Нет, она ничего не говорила — но Квали видел, что ей совсем плохо, и чем дальше — тем хуже. Он болтал какую-то чепуху, показывал ей тропические диковины — она старательно улыбалась, но думала явно о чем-то другом, и очень неприятном. Наконец он не выдержал.

— Птахх, ты извини, пожалуйста, видимо, я тебя чем-то обидел…

— Ой, нет, ну что ты! Это я должна извиняться! Ты подарил мне замечательный день, а я так безобразно себя веду! Но, понимаешь, я как подумаю, что вот сейчас уже надо возвращаться… — она чуть не плакала, нервно теребя кружева на манжетах.

— Это настолько плохо? — Квали очень постарался, чтобы вопрос прозвучал мягко и сочувственно.

— Плохо? — горько усмехнулась она. — Как для кого. Мою старшую сестру все устраивало, и устраивает, и будет устраивать. Она поработала платяной вешалкой на балах, вышла замуж, за кого сказали и родила наследника. И даже свет разделила — повезло! Она часто заезжает в гости, они с маменькой часа четыре перемывают кости своим знакомым и обсуждают тряпки. И я ей завидую, просто дико завидую этой тупой дуре! Потому что я от такой программы повешусь или сойду с ума!