Рядом

Ева смотрела на меня печально и обречённо.

— У меня нет нескольких дней, Макс, - прошептала она.

Моих родителей не стало, когда мне было пятнадцать. Они погибли вместе в один миг. Эта новость застала меня, когда я весёлый и беззаботный вернулся из школы. В тот момент я был влюблен и бесшабашен. Весь мир лежал у моих ног, и мне казалось, что счастье будет нерушимым и бесконечным. Тот холод по спине, пробравший меня словно электрический ток, я не забуду никогда. Мне словно обрубили будущее, прервали жизнь одной фразой. Вот только что они были, а через секунду впереди пустота, вакуум.

Сейчас у меня были же ощущения. Твёрдая поверхность под моими ногами уже не казалась такой устойчивой. Спёртый, затхлый воздух подвального помещения, казалось, лишился тех последних немногих молекул кислорода, которые в нем находились. Я вдыхал, но задыхался. Мне хотелось сказать какие-то слова, но ком в горле не давал произнести ни звука.

— Макс, просто сядь рядом… У нас совсем мало времени.. Может быть день, а может быть только час… Побудь со мной…

Я рухнул рядом с ней, взял в руки её ладони и уткнулся в них лицом. Её руки были прохладными, сухими и такими родными. Я просто не мог поверить в то, что могу потерять её… навсегда.

— Я не верю, Ева…Этого просто не может быть… Что они сделали с тобой?

— Я многого не слышала. Знаю только, что мне ввели что-то, что меня убивает, - её голос прерывался, и я чувствовал, что говорить ей сложнее и сложнее с каждой минутой. Она слабела на глазах.

Хасан был просто великолепен в своей жестокости. Нет ничего изощрённее пытки, чем смотреть, как на твоих руках медленно умирает близкий тебе человек. И всё это происходило не где-то там далеко, а прямо здесь, со мной, с нами.

— Не оставляй меня… пожалуйста… Борись! Я столько ждал тебя, Ева. Всю свою жизнь. Я не могу тебя потерять… Я не выживу без тебя…

—Не говори так! Что бы со мной не случилось, ты должен мне пообещать мне, что не будешь оставлять попыток выбраться и остаться живым. Если не ради себя, то ради меня. Пообещай!

Я не мог говорить. Не мог оторваться от её ладоней, которые уже стали мокрыми от моих собственных слёз.

— Не плачь, пожалуйста, Макс,- Ева потянула меня к себе,- Не делай мне ещё больнее, чем есть. Я не смогу уйти со спокойной душой, зная, что тебе плохо…

Мне хотелось поднять голову, посмотреть ей глаза, но я не мог… Как смотреть в глаза человека, который уходит навсегда? Какие слова ей сказать? Чем помочь, как утешить?

Ева осторожно вытянула из моей руки свою ладонь и опустила мне на голову. Её нежные пальцы слегка перебирали мои волосы, поглаживая их.

— Можно тебя попросить об одной вещи, Макс?

Я беззвучно закивал головой в её ладони.

— Когда тебя вызволят отсюда, пожалуйста, навести моих родителей…мою маму… Я в своей жизни так редко говорила им, насколько сильно их люблю… И это было самой большой моей ошибкой, - голос Евы срывался от подступивших слёз, она с трудом сглотнула, - Я не смогу уже её исправить. У меня больше не будет такой возможности… Сделай это за меня.

Я уже не пытался сдерживать себя. Моя грудь горела, боль в сердце нарастала. Но физическая боль была ничем, по сравнению с болью душевной. Душа всегда была для меня чем-то аморфным, бестелесным. Но сейчас я чувствовал свою душу, как мог бы чувствовать любой другой орган. И она болела. Нет… она медленно отмирала, разрываясь на множество мелких кусочков.

Поблекшие синие глаза, ещё недавно смотревшие на меня с нежностью, сейчас были наполнены страданием.

— Тебе больно? – я вытер своё мокрое лицо ладонью, другой рукой гладя её волосы.

Ева чуть помотала головой.

— Нет, только слабость, совсем нет сил.

От каждого слова её сухие губы трескались, покрываясь сетью кровоточащих ранок. Я осторожно положил её на лежак, быстро набрал воды и принёс ей, поднеся к губам. Ева почти нисколько не выпила, больше создавая видимость того, что пьёт, для моего успокоения. Я видел, что её глаза закрываются всё чаще, а промежутки времени между моментами, когда она приходила в себя, становились всё длиннее.

А мне просто оставалось ждать, с ужасом и сожалением того, что будет дальше. Умом я осознавал, что сказанное Евой – правда. Но сердцем я никак не мог принять то, что её может не стать. Я просто не верил. Надежда на благополучный исход не оставляла меня ни на секунду.

Осторожно положив её на матрас, я кинулся к камере.

— Хасан, пожалуйста, спустись! Поговори со мной! – мой крик отражался эхом от пустых стен, и произнесённые мною слова звенели в голове колокольными ударами, - Я выполню всё! Всё, что ты хочешь! Спаси её!!! Спустись, чёрт возьми, Хасан!

Я силой стукнул кулаком по стене, и боль от удара прошла сквозь моё тело, словно разряд молнии. На кулаке проступила кровь.

Около часа я терпеливо стоял, прижавшись к решётке и прислушиваясь к звукам извне. Но никто не пришёл. Казалось, всё кругом просто вымерло. Я понял – кричать и звать бесполезно… Я просто зря трачу время, которое должен быть рядом с ней.

Ева тихо лежала на матрасе, глаза её были закрыты. Я лёг рядом, прижавшись к её телу, ощущая кожей её поверхностное редкое дыхание. В клетке становилось темнее. Иногда губы её слабо шевелились, я не слышал звука, но мне казалось, что в тот момент она говорила мне «люблю». Мне хотелось в это верить…

Я держал её в руках, тихо укачивая, словно ребёнка. Я повторял, словно мантру слова утешения для неё, не зная, слышит ли она меня, чувствует ли она меня. И вскоре я перестал и сам понимать слова, произносимые мною, моя речь слилась в один сплошной стон.

Она покинула меня ранним утром. Так же тихо и незаметно, как вошла в мою жизнь.

Этой ночью я не хотел спать, я хотел быть с ней столь долго, сколько позволит проклятый препарат, забирающий её. Я отключился, как мне показалось, лишь на минуту, видимо, не выдержав бессонной напряженной ночи. А когда резко очнулся, она уже была далеко. Там, где нет боли, страха, решёток. В утреннем свете я видел её лицо, нежное и спокойное. Лишь только одинокая слезинка застыла на её ресницах в уголке глаз. Могло показаться, что она просто безмятежно спит, видя красивые сны. Но я знал, что это не так, я чувствовал это.

В отчаянии я поднял глаза к тому кусочку неба, что виднелся сквозь решётки маленького окна и застыл… В окне мягкими воздушными пушинками спускался снег. В октябре… Снег, который так любила Ева. Снег, который Ева больше никогда не увидит.

5.

***

Студент так и не смог заснуть этой ночью. Всё это время он маялся, нервно ворочаясь в лаборатории на кушетке, хранившей запах девушки и смутное ощущение её недавнего присутствия. За эту ночь он делал несколько отчаянных попыток проникнуть в кабинет Хасана, но дверь была всегда заперта. Ему ужасно хотелось знать, что происходит внизу в подвале, жива ли она до сих пор. Что сейчас с пленниками? Он часто прислушивался в ночной тишине в надежде услышать хоть какие-то звуки снизу. Хоть что-то. Но по-прежнему было тихо… Тихо и жутко… Макс больше не кричал.