Рядовой неандерталец

Соловьев озадаченно молчал, видимо, то же самое случилось и с его автоматом. Лёша Соловьев был уже «черпаком», то есть отслужил один год. Наверное, в каждом коллективе есть свой весельчак и балагур. Без сомнения душой 101-го взвода был Соловьев, его веселый оптимизм не могли сломить даже бесчисленные наряды, которые он неизменно получал вне очереди. Такого человека армией не исправить было нельзя, слишком глубоко в нем сидела тяга к алкоголю и женщинам. Ему бы надо было родиться гусаром веке в девятнадцатом, волочиться за женщинами, кутить с друзьями, открывая бутылки с шампанским ударом сабли, и отпускать пошлые шутки. «Я не пошляк, я – эротический шутник» – сам про себя не раз говорил Алексей. Теперь вот этот Ржевский «на минималках» утратил свое боевое оружие.

– Ладно, разберемся. Вопрос сейчас в другом. Что всё-таки произошло? Я так понимаю, все видели и чувствовали то же самое: вспышка света со стороны террористов и потеря сознания

Все дружно закивали.

– Я, парни, знаю не больше вашего. Но, видимо, применили против нас что-то мощное и не понятное. Возможно, это как-то связанно с похищенным оборудованием или вооружением. Успели заметить, что они ящик какой-то волокли? Так вот, мужики, давайте-ка от греха ОЗК оденем.

Носить на себе защитный противорадиационный и противохимический комплект в жару, а судя по солнцу, время приближалось к обеду – приятного мало, но возражений не последовало. Возможность быть облученным или зараженным не радовала, и солдаты молча стали одевать прорезиненные бахилы, перчатки, плащи и противогазы. Хотя защита от радиации представлялась не надежной, и к тому же, в случае если по ним отработали чем-то радиационным, то свою дозу они уже получили, недаром тошнота еще ощущалась.

Тут Соболев обратил внимание на Хусаинова. Тот поддерживал руку в районе плеча и все время морщился от боли. Рукав на предплечье пропитался бурой кровью. «Ах, ты ж! этого еще не хватало». Два брата-близнеца служили второй месяц, различать их еще никто не научился, чем братья вовсю пользовались: подменяли друг друга в нарядах, стреляли на стрельбищах, в общем, пользовались преимуществом, которое дает наличие твоей копии.

– Рамиль, покажи руку.

– Я Муртаза, товарищ сержант.

– Да по мне хоть Чулпан Хаматова, руку, говорю, давай!!!

Разрезав ножом рукав кителя, Миша увидел ровную дырочку – входящие отверстие. Выходного отверстия не было, значит дело скверное – пуля застряла в руке. Ладно, это уже пусть в госпитале извлекают. Движение в руке вызывало, по-видимому, острую боль, и не было понятно задета кость или нет. Михаил весьма посредственно знал анатомию, но помнил, что в этом месте костей должно быть две. Собственно, предплечье и лучевая.

– Рамиль, обработай рану брату. Промой, возьми перевязочный пакет и перебинтуй. Да и шину наложи на всякий случай.

– Водой промыть? – Рамиль уже потянулся к фляжке, – а шину из чего?

– Если хочешь сепсиса промывай водой. Если нет, то мочой, – видя скепсис в глазах сослуживца добавил:

– Я не шучу, моча – это стерильная жидкость, вполне доступная в нашем случае, а спирта у нас нет. А шину… привяжи к руке саперную лопатку, а лучше две…

Младший сержант, почувствовал, что бойцы приободрились. Уверенность командира, четкие команды – это многое значит в экстремальной обстановке. Теперь оставалось мысленно решить главную проблему, проблему от которой по спине бежал холодный пот. Дорога, а вернее ее отсутствие.

«Включай мозги Миша. Что мы имеем? Все восемь человек потеряли сознание, дорога была в пяти метрах позади. Приходим в себя – дороги нет». Соболев машинально посмотрел на часы, часы показывали одиннадцать часов, как раз примерно то время, когда начался бой. Так… стоп! Сколько же они были без сознания? Он приложил руку к уху и не услышал привычного «тиканья» – часы стояли.

– Бойцы. Время у кого есть?

Часы нашлись только у троих, причем, двое механических стояли также на одиннадцати часах, а электронные часы Соловьева, вообще, показывали серый экран и включаться отказывались. Миша полез во внутренний непромокаемый карман, где в нарушение устава носил мобильный телефон. Телефон оказался выключен. «Что за нафиг? Вроде с вечера подзаряжал» Он с силой несколько раз надавил на кнопку питания, но мобила упорно не включалась.

– Витек, у тебя телефон с собой?

– Да командир, только батарея села, пробовал уже.

«Ладно, оставим эту проблему на потом. Куда же делась эта чертова дорога??? Мистика блин…» Остальной пейзаж практически не поменялся: всё тоже поле с юга и лес севера. На горизонте маячил знакомый силуэт все тех же заросших сосняком сопок. «Тот же лес, тот же воздух и та же вода, то же небо опять голубое» – не к месту вспомнилась известная песня Владимира Семеновича. Хотя, как не к месту, он вспомнил о Максе и к горлу подкатил комок. «Так… отставить сопли! На тебя люди смотрят и ждут приказов»

– Отделение, слушай мою команду!! Занять круговую оборону! В настоящее время мы не знаем о месте нахождения противника. Поэтому приказываю смотреть в оба глаза! Соловьев, возьми автомат у Хусаинова, он со своей рукой все равно стрелять не сможет. Берешь Сидорова и к пулемету. Доставите пулемет сюда, потом принесете Макса и Беломестнова. Именно в таком порядке, понятно?

– Так точно!

– Все! Выполнять! – Двое, пригнувшись, направились к позиции пулеметчика. – Сидоров! Бестолочь, каску одень!!

Рядовой Сидоров – худой рыжий парень с невероятными веснушками и совсем детским, и почему-то всегда виноватым лицом взял шлем у того же раненого Хусаинова и, нахлобучив его на свою лысо-противогазную голову, двинулся следом за Соловьевым.

– Мещеряков, вы с Клочко дуйте ко второму отделению. Доложишь лейтенанту обстановку. Пусть связывается со штабом, раненых надо эвакуировать и …погибших, – голос Соболева звучал глухо из-за противогаза. – Вить, как придешь там в кабине аптечка есть противохимическая, таблетки примите от радиации и сразу бойца с аптечкой сюда отправь, проследи, что бы обезболивающее там было.

Мещеряков кивнул, хлопнул по плечу молодого Клочко, и две сюрреалистичные фигуры в длинных плащах направились к месту предполагаемого нахождения второго отделения и командира взвода.

Отдав распоряжение, Соболев начал сканировать глазами место, откуда боевики последний раз вели огонь. Он хорошо помнил, в каком месте загорелась трава от стрельбы из автоматического оружия. Теперь же на этом месте, как ни в чем не бывало, зеленела растительность, и вообще, ничего не говорило о пребывании тут людей и недавней перестрелке. Береза, возле которой он устроился накануне, исчезла вместе с дорогой, равно как и облюбованный куст пулеметчика Кузнецова.

Михаил посмотрел себе под ноги и внимательно осмотрел позицию, откуда он вел стрельбу. Гильз не было. Соболев расстрелял один магазин, а это тридцать патронов, но ни одной гильзы найти так и не смог. Исчезновение дороги, стреляных гильз и двух автоматов никак не укладывалось в рамки рационального восприятия действительности. Если предположить, что пока они были без сознания, оружие могли взять уцелевшие боевики и скрыться, зачем тогда им было убирать и гильзы? А самоустранение грунтовки под эту теорию вообще никак не подходило, не могла же гравийка зарасти травой за несколько часов. Возможно, их в бессознательном состоянии перенесли в другое место… Но кто? Террористы отпадают. Наши? Почему тогда их не складировали в одно место?