Рыбацкие Байки

Мой рыбацкий пыл куда-то улетучился. Испарилось и желание ехать в глухие забендерские села. Сразу же накатили вопросы, которые я себе до той минуты не задавал:

– Где мы будем спать? Где и чем мы будем питаться?

Василий Иванович, выходя из кабинета, бросил:

– Жди меня здесь! Я скоро вернусь.

Через несколько минут Василий Иванович вернулся:

– Все решено! Я с деканом договорился. Остаешься на кафедре. У меня две подопытные группы белых крыс и одна группа кроликов. На двоих как раз работы до первого сентября. И подворные обходы зачтутся.

Сумку с вещами поместил вглубь длинного лабораторного стола. Курицу я сунул в морозильник одного из кафедральных холодильников.

С девяти утра до пополудни мы работали в поте лица. Сначала опыты, потом обработка и мытье химической посуды, ополаскивание в дистиллированной воде. Потом пробирки и чаши Петри укладывали таким образом, чтобы оставшиеся капли воды стекли на поддон. Затем сушка со стерилизацией в сухо-жаровом шкафу. Обедал. До вечера гулял по городу, музеи, кинотеатры.

Через пару дней на выходе с кафедры меня окликнули, сидевшие у фонтана на скамье, инженер отдела инженера-физика Дима и техник Леня:

– На рыбалку с ночевкой в Драсличены поедешь с нами?

– А транпорт?

– Повезет Миша, шофер с военной кафедры. Поедем на санитарном УАЗе. Там четыре носилки, матрацы. Комары не будут беспокоить. У удочек дежурить будем по очереди. Только у нас инструментов мало. Сможешь одолжить у Василия Ивановича?

Вернувшись на кафедру, я захватил мою курицу. В общежитии сотрудников института, где жил тогда Василий Иванович, забрал снасти.

– Не забудь и на мою долю рыбы!
– понеслось вдогонку напутствие от Василия Ивановича.

Через полчаса мы уже тряслись в жестком УАЗе по оргеевскому шоссе. В Ратуше свернули налево. Проехав около километра по Ратушу, мы увидели довольно большое озеро.

– У начала плотины сразу направо!
– командовал Леня.

Оказывается он рыбачил на этом озере несколько раз. Наконец Леня скомандовал:

– Здесь! С этого выступа клюет лучше всего.

Разобрали снасти. Наживляли крючки и, раскрутив, забрасывали донки. Дима заметил:

– Нам без улова нельзя! Со вчерашнего вечера я еще ничего не ел! Вы забрасываете снасти, а я разведу костер и вскипячу воду, чтобы быстрее сварить уху.

Из своего рюкзака я достал курицу. Развернул:

– Дима! Сразу начинай варить курицу. Пусть кипит подольше. Потом добавим рыбу. Будет архиерейская уха.

Увидев курицу, Дима оживился, забрал курицу. Никак не мог налюбоваться:

– Какая здоровая! А жира сколько!
– в избытке чувств Дима поцеловал тушку в спину.
– Чур, шкура моя!

Дима воткнул две металлические рогатинки, на поперечину подвесил котел. Из армейского термоса налил воды. Собрал в кустах сухие сучья, развел костер.

Мы тем временем забросили снасти. Ждать пришлось довольно долго. Начинало смеркаться. Наконец, зазвенел колокольчик одной из донок. Я вытащил пескаря средних размеров. Чуть погодя, такого же пескаря выудил Леня. Потом снова клюнуло у меня. Наконец и Миша вытащил рыбешку. В тот вечер шли одни пескари.

– Ночью пойдет короп на макух. Сто процентов!
– не унывал Леня.

Очищенных и промытых пескарей Дима, наконец, опустил в бурлящий котел. Добавил лук и специи. По берегу распространился удивительный аромат. Я почувствовал обилие слюны во рту. Расстелили брезент. Накрыли импровизированный стол. Открыли рыбные консервы. Шофер Миша достал из машины горчицу и хрен. Включил боковую фару и направил луч в центр нашего "стола". Двумя, вырезанными из прибрежного кустарника, рогаточками, словно вилками, Дима достал курицу. Уха продолжала кипеть.

Разлили по стопкам. Миша подставил свою стопку:

– Мне полную! К утру все выветрится! Отдохнем за все лето!

Леня руками порвал курицу. Взяв кусок, ложкой брезгливо сгреб кожу с толстым слоем желтого жира. Дима споро подставил свой обрывок закусочной бумаги. и повторил:

– Шкура моя!

Выпили. Закусывали, щедро приправляя мясо горчицей и хреном. Миша снова налил:

– За все хорошее!

Скоро от курицы осталась только гузка и кожа. Дима ел жадно, громко присасывая жир.

Настала очередь ухи. Налили и выпили снова. Я благоразумно принял четвертую, последнюю кружку ухи, рассчитывая, что в ней меньше жира. Я и дома всегда собирал ложкой слой жира. Отец подставлял свою тарелку. Мама ругалась:

– Самое вкусное выбрасываешь! Где ты такому научился?

Уха была великолепна. Остановились, когда под разваренным картофелем заскребла по дну ложка.

Закурили. В свете фары дым поднимался едва колеблющимися вертикальными змейками. В озере изредка раздавался, словно всхлип, всплеск рыбы. Колокольчики на наших донках были безмолвны.

– Хорошо! И комаров не видно...

– Прекрасный вечер!

Собрали и упаковали в машину ложки и кружки. Миша долго мыл котелок. Обошли с фонариком наши донки. Миша сказал:

– Вы ложитесь. Я подежурю первым. Чтобы к утру немного поспать.

Мы легли. Несмотря на матрац, на носилках лежать было неудобно. Долго не мог уснуть. Потом повернулся набок, подтянул ногу и... провалился в глубокий сон.

Казалось, что спал какие-то мгновения, когда меня стал расталкивать Миша.

– Вставай! Третий час! Я отдежурил и за Леню. Он попросил. Остались вы с Димой. По полтора-два часа.

Миша улегся на мой матрац и сразу захрапел. Я обошел донки. Уселся на Мишин раскладной брезентовый стульчик. Установилась необыкновенная, какая-то нереальная тишина. Даже лягушки смолкли. Полное безветрие... Огни фонарей на противоположном, Драсличенском берегу, отражаясь в озере, вытянулись по воде неподвижными свечками. Где-то далеко, в середине озера одиноко плеснула рыба. Опершись локтями в бедра, положил подбородок в ладони. Забылся...

Очнулся я от довольно громкого глухого звука в УАЗе, словно кто-то свалился с верхней носилки. Дверь резко распахнулась и темная тень вывалилась из машины. К кустам стремительно промелькнул чей-то темный силуэт. Тут же раздались звуки, которые ни с чем не спутаешь. Затем раздался стон облегчения. Показалось, что это Димин голос. Я включил фонарик. Посмотрел на часы. Половина четвертого! Это я столько спал на стульчике! И не свалился!

Немного погодя из-за кустов появился, затягивая брючный ремень, Дима. Приблизившись ко мне, сказал: