Рыбацкое счастье

Дошли мы до места, и сели отдыхать. Вот тебе, и горе-рыбаки. Уже и удали нет у нас. И времени пятый час. Но мы не сдаемся. Это не для нас. Надо ставить сетки.

Оделся Петрович в гидрокостюм и по отмели ставит сетки свои. Он без лодки обходится. Торопимся мы.

А я в лодке против ветра выгребаю. И сети ложатся не там где надо. Дурит погода. То с одной стороны ветер крутит, то с другой: что-то задумала осень. И запоздалые гуси зовут, нас с собой, в свои неизведанные дали. Всё как будто бы, перед снегом, и тоскливо чуть-чуть.

А тут подходит к нам один рыбак, что на той стороне рыбачил и говорит нам.

Мужики, тут моя сетка стоит на грузах, вы ее и перехлестнули: накрестили, значит.

Не порядок это. Надо бы снять ваши сетки, а то путаница будет.

Ушел мужик, а я принялся переставлять сети. Он прав, этот рыбак. Он первый ставил сетки, а мы уже, как гости на этом месте. Но места много, только времени, в обрез.

Ворчит Петрович - где он раньше был. Ведь, видел же, где ты сети ставил и молчал, - непорядок это, не по человечески все. Собрал я две сетки в лодку, а там семнадцать карасей, уже попались. Как говорится, с хода!

Не горюй Петрович, главное рыба есть - утешаю я товарища. Но он сердитый.

Так не делается - всё ворчит он, и лицо его очень серьезно.

И только я опять поставил сетки, как там уже рыба бьется. Но мне не до нее. Надо, еще успеть, и остальные снасти поставить. Ведь, каждая минута дорога.

А вечером у нас, уже полный садок рыбы. Большая картофеля сетка. Под самую завязку, ее загрузили.

Вот это рыбалка - улыбается Петрович - Хоть душу свою, отвел.

Только мне столько рыбы не надо. Мне килограмм пять, и надо ее, и хватит нам с супругой.

Цены растут, - уже смеюсь я - А там, ведро рыбы захочется, и так далее. Поэтому забирай эту сетку с рыбой себе. А мне, что останется - что ночью поймаем.

Бери-бери!, - говорю я своему товарищу.
– Утром разберемся, на то она и рыбалка.

Я вижу, что мешок не очень надежный, особенно, где он сверху затягивается. Есть там зазор между веревками, вот это-то меня, больше всего и смущало.

Смотри Петрович, как бы рыба не ушла отсюда - показываю я другу на завязки.
– Слабое место.

А Петрович только смеётся: - да, она уже дохлая наша рыба. И куда ей под веревками уйти, тут и мышь не проскочит.

Ну, хорошо - говорю я.
– Ты ее, хоть в воду не ложи. В такой холод она и на берегу не пропадет.

Разве что, грызуны одолеют? И такое, ведь бывает.

Но Прокудин любит порядок. Он уже и сетку с рыбой, к колу подвязывает.

Вот теперь порядок!

Не нравится мне все это. Но я молчу, не хочу обижать Петровича. Человек он бывалый, и рыбак он заядлый. И на севере он, не один год жил. Кремень, а не человек.

А погода портится не на шутку. Релка, что напротив нас, за речкой. Вся гудит от ветра, и там от него не спрячешься.

Чудит осень. А наша сторона пустая, ни кустика здесь, ни травинки, все сгорело от пожара. Но в небольшой ложбинке, ветер не достаёт нас. И пока, нам терпимо его баловство, хотя и не радостно нам.

Да, и азарт, штука серьезная. Ведь, хорошо ловится рыба. И что еще надо рыбакам - ничего, более.

Вот где адреналин в крови. Тут, и приятная грусть, и великая радость удачи. Да, если еще, это дело с рюмочкой организовать. По маленькой выпить. Совсем, по чуть-чуть, не в ущерб работе. То можно и не обращать, никакого внимания, на капризы погоды. Она сама по себе чудит, а мы сами себе паровоз.

Выпил Петрович, для согрева своей души водочки. Под это дело, перекусили мы с ним плотненько снедью, своими домашними припасами. А тут, и стемнело совсем. Пора бы нам, и сети наши проверить.

Взяли мы с собой фонарики, и поплыли на лодке, к своим сетям. А там рыбы, что грязи. Чуть не в каждой ячейке караси запутались.

Снимает Петрович рыбу, но дело медленно движется, И он начинает ворчать.

Спина уже колом стала, и ноги, что ватные. Это попробуй-ка, на коленях, столько выстоять - беда, прямо!

А я, и говорю своему напарнику:

Ты ведь, говорил, дорогой, что рыбалка не удалась. Был ведь такой конфуз? А теперь, другую песню поешь! Весело мне, вот я подшучиваю над напарником.

Но Петрович, не сдается.

Поклеп наводишь на хорошего человека. Ай, да Григорий! Не хорошо, дружище!

А я, ему опять своё колкое слово говорю.

Вот, был бы, на твоем месте. Друг наш, Тимошенко Петр Павлович. Так тот бы, рыбу из сетей, день и ночь выпутывал и не пикнул бы ни разу. Вот, где хватка железная, рыбак настоящий!

Тут и Петрович ожил.

Петька, удав, тот еще! Кого хочешь, в баранку согнет, хоть и годок мне.

Это надо же, по краю ТЭЦевской трубы ходил, кардибалет показывал. И это в его шестьдесят три года. Вот, чудило-человек! И дури в нем - немерянно!

А ты помнишь, Петрович, как он, на твой шестидесятилетний юбилей, тебе свои стихи читал?
– спрашиваю я Прокудина.
– И такого там мудреного авангарда, завернул, что все ребята, только рты разинули. Талант Петька!

И никого он не боится на свете, кроме жены своей.

Молодец, она! Такого монстра, в руках держать. Это пострашнее тигра будет. Молодец!

Весело нам. Так с шутками и смехом, мы и движемся, вдоль сетей, на своей лодке. Часть сеток пришлось снять, потому, что они свернулись в жгуты от обилия рыбы. Только, с самой крупной ячеёй, мы оставили сети в воде. Остальные, разбирали, уже на берегу, при свете фонариков. Освобождали их от пойманной рыбы. Брали только самых крупных карасей, всю остальную рыбу отпускали в речку.

Ноги стали, что ватные. Руки стыли от ветра. Ох, и каторга нам. А, тут и дождик расшалился. Но все по сезону, погоде не прикажешь. На то она и капризная, свое гнёт. И до нас достала.

Собрали мы свою рыбу в полиэтиленовый мешок, а там карасей, ведра три будет, если не больше. Укрыли мы все свои вещи от дождя, а самим куда прятаться?
– некуда!

На той стороне реки, гудят деревья от непосильной борьбы с непогодой. Все живое в ней затаилось. Хотя создается такое впечатление, что вряд ли, что сможет там выжить. И только солнце сможет сотворить чудеса, и оживить природу, снова и снова возвращая все к жизни. Но сейчас нам, во все это, верится с трудом. Прекрасная сказка, не более. Костер развести, и то, это для нас, в данной ситуации, задача - невыполнимая. Да ещё, на нашем погорелом и пустынном месте, и в такую непроглядную темень. Знать, поздно мы хватились.