Рыбаки (очерки)

Не видя выхода из создавшегося положения, рыбаки порой доходили до отчаяния.

В «Обзорных записках» за тот период русские чиновники не один раз писали о тяжёлом материальном положении жителей Мангышлака и, порой сочувствуя им, просили вышестоящие власти оказать бедствующему населению хоть какую-нибудь помощь. Русский царь иногда делал незначительные жесты. Чаще же он ещё более притеснял и ущемлял их интересы. Протокол совещания представителей от населения туркменского побережья Каспийского моря говорит об этом.

ПРОТОКОЛ

Собранное по приказанию Мангышлакского уездного начальника совещание из представителей населения Туркменской волости по обсуждению вопроса о тяжёлом положении ловецкого населения туркменского побережья Каспийского моря, в связи с запрещением ловли наживными снастями и угрожающей ему голодовке, пришло к следующим заключениям:

1. Запрещение ловли рыбы наживными снастями для всего ловецкого населения туркменского побережья равносильно прекращению рыбного промысла, единственно возможною для населения по местным условиям промысла и лишению населения средств к существованию.

2. В том случае, если отмена запрещения не последует или не будет дано новой отсрочки, необходимо или дать населению средства к пропитанию, или переселить его на удобные земли, где бы оно могло заниматься земледелием.

Занятие скотоводством населению недоступно по неимению скота и колодцев. Население с незапамятных времён занималось рыболовством, почему переход к другим занятиям был бы для него труден.

3. Так как ввиду запрещения ловли наживными снастями ватаговладельцы прекратили выдачу обычных ссуд хлебом, деньгами и товаром под будущий улов, население Туркменской волости и киргизы-рыболовы остаются на зиму без хлеба и необходимых продуктов.

Значительное большинство рыбачьего населения побережья не в состоянии прокормиться даже в течение месяца и вынуждено голодать.

Необходимо безотлагательно снабдить его хлебом хотя бы на пять месяцев, то есть до начала лова, если таковой будет разрешён, если же нет, то и для дальнейшего прокормления.

4. Так как вопрос о разрешении лова наживными снастями есть вопрос существования всего рыбачьего населения туркменского побережья, просим ходатайствовать о разрешении теперь же, не дожидаясь разрешения этого вопроса, послать депутацию в Петербург для принесения просьбы на Высочайшее имя, так как при представлении таковой же депутации государю императору четыре года тому назад его величество лично соизволило обещать депутатам удовлетворить их просьбу о разрешении лова наживными снастями.

Управитель Туркменской волости прапорщик Хаджа-Назаров

Старшины аулов (подписи)

Ответ пришёл быстро. 30 октября 1906 года управляющий Каспийско-Волжскими рыбными промыслами писал в канцелярию Туркестанского генерал-губернатора: «…Разрешить употребление наживной снасти никоим образом нельзя, так как она является орудием хищническим…», и далее: «По вопросу о разрешении жителям Мангышлакского и Красноводского уездов ловли рыбы в запретное время по всему побережью для собственного продовольствия совещание высказалось за необходимость не отступать от основных положений правил…»

Не удовлетворено ходатайство мангышлакцев и о выдаче пятирублёвых билетов, как «частью не имеющее особого значения».

Не один раз народ посылал своих представителей к царю. Ещё в 1887 году Хаджа-Назаров, один из влиятельных и уважаемых людей Мангышлака, и с ним аксакалы из других племён: Далмухамед Ходжатаганов, Джумагали Ахмедов, Джафар Кузбакарев и другие добились разрешения астраханского генерал-губернатора поехать в Санкт-Петербург на приём к Александру III, чтобы рассказать лично о тяжёлом положении рыбаков. Они просили русского царя помочь постоянно голодающему населению кредитом, продуктами питания, выделить орудия лова и, главное, снизить налоги. Царь сделал тогда жест. Он распорядился ассигновать незначительный долгосрочный кредит и приказал выделить для них небольшое количество рыболовных снастей. Но эта помощь была каплей в море. Народ продолжал голодать и бедствовать.

Не удивительно, что масса рыбаков находилась постоянно в долговой кабале, и многие из них в поисках лучшей жизни бросали обжитые места и перекочёвывали на новые.

Царские власти, предчувствуя недовольство народа, под видом изучения положения дел в Туркменской волости, направило представителей для обследования настроения и принятия на местах соответствующих мер. В Мангышлак с этой целью был послан есаул Ливкин. В своей записке «О нуждах рыбачьего населения Закаспийской области» от 4 марта 1906 года он признаёт, что население Мангышлакского уезда действительно «живёт бедно и не имеет никаких возможностей для улучшения своих условий жизни». В конце записки Ливкин указывал, что крайняя бедность населения требует для жителей туркменского берега Мангышлакского уезда разрешения употреблять этлики, улты, сандовы и английскую наживную снасть для лова красной рыбы и волокуши для лова сельди. Но русское правительство отменить новые правила не нашло возможным. Тогда население стало ловить рыбу с побережья для собственных нужд самовольно. Это было первым своеобразным протестом рыболовов против существовавшего строя.

Чтобы заглушить недовольство населения уезда, с одной стороны, а с другой — надеясь привлечь с целью развития рыбных промыслов русских и рыболовов других национальностей в эти места, царское правительство жителям Мангышлакского побережья снова представило некоторые незначительные льготы. Однако эти льготы народу большого облегчения не принесли.

Туркмены побережья, видя, что присоединение к России не оправдало их надежд, стали искать новые пути к улучшению своей жизни. В начале девятисотых годов аксакалы Мангышлака обратились к хивинскому хану с просьбой, чтобы он выделил для них земли, на которых можно было бы заниматься хозяйством. Хан сначала категорически отказал, но потом предложил им район на берегу Каспия — Барса-Гельмез. Мангышлакцы отказались от предложенных земель, потому что это были совершенно необжитые и бесплодные районы солончаков. Просили мангышлакцы приютить их и братьев-туркмен, проживающих в Персии — в Кумыш-Тёпе, Гергене и в Ставропольской губернии. Обращались с той же просьбой к астраханским туркменам, но безуспешно.

Прогремела разрушительная первая мировая война, а вскоре над Россией взошёл луч солнца — свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, освободившая народы царской России от гнёта и эксплуатации капиталистов и помещиков. Дошла эта весть и до рыбаков Мангышлака, и в марте 1919 года делегация от Мангышлакского полуострова в составе шести человек во главе с Хаджи-Назаровым приехала в город Асхабад с ходатайством к Асхабадскому революционному комитету о переселении туркмен-мангышлакцев ближе к экономическим центрам Туркмении, где они могли бы заниматься каким-либо промыслом. Революционный Совет пошёл навстречу жителям Мангышлака и переселил их в Красноводск и окрестные районы. В мае 1919 года мангышлакцы из города Шевченко прибыли со специально выделенным для этой цели пароходом. Часть их обосновалась в самом городе, а часть — в посёлке Джебел Красноводского района.

Ныне большинство переселенцев работает на заводах, нефтепромыслах, в колхозах и совхозах, на железнодорожном транспорте в городах Красноводске, Небит-Даге, Ашхабаде и в других районах Туркменской ССР. Часть же, около ста пятидесяти хозяйств, осела на станции Джебел и до сих пор живёт там. Там же остался со своей семьёй и сын мангышлакского рыбака Айтаков Недирбай — первый председатель Президиума ЦИК ТССР и СССР.

Ныне Мангышлак не называют мёртвым краем. Здесь геологи нашли нефть, и полуостров превращается в край индустрии. Его жители уже больше не бедствуют. Те, кто занимается рыболовством, объединены в колхозы, оснащённые современными орудиями лова и транспортом. На берегу Каспийского моря вырос прекрасный современный социалистический город Шевченко, с широкими улицами, благоустроенными домами, большой сетью школ, больниц и детских учреждений.

Это и есть великое счастье, рождённое Великим Октябрём.

Сын рыбака

Айтаков Недирбай родился в 1894 году в ауле Ак-Чукур Мангышлакского района в семье рыбака. В те времена рыбаки выезжали на лов рыбы в открытое море на небольших деревянных лодках — бударках — под парусом и с открытой палубой. Смельчаки иногда, в надежде на обильный лов, уходили на десятки километров от берега, а это считалось уже большим расстоянием. В сильные штормы небольшие судёнышки заливались водой и им нередко приходилось рисковать жизнью. Поэтому, когда кормильцы семей выходили на лов, им желали попутного ветра, а это значит — благополучного возвращения. А потом и взрослые, и дети ждали дня, когда они вернутся домой. Увидев родные паруса, они с радостью выбегали на берег, чтобы встретить своих отцов или старших братьев. Таков был один из нехитрых местных обычаев. Недирбай с младшими братьями Тачмурадом и Бекджаном тоже каждый раз выбегал навстречу судёнышку отца, который при встрече подхватывал его сильными руками и, целуя, подбрасывал вверх как мячик. Но однажды своего отца, Айтака, вышедшего в открытое море вместе со старшим сыном Кошабаем, Недирбай не дождался. Долго он с матерью и братьями всматривался в горизонт бушующего моря в надежде увидеть желанный парус. Прошла ночь и ещё один день, но рыбаки не возвращались. Тяжёлое несчастье обрушилось на семью Айтаковых. Пучина рассвирепевшего Каспия поглотила их кормильца. Недирбаю тогда едва исполнилось шесть лет. Кроме Недирбая, у матери остались ещё два младших сына: Тачмурад и Бекджан. Как ни велико было горе матери, но она понимала, что слезами ему не поможешь и что вся тяжесть воспитания детей легла теперь на её плечи. Чтобы прокормить осиротевших детей, она стала работать по найму у баев. Много лет с утра до вечера Дурдыгуль доила коров и коз, стирала бельё, убирала двор и выполняла всякую другую работу у известного тогда богача Нурджан-бая. Потом бежала домой в аул Ак-Чукур, где её ждали голодные дети.