Рыбалка на живца

— Я не поеду! — бухнулся папа назад в кресло.

— А я поеду! Ты не едешь — мы с Сашкой вдвоем поедем! Здесь ему делать нечего! И мне тоже! — Теперь уже вскочила мама и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Несколько секунд мы сидели молча. Затем папа посмотрел на меня, откинулся на спинку кресла и сказал в сердцах:

— Сашок, не женись никогда. Жена — враг человека!

В тот миг я был с ним согласен. К моему ужасу, намерение мамы оказалось серьезным. Она в тот же день стала собирать вещи. Я ехать не хотел ни в какую. Но отец, немного подумав, занял половинчатую позицию. Он, мол, не поедет, не может, а вы с Сашей езжайте. Мама надулась, но позвонила Бузенковым, сказала, что едет вместе со мной, и продолжала собираться. Я не знал, что делать, но делать что-то было надо, или же все пойдет прахом.

Утром я побежал к Женьке, вернее, поехал, как всегда, на велосипеде. Он собрался было уже на пляж, но я предложил ему пока туда не спешить, объяснив всю серьезность сложившейся ситуации. Вместо пляжа мы поехали к пешеходному мосту, но наше любимое место было уже занято. Под мостом жгли костер узоровские ребята. Тогда, чтобы нам никто не мешал, мы переправились через речку, надрали в поле колхозного гороха и расположились в прибрежном ивняке, лузгая зеленые стручки.

— В таких случаях я обычно болею, — немного подумав над сложившейся ситуацией, сказал мне Женька.

— То есть как?

— Ну, если ты заболеешь, тебя ведь не повезут в эту Анатолию.

— Анталию, — поправил я.

— Ну Анталию, какая разница? Надо заболеть, и все.

— Да как заболеть-то? Я однажды в Москве пробовал. Пять раз по пять минут в мороз то на балкон, то под горячий душ бегал. Фиг-то я заболел. Даже в горле не запершило.

— А по-настоящему и не нужно. Я всегда просто притворяюсь, В прошлом году, когда в школу неохота было ходить, я так болел три раза.

— А что для этого надо?

— Градусник и все. Я начинаю специально кашлять. — Женька показал как, выходило действительно вполне натурально. — Горло у меня и так всегда красное, врачи говорят, тонзиллит какой-то. А когда мать заставляет меня мерить температуру, я ее натрясаю.

— То есть как? — опять изумился я.

— Трясу градусник в другую сторону. Не стряхиваю его, а наоборот. Или можно приложить ненадолго к печке, лампе, батарее, или в чай сунуть. Но главное — не переборщить, а то набежит сорок. Так что натрясать лучше.

— Какая сейчас простуда? Жарища стоит, сил нет. И горло у меня в порядке, — сокрушался я.

— Мишка говорил, можно покурить сигарет, набитых ногтями, — предложил мне другой вариант Женька, — вроде бы тогда болит голова и рвота. Но сам я не пробовал. Может, и брехня.

— Ну уж на фиг, травиться я не буду. Тем более что "может, и брехня". Надо что-то другое.

Но другого способа не знали и не придумали ни я, ни Женька.

— Ну что, — доев горох, спросил Женька, — поехали напоследок на пляж съездим?

Я молча сел на велосипед, но сдаваться пока не собирался. И, как оказалось, не зря.

Вскоре мы были уже на полпути на Дальний. Вдруг Женька возле лесочка остановился и осторожно слез с велосипеда, затем, не говоря ни слова, бросился в чащу. Я удивился и хотел отправиться за ним.

— Не ходи сюда! — донесся из кустов Женькин голос. Я понял почему. Смеясь, я пошел назад к велосипеду, но только я закинул на седло ногу, как понял, что пойти мне в лес все-таки придется…

Короче, на пляж мы в этот день так и не попали, не смогли доехать. Да и домой-то еле вернулись. Останавливались раз пять, не меньше. Женька ругался, говорил, что это от гороха. Опрыскали они его чем-то, что ли? Только мне это сослужило прекрасную службу. Не знаю уж, отравился я или заразился, но четыре дня я не мог выйти из дома. Была и температура. Вызывали врача. Отец подумывал везти меня в Москву в больницу. Однако я сам оклемался. Но мама посадила меня на жестокую диету.

Пока я болел, Бузенковы, слава Богу, уехали в Анталию, папа с мамой помирились и вместе скакали вокруг моей постели. А когда я поправился, наша бедная мама уже и не думала везти "ослабленного ребенка" вообще куда-либо. Я же старательно изображал, что мне еще плохо, и передвигался по дому, шаркая ногами.

Все окончилось благополучно. Анталия нас миновала.

Глава IX МЕНЯ НАНИМАЮТ ШПИОНИТЬ

Наконец-то я вышел из дома. Было не раннее утро. Солнце уже поднялось высоко, и золото креста узоровской церкви сияло так, что его границы дрожали и расплывались на фоне ярко-голубого неба.

Рыба в это время клюет довольно плохо. Проснувшиеся с первыми лучами обитатели речных глубин уже успевают набить себе брюхо и неохотно берут наживку. В прозрачной, пронизанной солнцем воде легко можно высмотреть стайки голавликов, можно закинуть удочку так, что наживка будет задевать носы отдельных рыбок, но хоть бы одна из них обратила внимание на готовое блюдо. В это время поймать можно только на муху, пуская ее по самой поверхности воды. И все же я отправился не на пляж, не к Женьке, тоже уже поправлявшемуся после нашей гороховой прогулки, а на насиженные рыболовные места между Узоровым и Митяевым. Тамерлан и удочка были со мною.

Когда я болел, мне некогда было думать, уж больно все было невмоготу. Лишь в последний день болезни я смотрел видюшник и опять читал детективы. Сколько я их ни читаю — всегда интересно, и это, конечно, только мое мнение, мне кажется, что никто так и не превзошел Конан Дойля с его Шерлоком Холмсом и Эдгара По с Дюпеном. Вот и в тот раз я перечитывал в очередной раз свой любимый рассказ "Знак четырех". Читая, я все больше убеждался, что сам я на Шерлока Холмса похож мало и еще меньше на Дюпена, у них обоих на первом месте всегда стоял строгий логический анализ, а я занимаюсь обычной слежкой, как сименоновский Мегрэ. Поэтому я, собственно, и решил отправиться в одиночестве на речку, попробовать там пораскинуть мозгами.

Но ведь пошел-то я не на самое рыбное место и даже не в самое уединенное. Несмотря на всю свою действительную слабость, я потащился через поля к Митяеву. Туда, где я столкнулся со следами преступления, а самое главное — встретился со Светкой. Я мог обманывать себя как угодно, но надежда на новую встречу с ней была для меня главной приманкой, на которую я, в отличие от голавлей, был готов клюнуть в любую погоду.

Тащился я долго и только тут и почувствовал, насколько я ослаб за время болезни. А ведь надо было еще и возвращаться… Удочку я закинул как раз на том месте, где нас побили митяевские ребята. Но на сей раз берег реки был пустынным. Рыбу никто не ловил, а для купания были места и получше.

Конечно же, не клевало, я попробовал думать о деле, но голова моя была тупой и тяжелой, ни единой стоящей мысли. Что-то не вязалось в этом детективе, в котором я сам отвел себе роль сыщика. Сосредоточившись, я попробовал все собрать в единую схему.

Предположим, и это весьма вероятно, что Козинов убил бизнесмена. Странно только, что он сам это сделал, ведь у него немало подчиненных. Однако убийство — дело не простое, могло быть и так, что другим Козинов или его таинственный шеф просто не доверили такое. Но тут же опять неувязка. Козинов — парень неглупый, а появился на следующий день после убийства на месте преступления и шарил средь бела дня в кустах. Если он забрал орудие преступления, то просто удивительно, что он его там оставил. Чего уж проще было бросить это орудие в реку. Может быть, он прятался в кустах, подстерегая жертву, и оставил там какую-то улику? Скажем, обронил какую-нибудь вещь, которая могла его выдать. Это возможно. Тогда он действительно мог вернуться, чтобы эту улику устранить. Скорее всего так и было. Но теперь я уже никогда не узнаю, чтб он там обронил. Улик по-прежнему не хватало. И тут я вспомнил, что для расследования преступления кроме улик крайне важны мотивы. Зачем Ко-зинову надо было убивать бизнесмена из Митяева? Какие причины могли заставить его решиться на подобный шаг? Вот что мне надо было узнать в первую очередь. И еще я понял, что, если буду по-прежнему бессмысленно ошиваться на пляже в компании Козинова, делу это не поможет. Надо было "закинуть удочку с наживкой", повернуть разговор как-нибудь так, чтобы Козинов сам заговорил об убийстве или об убитом. Я кое-что придумал тогда и решил действовать незамедлительно, уже завтра отправиться на пляж и "удить рыбу там".