Рыцарь без позывного. Том 3

Длинный гардероб, полнящийся разнообразной одеждой от платьев горничных, до кольчуг дружинников, полупустая подсобка, превращенная то ли в арсенал то ли в кладовку для инструментов, и истлевшие в печи камина письма, журналы и тетради, с которыми возился сотник на пару с Геной.

Если отбросить расставленные повсюду диковинные безделушки, навроде декоративных ваз, то примерно так я себе и представлял шпионское логово.

Правда не думал, что чертовы кровососы успеют сдриснуть... Между тем как ночная фея выскочила в окно и первым стражником, добравшимся до салона не прошло и получаса, а их и след простыл. И главное непонятно, куда они подевались? Мимо ворот никто не проходил да и под стенами ни единого отпечатка на снегу.

Еще и трое авантюристов, бесследно исчезнувших в неизвестном направлении. Что-то мне подсказывает, что их прихватили в качестве консервов. А если так, то кровососы с самого начала рассчитывали на провал и загодя затарились «закусками» в «супермаркете» у Эмбер.

Задолбало! Вечно они на шаг впереди! Только и делаю, что борюсь с симптомами, а до корня проблемы никак не доберусь. Ветряные мельницы, чтоб их.

Одно радует, в спешке засранцы не успели как следует замести следы и внутренности антикварного салона проливали свет на многие события, в которых мне «посчастливилось» поучаствовать.

Именно сюда приволокли отнятый у ушастой стилет и именно отсюда его забрали. Здесь получали распоряжения наемники перед праздником, сюда отчитывался стюард с «козленком» из салона, и отсюда же отправлялись отчеты регенту Молочного холма о ситуации в городе. Жаль лишь, посреди всего хлама вроде пустых склянок из-под яда или подробной схемы вентиляции Перекрестного замка не значится пояснительной записки в стиле «а нахрена мы это делали».

То есть, окей — барон платил им бабки — понятно. Но барон ведь помер — зачем продолжать? Почему отравили припасы и, что еще важнее, почему не пытались саботировать работу гарнизона, когда город был в осаде?

Это важный момент, ибо если они сидели тихо во время осады, то не особо-то лояльны барону и выжидали, глядя кто победит. Но если отравили припасы после того как барона казнили, то получается, что лояльны...

Короче — нихрена не понимаю. Походу, работали они вовсе не на барона. Если вообще на кого-то работали.

— Куролюб! — возбужденный голос сотника прервал меня от наблюдения за взломом двери в подвальное хранилище. — Так и знал! Знал ведь! Эй, кукушонок, гляди!

Сунутая под нос подгоревшая папка полнилась пространными записками и инструкциями, явно намекающих на причастность Грисби к этому антикварному магазину. Однако я слишком давно торчу в этом городе, чтобы вестись на подобную чушь. Особенно, когда папка оказалась единственной, что не сгорела хотя бы наполовину.

Как удачно, что она оказалась у дальней стенки камина, верно?

— Да ты смотри! — продолжил настаивать рыжий, тыча пальцем в коротенькую писульку с призывом усилить агитацию, склоняя горожан к бунту против северян. — Этож все объясняет! Яж так и знал, что это Куролюб все затеял — как пить дать!

— Выкини эту хрень. Или в сортир с ней сходи, не знаю...

Несмотря на возбуждение сотника, я остался совершенно равнодушным к этому «шокирующему открытию».

Во-первых, Грисби нихрена не грамотный, а замешанный в шпионских играх стюард давно в могиле, а во-вторых — после проделок барона никакой войны уже не выйдет. Хоть ты лопни, хоть ты тресни. Герцогиня подвесит Аарона за яйца, если он хотя бы подумает замутить что-то подобное, а Мюрат ее поддержит ибо после вторжения куриц — новая война с северянами конелюбам нужна как собаке пятая нога.

И Грисби это знает куда лучше других. То есть да, он немного идиот, но... Как-то слишком уж примитивно все выходит.

Но рыжий не унимался:

— Ты, кукушонок, мужик башковитый, спору нет, но кто-то же надул в уши горожанам? Кто-то ведь конелюбам басни про горы дармовщинки в моих закромах сочинил? Вот отчего они так взбаламутились перед твоим возращением! Чуяло мое сердце, что без Куролюба не обошлось! Тот кто народ баламутил, тот и закрома и отравил — точно говорю!

— Да не Грисби то был, успокойся.

— А кто тогда?!

— Дед Пехто! Следы ищи, а не языком трепи, надоел.

Фальшивка народ баламутила. Чтобы от гильдии отвлечь, сама созналась. Но сотнику об этом докладывать не стоит. Эмбер девочка, конечно, ловкая, но оттирать ее от стены кабинета мне не особо хочется. Уж очень здоровый мужик, этот рыжий.

Оставив недовольного сотника и дальше читать по слогам всякую ерунду, я начал рыться на полках и письменном столе самостоятельно. Ценники, карандашные наброски, бланки гильдейских векселей...

Но что-то было не так. Какое-то мерзкое чувство скреблось где-то на грани сознания.

Ведь если подумать, может этот рыжий в чем-то прав? Ведь Эмбер была против едва ли не каждого моего начинания, разве не так? Она настаивала на том, чтобы из города сдриснули князь с герцогиней, оставив горожан и дружину на растерзание. Она отговаривала меня от похода за водорослями и она же, какого-то хрена, приперлась на городской праздник, хотя князя терпеть не может. Еще и позволила в своем кабинете штаб развернуть. Плюс — через кого меня стюард в замок выдернул?

Не, бред полный. Это наверняка паранойя или следствие недосыпа. В конце-концов, на празднике именно она князя спасла. Вместе с дедом... С дедом, блин!

Твою-то мать, а если и правда замешана?! Если она не просто так явилась в салон вечером? Еще и эта ее обеспокоенность этим Филлипом и...

Нет, в жопу, даже думать не хочу! Слишком рано для таких выводов. Сейчас опять дров наломаю — Киары мне уже хватило.

Запертый ящичек письменного столика сдался под ударом армейского берца и после протяжного треска, на пол высыпался целый ворох странных продолговатых предметов. Наклонившись, я выудил из груды стальных чернильных стержней мелкую прямоугольную коробочку. Заученные движения опередили сознание, и спустя секунду я смотрел на мелкий чадящий огонек, вырывающийся из примитивной коптилки.

Конечно, до настоящей бензиновой зажигалки эта хрень не дотягивает и воняет как незнамо что, но... Не припомню, чтобы местные были знакомы с колесцовым замком.

От закравшихся подозрений меня отвлек истошный грохот рухнувшей двери — после нескольких часов и пары сломанных крюков, дверь в хранилище наконец сдалась.

Бросив папку прямо на запачканный уличной грязью ковер, сотник подхватил фонарь и едва ли не вприпрыжку устремился к открывшейся лестнице. Поглядев на возбужденно мнущегося на месте Гену, я все же махнул здоровой рукой, разрешая ему пойти следом.

Подвал салона представлял собой натуральные катакомбы с целой сетью различных комнат. В одних хранилась ветхая мебель, в других содержались покрытые промасленными тряпками картины, а в последней обнаружилось нечто вроде рабочего кабинета, встречавшего вонью лимона с чем-то вроде нефти.

Обойдя замершего посреди комнаты сотника, светящего фонарем на стену, я обнаружил, что обитая досками комната сплошь покрыта карандашными набросками.

Большую часть стены над массивным рабочим столом занимали портреты и фигуры высокого мужчины с подозрительно знакомыми шрамами на лице.