Рыцарь (др. издание)

Я улыбнулся. Пусть вокруг чужой мир и чужое время, но с таким организмом можно решиться на многое… Потом я заметил на стене бронзовый круг, начищенный до зеркального блеска. Зеркало.

М-да. А на что я, собственно, рассчитывал? Увидеть славянский фас Лёни Малярова?

Тем не менее я опечалился. Нет, сьер Андрэ был далеко не урод. И лицо у него вполне приличное. Мужественное. И уже отчасти знакомое, поскольку я уже любовался на него в трактире. Но тогда я не знал, что это чужое лицо.

Пришёл Тибо, принёс ведро с холодной водой и кувшинчик с горячей. Я умылся, потом, как всякий культурный человек, почистил зубы. Содой. Тибо тем временем извлёк из сумки устрашающего вида бритву.

— Не желаете побриться, ваша милость?

* * *

Завтракали мы с Родриго куда скромнее, чем ужинали.

— А вот скажите, дон Андрэ, — обратился ко мне Родриго, отодвигая в сторону пустую миску и наливая себе в кружку кваса. — Какова цель вашего вояжа?

Сказать ему про буллу и благочестивое рвение, которое подвигло сьера Андрэ к поездке в графство Тулузское?.. Нет, не стоит. Я не такой пробитый Дон Кихот, каким был мой «предшественник». В Тулузу я не поеду и вызывать Тулузского графа на поединок уж точно не буду. А раз так — то и говорить об этом нечего.

— Да так… Странствую.

— Вы ведь с востока едете?

— Ага. Из Марселя.

— А в Арле были?

Я кивнул:

— На турнире. Не слишком удачно. Копья лишился, и щит повредил.

— У меня в замке есть кузня. Щит можно починить… Расскажите мне о турнире.

— Турнир как турнир, — я пожал плечами. — Наверное. Сам-то я ничего не помню.

— Ах да. — Родриго вздохнул. — Забыл. Кстати, неподалёку от моего замка живёт один святой. Чудотворец и целитель. Хотите — к нему поедем?

Хочется, конечно, посмотреть на святого. Занятно. Но боязно. Если этот святой чудотворец просечёт, кто я есть? И скажет Родриго. Или начнёт в срочном порядке изгонять из сьера Андрэ беса?

Вчера я выяснил у Родриго, что нынче двенадцатый век от Рождества Христова. Следовательно, политический климат для «бесноватых» не очень подходящий.

Поэтому я покачал головой:

— Думаю, со временем это пройдёт само собой. Кое-какие воспоминания уже вернулись.

— Ну, как знаете…

Мы ещё немного потрепались о том о сём, после чего Родриго занялся хозяйственными делами, а я отправился бродить по замку. Обнаружил какого-то прохвоста, который вытащил пробку и сосал, что называется, «из горла» бочки. Увидев меня, поганец страшно перепугался и едва не захлебнулся.

— Бочку закрой.

— Чево, ваша милость?.. Кхе-кхе-кхе…

— Бочку заткни, дубина!

— Ага, ваша милость… Сейчас мы это… Кхе-кхе…

Во дворе я нашёл бездельничающего Тибо.

— Бери-ка щит и живо в кузницу! — приказал я ему, а сам поднялся на замковую стену. В надвратной башне солдаты увлечённо играли в кости.

А местность вокруг замка живописная, как на картинке. Тепло. Клевером пахнет. В покинутом мною Петербурге была как раз середина февраля…

* * *

Я благодушествовал на стене минут пятнадцать, когда заметил трёх всадников, скачущих со стороны реки. Добравшись до первых ворот (которые никто перед ними открывать, естественно, не стал), всадники о чём-то начали базарить с привратниками. Хотя все трое были вооружены, никакой угрозы в их жестах не ощущалось. Ощущалось другое: ребята явно торопятся. Кто это? Люди Родриго, спешащие доложить об успешном выполнении какого-то задания? Местные почтальоны? Непонятно…

Между тем один из мужиков, стоявших у нижних ворот, сорвался и побежал в замок — доложиться. Я выглянул во внутренний двор, поискал глазами дона Родриго… Ага, вот и он!

Я спустился со стены — интересно, что случилось?

Привратник, тот самый, у которого дочка потерялась в лесу, бросился к своему господину.

— Сеньор!.. — выдохнул он. — Там Рауль де Косэ!

— Рауль? — недоверчиво переспросил дон Родриго.

Пьер сглотнул, переводя дух, потом согласно кивнул:

— Рауль.

Я напряг память: тот самый сосед, чью жену испанец выбрал в качестве дамы сердца. Соперник-союзник.

Недоверчивое выражение покинуло физиономию дона, а на смену ему явилось всегдашнее энергичное оживление.

— Наконец-то!.. Много с ним людей?!. Отвечай, дурак! Чего молчишь?! Ну?!

— Двое.

На лице Родриго отразилось сильнейшее разочарование.

— Двое?! Всего двое?

— Да, господин. Сказали — говорить с вами хотят.

Родриго вздохнул. Помолчал. Подумал:

— Беги к Раулю. Откройте нижние ворота…

Когда Пьер убежал, Родриго пробормотал себе под нос:

— Посмотрим… Может, — тут в голосе испанца проскользнула слабенькая надежда, — он о месте для сражения приехал уговориться?

Через минуту во двор въехали те трое, которых я видел со стены. Дон Родриго помахал рукой, привлекая к себе внимание.

Виконт Рауль де Косэ оказался приземистым, широким в кости мужчиной лет сорока пяти. Одет в кольчугу, а поверх оной — красивый чёрный жилет со вшитыми в него металлическими кольцами. Кольчужный капюшон закрывал голову Рауля, оставляя открытым только лицо. Из-под капюшона выбилась наружу прядь светлых волос. Шлем и щит приторочены к седлу.

— Здравствуйте, Рауль! — жизнерадостно приветствовал его испанец. — Как здоровье госпожи Антуанетты? Здоровы ли дети?

— С ними всё в порядке, — буркнул виконт.

— Вы знаете, что я всегда рад видеть вас, виконт. Однако чему я обязан чести лицезреть вас именно сегодня?

— Родриго, — оборвал Рауль этот возвышенный тон, — ты слышал про новую папскую буллу?

Испанец кивнул:

— Да, о чём-то таком болтали мы тут на днях с одним проезжим…

— Роберт де Вигуэ тоже про неё слышал.

— Ну и что?

— Он осадил Эгиллем.

— Что — снова?!!

Рауль кивнул. От избытка чувств Родриго скрипнул зубами и с силой хлопнул кулаком по открытой ладони.

— Вот подлец! И это после того, как они с Бернардом на Евангелии поклялись друг другу в вечном мире!

— Какое теперь это имеет значение? — спросил Рауль. — В булле что сказано? «Католики освобождаются от всех обязательств перед аженойцами и прочими еретиками». А то, как Бернард относится к патаренам, всем известно. В его замке они живут как у себя дома.