Рыцарь Хаген

— Пойду-ка я на улицу, — молвил Зигфрид, — погуляю по Вормсу.

Ответа Хагена он не дождался. Не говоря больше ни слова, Зигфрид вышел из зала.

Хаген тоже хотел уйти, но Фолькер остановил его, схватив за плечо. Очевидно, Кримхилд оказалась не единственной, кому он испортил настроение.

— Что на тебя нашло, Хаген? — прошипел он. — Ты ведешь себя с Зигфридом как…

— Я веду себя с ним так, как он того заслуживает. — Хаген выдернул руку, — Чушь какая! Зигфрид — победитель дракона! Повелитель нибелунгов! — передразнил он Фолькера.

— Чушь? — Фолькер удивленно уставился на него, — Ведь ты сам рассказал мне эту историю, Хаген. Совсем недавно…

— Не важно, — буркнул Хаген. Он не хотел срывать злость на певце, ведь его гнев был направлен только на Зигфрида. И хотя было уже поздно думать о последствиях сказанного, он хотел оградить Фолькера от неприятностей, — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — продолжал он, — Не следует воспевать героя только потому, что он вдруг появляется здесь и начинает кружить девицам головы.

Фолькер был совершенно обескуражен:

— Я…

— Ради Бога, Фолькер, — вздохнул Хаген. — Ты что, ослеп? Разве не видишь, что это дитя по уши влюблено в Зигфрида и не способно мало-мальски разумно мыслить?

Певец принужденно рассмеялся.

— Ты преувеличиваешь, Тронье, — заявил он, — В Вормсе не осталось ни одной женщины, не вздыхавшей бы по Зигфриду из Ксантена. Спустись на кухню и послушай сплетни служанок. Можно подумать, они в жизни не видели ни одного мужчины…

— Кримхилд не служанка, и этот зал не кухня, — не унимался Хаген, — Пойми же, Фолькер, она — сестра короля, а не просто девушка. И влюблена в этого жулика.

Фолькер пожал плечами.

— Даже если и так, — пробормотал он, — Она еще ребенок, Хаген. Ее любовь не может быть серьезной, это скоро пройдет.

— Быть может, недостаточно скоро, — пробормотал Хаген, — Ведь куда проще жениться на королевской дочке, нежели завоевывать государство мечом и копьем.

Глава 5

По дороге к покоям Гунтера он не встретил ни одного человека, хотя отовсюду доносились возбужденные голоса и топот ног. Громовой голос Румольда был слышен издалека, и Хаген не мог сдержать улыбки, слыша его ворчливые реплики. Если кому-то довелось столкнуться с ним на поле битвы, то он ни за что бы не поверил, что этот гигант с таким же воодушевлением может заниматься приготовлением еды и изобретением новых изысканных кушаний.

Вопрос о том, чья гибель — Хагена или Румольда — стала бы для Вормса большей утратой, часто задавался, но так и не был выяснен.

Остановившись перед дверью королевских покоев, он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Он бывал здесь редко: Хаген не любил сам, когда нарушали его покой, и уважал такое же стремление в других.

Гунтер был один. Он сидел в кресле откинувшись и широко раскрытыми глазами смотрел в окно, куда-то вдаль. Только вот взгляд его был пуст, лицо казалось усталым и осунувшимся. Хаген вдруг ощутил прилив глубокой нежности и любви к нему.

Отцу Гунтера у смертного ложа он поклялся защищать его сына, помогая нести все тяготы унаследованной власти. Но за одиннадцать лет, прошедших с того дня, дружба их переросла в глубокую взаимную привязанность. Хотя Хаген был старше Гунтера всего на десять лет и они могли бы быть братьями, он любил короля как собственного сына. Гунтер часто задавал ему вопрос, почему он оставался здесь, в Вормсе, его полководцем, хотя у себя дома, в Тронье, сам мог бы править страной и народом. Хаген всегда отвечал, что Тронье — маленькое бедное королевство, где царит холод и тьма бесконечных ночей. Земля эта не привлекает завоевателей, и охранять ее не от кого. Да к тому же сам он уже стар, и теплое, ласковое солнце Бургундии привлекает его куда больше. В Тронье же ему совершенно нечем было бы себя занять, кроме охоты на волков да песцов. Все эти причины действительно были обоснованны и служили ответами на вопросы короля.

Но имелась и еще одна причина — сам Гунтер. Король был храбрым, бесстрашным воином, но слабохарактерным человеком. Трон Бургундии был слишком велик для него, но он старался быть справедливым и добрым королем. Гунтер никогда не говорил об этом, но Хаген прекрасно знал, что король тысячу раз проклял судьбу, преподнесшую ему столь жестокий удел.

— Дружище Хаген, — молвил король, — что же ты не отдыхаешь перед вечерним пиром?

Хаген пока не собирался раскрывать Гунтеру причину своего визита. Не все сразу.

— Не хочу, — односложно ответил он.

Гунтер кивнул:

— Я ждал тебя, Хаген, — Он вскочил, подошел к столу, схватил до половины наполненный кубок с вином, но не выпил, — Тебя, с твоими загадочными предостережениями, — Он принужденно рассмеялся: — Ты подозрительно тихо вел себя, когда мы сидели внизу с Зигфридом, — Гунтер жестом пригласил Хагена к столу; тот кивнул и тоже налил себе вина. Перед этим они больше двух часов сидели за столом с Ксантенцем, беседовали, в сущности, ни о чем, обменивались любезностями, но за все это время Хаген не вымолвил ни слова. Он всегда слыл молчуном, и посему молчание его никого не удивляло — никого, кроме Гунтера.

— Что бы ты хотел услышать, мой король?

Взгляд Гунтера оставался серьезен:

— Правду.

— Что значит — правду? То, что мы считаем истиной? Или то, что мы хотим слышать?

Гунтер гневно взмахнул рукой. Вино, выплеснувшись из бокала, кровавым пятном расплылось на рукаве, но король этого не заметил.

— Странный ты человек, Хаген. Целую неделю ты можешь молчать, а потом начинаешь говорить загадками, — Он поставил кубок на стол, — Ты прекрасно знаешь, о чем я. Что ты скажешь мне о нем?

— О Зигфриде?

Гунтер кивнул.

— Ты хочешь знать мнение друга или твоего подданного?

— А есть разница?

— Да, есть.

Задумавшись, король промолвил:

— Допустим, моего подданного.

— Тогда я дам тебе совет: обходись с ним и его свитой достойным образом, как гостеприимный хозяин, пока он находится здесь. Но позаботься, чтобы визит его не затянулся надолго.

Гунтер, казалось, ожидал такого ответа.

— А совет друга?

— Убей его.

Король не удивился:

— Ты… боишься его?

Вновь Хаген заколебался.

— Да, — промолвил он наконец, — Но не так, как думаешь ты. Дай мне приказ, и я убью его в честном поединке.

— Непобедимого? — усмехнулся Гунтер.

Хаген промолчал.

— Но почему?

Хаген взглянул королю в глаза:

— Потому что он опасен. Он принесет нам беду. Быть может, крушение всей империи.

— Ты не преувеличиваешь? Согласен, он появился здесь… — Гунтер ухмыльнулся, — несколько неожиданно, но я не думаю, что он жаждет войны с нами.