Рыцарь Резервации. Том III
Шрифт:
— И что у них там в Амерзонии? Коммуна?
— Должно быть. Говорят, в очень многих Резервациях существуют коммуны нелюдей, но долго они не живут. Там слишком опасно…
Я скосил глаза на Метту. Та пожала плечами:
— Никогда о таком не слышала. Походу, это секреты нелюдей.
Аккуратно сложив письмо, я передал его обратно Томе, но вдруг заметил, что лист с задней стороны как-то странно липнет к пальцам.
— А там дальше ничего нет? — спросил я, наблюдая за ее реакцией.
Ее пальцы дрогнули, и она буквально вырвала письмо. Хвост поднялся трубой.
— Ох, Томочка… —
— Там же есть еще пара строк, ведь так? — продолжал давить я.
— Н…
— Тома, кажется, ты хотела говорить начистоту?
Она вздохнула и огляделась. Кроме нас с Лизой, в кабинете «пупупукал» только Механик.
— Илья Тимофеевич, обещайте, что никому не расскажете. Правда сделает вас мишенью…
— Мишенью?! Для кого?
Тома сглотнула, а потом достала из кармана зажигалку. Щелкнув, она поводила письмом над пламенем, а затем вернула.
Дождавшись, когда буквы с другой стороны письма проявятся, я прочитал:
'PS. Если в тебе еще осталась капля гордости, свари супчик своему ненаглядному Илюше, затаись и жди Лекса сама знаешь где. Брата не бери, с ним уже поговорили. Он половик еще похуже твоего!
Твоя названная сестрица Катерина'.
Едва я дочитал сообщение до конца, как буквы снова пропали. Чудеса!
— Наука… — фыркнула Метта.
Когда я поднял глаза, на Тому было жалко смотреть. Одно мое слово, и она просто упадет к моим ногам. Только руки Лизы и ее мягкие поглаживания еще сдерживали сломавшуюся дурочку.
— Простите… Простите… Я…
И тут меня кольнуло:
— Рина тоже сварила «супчик» Ленскому? От того он и слег, а потом…?
Затрепетав еще пуще, Тома закивала. Говорить она больше не могла. Кажись, еще чуть-чуть, и она вовсе бухнется в обморок.
Скомкав компрометирующий листок, я щелкнул пальцами и спалил его без остатка.
Во, дела!
— Убийство аристократа в его же доме? — проговорила Метта. — Интересно, а остальные слуги были в курсе?..
Кто знает? Тем вечером, вообще произошло как-то слишком много всего. Мой неожиданный визит к Ленским, потом нападение Горбатовых на поместье, неловкое соблазнение Софьи…
И конечно же, визит Странника. Неужели, он с ними в деле?
— Это вряд ли, — сказала Метта. — Но то, что мы вляпались в какой-то заговор — это факт!
Ага, а интересно, остальные случаи с Бездомным, Рощиным и Горбатовым не вызваны ли тем же самым «супчиком»? Нет, насчет Петра Арнольдовича я не сомневался — это наша работа, но кто его знает, что ему приходилось хлебать в усадьбе и сколько нелюдей имеет доступ к его столу? А если в Шардинске у каждого аристократа имеется пара хвостатых в услужении, то…
— Гадство, — проговорила Метта. — Ситуация вырисовывается совсем не из приятных…
Тут не поспоришь. Но главный вопрос, как быть с этой информацией?
Будь на моем месте какой-нибудь Эдуард Рощин, он, не задумываясь, взял Тому за хвост и потащил бы на заклание Штерну. Затем по Шардинску прокатилась бы волна арестов, а потом пыток и казней. Да и Тому ждет виселица или что похуже — там разбираться не станут.
А виновные давно в Амерзонии. А что делать
нам, таким белым и пушистым? Замять это дело под стол, или…— А что «или»? — вздохнула Метта. — Бежать разоблачать отравителей? К каждому аристократу на порог?
Нет, но все же одна ниточка у нас есть — некто Лекс, который, скорее всего, заявлялся и к нам.
— Вытри слезы и иди собирайся, — сказал я и поднялся.
— А… Куда?..
И она затряслась как в лихорадке.
— Как куда? В Таврино. У нас там еще много работы. И захвати свои револьверы, они тебе понадобятся.
И под ее удивленным взглядом я вышел из кабинета.
Всю дорогу до первого этажа в моей голове прыгали мысли. Столько всего навалилось… и перед чем?! Перед рейдом, который полностью вырвет меня из Шардинских дел!
— Думаете, не ехать? — спросила Метта.
— Еще чего. Просто раз в Амерзонии собираются нелюди, это надо учитывать. Надо бы спросить Свиридову об этом — интересно, она в курсе?
Вдруг откуда-то прогрохотала стрельба. И где-то совсем близко!
— Что за…? — зарычал я, прыгая за угол. Меч вспыхнул в ту же секунду.
Стрельба утихла, а затем раздались голоса:
— Мать твою! Пришел твой последний час! Вылезай! Хватит прятаться, как последний трус!
Голос незнакомый и мужской. Неужели снова нападение?!
Затем стрельба разразилась снова.
И где автоматессы?! Выглянув, я ни нашел ни тени Ги с Сен и остальных. Казалось, усадьба вымерла.
— Метта, боевой режим!
Я выбрался в коридор, а таинственный противник и не думал затыкаться:
— Твой брат, Фрэнки, визжал как последний хряк! Я разобрался с ним. Потом с Диким Биллом и его грязным подручным, Пьетро Зубочисткой. Оба визжали как сучки!
Я нахмурился. Это о ком это он?..
— Вылезай, Фрэнки, и покажи, кто лучший стрелок в этом городе!
И тут ему ответили:
— Я не трус, Сэм. Твои дни сочтены!
— А я так не думаю!
Пара выстрелов, а затем повисла напряженная тишина, и вдруг:
— Пыщ! Пыщ! Пыщ!
— Зачем он туда пошел? Понятно же, что он там!
— О, нет… Не могу смотреть!
Вновь загрохотало, а затем в уши ворвался крик боли. И довольно фальшивый.
Звуки шли из гостиной:
— Ну во-о-от! Идиот!
— Передай от меня привет дьяволу, Фрэнки! И твоей шлюшке Люсиль!
И под поднявшуюся трагическую музыку я сунул голову в дверной проем. В гостиной столпилось с десяток хранительниц, включая и Мио с Ги, Рен с головой на коленях сидела прямо перед светящимся экраном огромного ящика. А там какие-то мужики в шляпах пялили друг по другу почем зря, кого-то вешали, а лошади валялись в пыли.
— Этот прибор называется телевизор, Илья, — сказала Метта. — Помнишь, у пары аристократов мы видели такой? Их потом еще запретили под угрозой ссылки. Говорят, убойная штука.
— Ага… — проговорил я, войдя в гостиную.
Ни одна хранительница даже не повернулась ко мне. Все как одна пялились в этот странный агрегат как завороженные.
— Что смотрим? — спросил я, встав сбоку. — Это какое-то…
— Тихо! — шикнула на меня Ги, не поворачивая головы. — Это называется телефильма!