Рыцарь Шато д’Ор

— За что их порют? А? Как вы думаете, сын мой?

— Увели что-нибудь, — предположил Ульрих, — коня или кошелек…

— Нет, сударь.

— Подрались и избили кого-нибудь?

— Н-нет! — лукаво усмехнулся монах.

— Ну уж и не знаю…

— Вся их вина, сударь, в том, что они не заметили его светлости маркграфа… Точнее, заметили, но не успели снять шляпы. За это их сейчас и секут.

— Строг маркграф!

— Безусловно, сын мой, но, несомненно, справедлив!

— О да! — поспешил согласиться Ульрих.

Монах свернул в боковую улочку. За ним въехали Ульрих и его спутники. Улочка стала медленно подниматься в гору. Здесь была уже и мостовая, и меловая побелка на стенах, и другие приметы надвигающейся на город цивилизации. Улочка уперлась в высокую каменную ограду из дикого камня и повернула вправо. Вдоль ограды ехали шагов двести. По ту сторону ее стояли какие-то мрачного вида серые строения с узкими зарешеченными окнами, большинство из которых было наглухо закрыто ставнями. Монах остановился у ворот и три раза постучал. В одной из створок открылась узкая смотровая щель, а из щели на путников уставились два жестких, ощупывающих глаза. Затем ворота открылись.

— Добро пожаловать в святую обитель! — заученно проскрежетал обладатель ощупывающего взгляда, поджарый молодой монах, под рясой которого брякала кольчуга, а у пояса висел тяжелый меч в черных ножнах.

— К настоятелю, — коротко бросил монах-провожатый. — Прошу вас, мессир Ульрих, не отказать мне в любезности последовать за мной… А ваши люди пусть останутся здесь. Вашей пленнице не следует уходить далеко, ведь наша обитель мужская.

— Останьтесь, — сказал Ульрих и слез с коня. — Не торопитесь за мной…

— О ваших лошадях позаботятся… — сказал провожатый, и, словно по мановению волшебной палочки, откуда-то явились несколько монахов и увели с собою лошадей.

— Клянусь честью, святой отец, — шутливо, но с некоторым сарказмом сказал Ульрих, — у меня такое чувство, будто меня ведут в нехорошее место.

— Сын мой, — успокоил его монах, — это дьявол смущает вас. Не беспокойтесь, доверьтесь мне, и все будет хорошо.

— Бог велит мне доверять его слугам, — пожал плечами Ульрих.

Двор монастыря святого Якова был заполнен разного рода хозяйственными и культовыми сооружениями, между которыми оставались свободными только узкие проулочки. Белым днем по ним ходить было незатруднительно, но ночью ничего не стоило заблудиться. «Тут пристукнут, никто и не услышит!» — холодок страха пробежал по спине Ульриха. Проулок между тем перешел в лестницу, и монах вежливо предупредил гостя:

— Будьте осторожны, мессир Ульрих, ступеньки шатаются…

— Благодарю вас, святой отец! Кстати, как ваше имя?

— Называйте меня брат Себастьян, — сказал монах.

Лестница кончилась у тяжелой двери с полукруглым верхом и ржавым кольцом-ручкой, приваренным к стальной оковке. Дверь открыл с превеликим несмазанным скрежетом огромный монашище, на полголовы выше Ульриха. Чтобы высунуться в дверь, он согнулся едва не пополам. Ульриху тоже пришлось согнуться, чтоб пройти в дверь, и опять ему некстати подумалось, что вот тут-то его очень удобно стукнуть по голове чем-то тяжелым или пырнуть ножом в спину. Однако ни того, ни другого не произошло, и Ульрих вместе с братом Себастьяном очутились в узком, освещенном факелами коридорчике с низким сводчатым потолком. В конце коридора была еще одна дверь.

— Прошу вас сюда, — сказал брат Себастьян и отворил дверь перед Ульрихом.

Ульрих вошел, а брат Себастьян остался за дверью. В комнате, убранной коврами, за низким и узким столом сидели два представительных монаха. Окна были плотно прикрыты ставнями, и лица монахов освещали только две масляные плошки, тускло горевшие посреди густой тьмы.

— Мы ждали вас, мессир Ульрих! — сказал монах, сидевший справа. — Я — настоятель монастыря Святого Иосифа, аббат де Сен-Жозеф, а это мой друг, аббат де Сен-Жакоб, хозяин здешних мест, точнее, настоятель монастыря Святого Якова.

— Чему я обязан счастьем лицезреть двух столь праведных и достойных духовных особ? — витиевато спросил Ульрих.

— Известно ли вам, мессир Ульрих, как несказанно счастливы мы, скромные слуги Божьи, увидеть вас, воина, принявшего столько мук за освобождение Гроба Господня от нечестивых агарян, истинного христианина, побывавшего в святых местах и коснувшегося устами туфли его преосвященства папы… — рассыпался в комплиментах аббат де Сен-Жозеф.

— Несомненно, святые отцы, и для меня высока честь видеть вас, духовных пастырей… Однако я полагаю, что моя скромная персона заинтересовала вас не только поэтому…

— Да, мессир Ульрих, — немедленно перейдя на деловой тон, произнес аббат де Сен-Жозеф, — мы привезли вас, дабы предупредить и оградить от опасности.

Ульрих, подавив усмешку, сказал:

— Благодарю вас, святой отец, но, честно говоря, не догадываюсь, что за опасность мне угрожает…

— Боюсь, что вы преувеличиваете свою неосведомленность, — заметил аббат де Сен-Жакоб. — Мне известно, например, что не далее как вчера вечером у вас были неприятности при переправе через небольшую речку в нескольких милях от постоялого двора «Нахтигаль». На постоялом дворе некий подлый человек установил самострел с ядовитой стрелой…

— Однако, — усмехнулся Ульрих, на сей раз уже вполне открыто, — насколько мне помнится, никто из людей, напавших на нас у реки, живым оттуда не ушел… О случае на постоялом дворе, допустим, вы узнали от кого-либо из слуг Божьих, их там было немало… А вот на реке…

— Хотя я мог бы и смолчать, но, чтобы наши отношения приняли доверительный характер, скажу: человек, который осведомил меня о ваших затруднениях в дороге, был поставлен мною в засаду заранее. Он находился на соседнем дереве и видел все. Господин де Перрье, как и его люди, могли бы умереть раньше, если бы доблестный оруженосец вашего племянника не всадил стрелу в лучника, поджидавшего вас у реки… После этого наше вмешательство стало излишним.

— Скажите, святой отец, — спросил Ульрих, — а отряд в тысячу копий, который встретился мне на дороге, он, конечно, был послан вами, чтобы встретить меня и проводить до Визенфурта?

Аббаты удивленно переглянулись, такого удивления не сыграешь, это было искреннее удивление.

— Мессир Ульрих, — сказал аббат де Сен-Жакоб, — в двух наших обителях, вместе взятых, не наберется тысячи человек, включая всех сирых, убогих, блаженных и малолетних. О каком отряде вы говорите?

— Покамест я еще хочу спросить, если можно, а уж потом отвечу на вопрос. Итак, докуда нас провожали ваши люди?

— К сожалению, только до «Нахтигаля», — сознался монах, — вы слишком быстро покинули его. Наш человек, пытавшийся помочь вам избегнуть самострела, был убит, а те, кто ему помогал, вынуждены были схватиться с его убийцами и несколько отвлеклись от наблюдения за вами. Мы не знали, что вы проехали через Тойфельсберг… до сегодняшнего утра.

— Понятно, — кивнул Ульрих. — Тогда вас, вероятно, неприятно удивит, что у поворота на Тойфельсберг, а дело было уже почти в полночь, я повстречал около тысячи всадников, судя по всему, под предводительством самого епископа, которые свернули на дорогу, ведущую к реке… Это было мало похоже на крестный ход, клянусь честью.