Рыцарь снов. Мохнатая магия

Всё ниже и ниже спускался он к этой деревне, пока не испугался, что кто-то из этих существ внизу вскинет голову к небу и заметит его. Но никто не делал этого: этот странный спиритический сон охранял его. И бобр ступил на землю перед норой со стенами из шкур и которая стояла поодаль от остальных. Рисунки на ней изображали великую и мощную магию, так что он боялся протянуть вперёд лапу и приподнять занавеску входа. И всё же Жёлтая Ракушка должен был сделать это: та нужда, что привела его сюда, приказывала ему это.

Поэтому бобр вошёл в нору и понял, что это жилище великого волшебника. Однако духи его сна направили его взгляд к шесту в центре норы и связке, висевшей на нём, и он понял, что именно это должно оказаться у него, если он собирается снова стать только Жёлтой Ракушкой. Однако когда он поднял переднюю лапу, чтобы взять связку, клуб тёмного, смердящего дыма поднялся с места костра, и он отпрыгнул назад, отчего вывалился мимо занавески снова наружу. А потом он обнаружил, что не может возвратиться, что он снова несётся в воздухе, направляясь прочь от этого города койотов, обратно к горам орлов. И вот наконец он очнулся среди скалистых утёсов, сидя перед костром, и Ворон больше не танцевал. Стучание по барабану тоже прекратилось, не было ни барабана, ни других следивших за Вороном орлов. И уже началась ночь.

«Теперь ты знаешь», — Ворон не показал знаками, а просто пропищал эти слова на языке бобров, которые, хотя и были произнесены с сильным акцентом, однако оказались вполне различимыми, чтобы Жёлтая Ракушка мог понять их.

«Да, я знаю», — ответил бобр.

«Ты должен отправиться туда и взять волшебную связку, чтобы заставить затем Изменяющегося исправить сделанную однажды ошибку: в этой связке заключена его сила и без неё он всего лишь половина того, чем он хочет быть».

«Долгий путь, — заметил Жёлтая Ракушка. — На него потребуется много времени».

«Но не слишком долгий, если лететь с помощью крыльев, — живо ответил Ворон. — Да, на четырёх ногах он окажется очень длинным, однако мы облегчим его тебе».

«Вы очень добры…»

Ворон открыл клюв, резко рассмеявшись:

«Я делаю это не по доброте, Бобр. Я делаю это, потому что Изменяющийся и я давно уже враждуем между собой. Когда-то мы были друзьями и вместе творили магию. А потом он в тайне от меня узнал кое-что и не поделился этим со мной, пошёл своим путём и лишь смеялся, когда я говорил ему, что мы должны вести себя как братья и не утаивать знания друг от друга. Поэтому усмири Изменяющегося, и я буду рад этому. Я бы попросил у тебя эту магическую вещь, однако духи предсказывают, что это должно послужить другой цели. Впрочем, лишённый её, он будет страдать, а это как раз и есть моё желание».

Он встал и погремушки для танцев на его ногах издали слабое дребезжание.

«Я не прошу тебя войти в мою нору, Бобр: там много вещей, на которые лишь один я могу безбоязненно глядеть. Однако ты обнаружишь укрытие вон в той расщелине, и еду. Отдохни некоторое время, а потом придёт тот, кого ты видел в первой части своего путешествия».

Жёлтая Ракушка заполз с открытой площадки, обдуваемой ветром, который теперь стал совсем пронизывающим, в трещину, на которую ему указал Ворон. Там он нашёл немного коры, которую, должно быть, принёс один из орлов. Сам бы он выбрал себе другое, и на вкус она оказалась горькой. Но бобр съел её с благодарностью и свернулся клубком, чтобы заснуть.

Ещё в темноте когтистая лапа разбудила его. Над бобром стоял молодой орёл-барабанщик. Увидев, что Жёлтая Ракушка открыл глаза, он быстрым знаками показал, что они должны отправляться. Он не дал бобру времени, чтобы возразить или спросить что-то: едва только Жёлтая Ракушка выполз из расщелины, как он подхватил его, и они унеслись в тёмные облака навстречу ветру. Уже в третий раз его испугал полёт в воздухе, и бобр закрыл глаза, чтобы вынести его. Но в этот раз ему пришлось труднее: полёт оказался куда более долгим, чем когда его поднимали на гору или переносили к озеру. Теперь те перелёты показались только краткими мгновениями опасности, угрожавшей ему.

Над ним ровно били мощные крылья, и Жёлтая Ракушка догадался, что, как во сне, они направляются на юго-запад, прочь от гор и летят над пустынной прерией, в которой он видел ту деревню койотов. Он попытался обдумать, что он должен будет делать, когда окажется там. Завладеть такой драгоценной вещью из норы, в которой она висела и которая находилась посреди вражеской деревни, — дело опасное, трудно надеяться на успех этого предприятия. И всё же спиритический сон дал ему ясно понять, что он должен это сделать.

Внезапно Жёлтая Ракушка почувствовал, что орёл спускается, и открыл глаза. Поскольку его держали лицом вниз, он и в самом деле увидел землю, приближавшуюся к нему. До наступления утра осталось совсем ничего, и теперь свет уже стал сероватым — однако всё же ещё было достаточно темно, и землю покрывали тени.

Орёл не стал мягко опускать его, а просто ослабил хватку, отчего Жёлтая Ракушка упал посреди зарослей кустарника и в следующий миг сражался со всеми колючими ветками. Когда он освободился от пут, принесший его орёл выглядел как очень далёкая, быстро удалявшаяся точка в небе, и у него не было возможности поблагодарить птицу, если только можно действительно сказать спасибо, когда тебя с такой бесцеремонностью бросают на незнакомую землю, возможно, совсем рядом с вражеским поселением.

Жёлтая Ракушка привстал на задние лапы и огляделся.

Он оказался посреди прерии, где почти ничего не росло, совершенно открытая местность: он видел только низкорослый кустарник, и казалось, что эти растения от зарождения жизни здесь не знали, что такое хорошая почва и обилие воды. То тут, то там виднелись полоски песка, где вообще ничего не могло расти.

Он медленно повернул голову. Деревня койотов, где бы она ни пряталась, должна находиться не слишком далеко от источника воды: питьё всегда должно быть у любых животных. Жёлтая Ракушка стал принюхиваться к каждому дуновению ветра, он делал глубокие вдохи во все стороны, надеясь обнаружить запах воды.

Он должен был найти воду не только потому, что она привела бы его к деревне, но и потому, что это был источник еды. Та ссохшаяся гадость, которую добыли для него орлы накануне ночью, лишь пригасила голод, на самом деле до конца так и не удовлетворив его, и теперь бобр хотел есть, он просто нуждался в еде и должен был добыть её.

Он стоял лицом к югу, когда совсем слабый запах, который он выискивал, донёсся до него. И ничего нельзя было поделать, он должен был идти пешком по местности, которая отнюдь не предназначалась для передвижения неуклюжего и медленного зверя. И лишь надежда когда-либо достигнуть той воды заставляла бобра держаться настороже ко всему тому, что находилось вокруг.

Солнце уже поднялось, когда он побрёл вперёд, лапы начали снова болеть, обдираясь о горячий и твердый суглинок. При любом удобном случае он старался придерживаться полосок с грубой травой, которая давала хоть какую-то мягкость. Здесь имелась жизнь: он видел птиц, раз или два — ящерок, вылезших из нор на утреннее солнце прежде чем жара загонит их обратно в укрытие. И один раз он сделал широкий круг вокруг места, где спряталась змея, о чём его предупредил ненавистный мускусный запах.

Единственное, что радовало, — то, что запах воды становился всё сильнее и сильнее, заставляя его двигаться вперёд, страстно желавшего плюхнуться в какую-нибудь речку, может, даже в озеро с прохладной водой. А потом он замер и низко согнулся в тени кустарника, надеясь, что вовремя спрятался. Громкие вороньи крики, от которых заболели уши, хорошо разносились в этой местности.