Рыцари былого и грядущего. I том

– Рад, что ты почувствовал это. Понять тут ничего не возможно. Только почувствовать. Всё больше убеждаюсь, Андрей, что у тебя душа рыцаря. Потому и не нравятся тебе современные клинки, что их форма – отражение совершенно не рыцарских душ.

Саша тем временем тоже облачился в кольчугу, хотя сделать это без посторонней помощи было не так легко. Дмитрий пояснил:

– Брат Александр – не рыцарь. Бой будет учебный. Ему надо постичь психологию настоящего рыцарского боя.

Дмитрий и Саша набросились друг на друга с такой яростью, как будто наградой победителю будет королевский трон. Поражённый Андрей вновь увидел страшные круговые удары – в гуще боя один такой удар поражал бы сразу несколько человек. Рубящие удары сверху в прыжке, достигнув цели, могли развалить человека надвое. И вдруг – очень короткий, сдержанный диагональный удар, когда противник явно готовился к отражению гигантского взмаха. Саша уклонялся и блокировался, очевидно, из последних сил, но не смотря на это пытался контратаковать – он был четко ориентирован на победу, а не на выживание. Или на смерть – контратаковать можно было только раскрываясь для вражеского удара. Дмитрий бил, казалось, совершенно не опасаясь, что прикончит своего оруженосца – честно, безжалостно. Впрочем, было понятно, что это лишь кажется – если бы не опасался, так давно бы уже прикончил. Немыслимо огромные мечи мелькали в воздухе с такой лёгкостью, как будто были сделаны из фольги. Андрей вдруг заметил, что с силой сжимает правый кулак – его душа была в гуще боя, потому и рука сжимала несуществующую рукоятку меча.

Они рубились, как все фехтовальщики, постоянно используя обманные движения, и всё-таки они не фехтовали, а рубились. Атака была нахрапом: прямым, линейным, неотразимым и страшным именно своей бесхитростной прямотой. Великолепие рыцарского боя было ужасно. Андрей подумал о том, что столь же ужасающее впечатление производит в нашем лживом мире любое честное отношение к врагу.

Саша, наконец, упал, как будто замертво, но его тяжёлое дыхание говорило о том, что он просто уже не в состоянии держаться на ногах. Парня приучили драться до последней капли сил. Дмитрий, казалось, не обратил на него никакого внимания, но Андрею сказал:

– Молодец парень. При таких навыках в реальном бою он победил бы едва ли не любого элитного спецназовца. Спецназ практически в любой стране мира сейчас обучают преимущественно восточной манере боя – сплошная хитрость и коварство. Души парням портят. И все эти восточные способы концентрации энергии – сплошная порча души. В их основе всегда лежат очень мутные религиозные культы, а потому получается, что из спецназовцев делают неосознанных демонопоклонников. Рыцарская манера боя кажется сейчас примитивной, дуроломной и тупой. Но это не примитивность. Это идеальная простота.

– Против лома – нет приёма? – улыбнулся Андрей.

– Ну… в каком-то смысле можно и так сказать. Рыцарь в рукопашной делает ставку с одной стороны – на честную откровенную силу мышц, имея навык исчерпывать эту силу до полного истощения, а с другой стороны – на силу христианских молитв. Внутреннее спокойствие рыцаря в бою основано на том, что молитва приближает его к Богу, к необоримой Божьей силе. Рыцарь знает, что может погибнуть только в одном случае – если так хочет Бог. И побеждает рыцарь лишь тогда, когда есть на то Божья воля. Задача рыцаря во время боя лишь в одном – отдать себя Богу всего без остатка, полностью довериться Небесному Сеньору.

– Восточные единоборцы тоже молятся, то есть медитируют. Откуда у вас такая уверенность, что их бог – «неправильный»?

– Ты ошибаешься в главном. Медитация – не молитва, а прямая ей противоположность. Молитва – это обращение к Богу, а медитация – изгнание из себя всех мыслей и чувств, прекращение всякого внутреннего действия. Медитирующий ни к какому богу не обращается, потому что такое обращение – это уже действие, а цель медитации – абсолютное духовное ничегонеделание. Мастера восточных единоборств сами постоянно это подчёркивают. Схватка между современными рыцарями и современными сарацинами – это схватка между молитвой и медитацией, то есть между Бытием и Небытием, между Реальностью и Пустотой. В некотором смысле – между Личностью и Посредственностью.

– Но, владеющие медитацией, показывают прекрасные боевые результаты.

– Удача сопутствуют им, пока они дерутся против атеистов. Это значит, что в современном постхристианском мире удача сопутствует им почти всегда. «Почти» – потому что Орден жив. В чём сила этих «медитантов»? Они же и сами не знают. Их задача лишь в том, чтобы добиться внутри себя максимально возможной духовной пустоты, а что за энергии наполняют потом эту пустоту, они даже не задумываются, им это вообще неинтересно. Не будем вдаваться в детали, но эти энергии при столкновении с Благодатью Божьей – слабее, чем букашка при столкновении с поездом.

– Значит, Благодать Божья всегда пребывает с рыцарем?

– Да в том-то всё и дело, что не всегда. Наши грехи разлучают нас с Богом и, соответственно, лишают нас силы. Путь рыцаря – путь очищения от внутренней греховности, путь совершенствования души, путь приближения к Богу. Это делается не ради обретения силы, а из любви. Но ведь только тот кто любит по-настоящему силён. Порою мы делаем на этом пути шаг вперёд и два назад, поэтому нас трудно считать непобедимыми героями.

Саша между тем пришёл в себя и начал с большим трудом, но всё же самостоятельно освобождаться от боевого снаряжения. Дмитрий посмотрел на него с искренней отцовской любовью:

– Думаю, что вопрос о твоём посвящении в рыцари может быть в ближайшее время решён.

Саша так же тепло ответил:

– Если это будет угодно Богу, мессир.

Андрей спросил командора:

– Вы посвящаете в рыцари из оруженосцев?

– Зачастую, но не всегда. Во всяком случае – из людей Ордена. А вот требование древнего Устава о том, что посвящаемый должен быть сыном рыцаря, мы сейчас уже не можем соблюдать, хотя и понимаем все преимущества потомственного дворянства. Тамплиеры – монахи, у нас нет детей. Раньше Орден черпал свои ресурсы из светского рыцарства, но сейчас от него осталась лишь груда пышных титулов, почти ничего не значащих.

Андрей попросил Дмитрия:

– Дай меч.

Крепко сжав двумя руками рукоятку эбенового дерева, он неторопливо прошёлся взглядом по клинку. Душа запела, услышав музыку двух идеальных линий. Андрей поиграл мечём, испытав очень странное чувство – силы в кистях его рук было явно недостаточно для того, чтобы сражаться мечём, и всё-таки он всем своим нутром осознал, что это его оружие, и он создан именно для меча. Сиверцев сказал, глядя не на Дмитрия, а на клинок:

– Я понял, почему вы до сих пор сражаетесь этой довольно старомодной штукой. Меч – отражение души рыцаря. Рыцарский дух столь же прост и прям. Если откажетесь от боя на мечах, превратив их в чистую декорацию, вскоре сами станете явлением чисто декоративным.

– Кажется, тебе уже ничего не надо объяснять. Предлагаю лишь вспомнить кривые сарацинские ятаганы. Кривизна ятагана точно отражает кривизну души сарацина. Как тебе, кстати, мой Жерар де Ридфор?

– Он рыцарь. Он прост и прям, хотя далеко не безгрешен. Такие люди могут очень сильно раздражать. Только увидев ваш учебный бой, я почувствовал душу Жерара. Но что-то меня в его судьбе… как будто не устраивает и тревожит. Что-то по-прежнему остаётся за гранью моего понимания.

Когда Андрей вернулся из пещеры в свою маленькую комнатку, он почувствовал, что вернулся к себе домой. Так хорошо было на душе. Он снова сел за чтение.

БИТВЫ МАГИСТРОВ

Опус третий. Камни Акры

Великий магистр Ордена Храма Гийом де Боже возвращался с рынка его родной Акры довольный и счастливый. Душа магистра пребывала в состоянии можно даже сказать блаженном. «Не этого ли я хотел всю жизнь, не к этому ли стремился?» – думал про себя мессир Гийом.

Всего лишь неделю назад закончились переговоры между великим султаном и королём иерусалимским. Надо сказать, что король, несмотря на титул, никогда в своей жизни не был в Иерусалиме, давно уже потерянном крестоносцами, имея постоянным местом пребывания Акру – фактическую столицу королевства. Магистру стоило немалого труда для начала хотя бы организовать эти переговоры. Тамплиера в равной степени уважали и султан, и король, и только благодаря этому он смог усадить за один стол двух венценосцев, давно уже нацеленных лишь на взаимное истребление.