Рыцари песка и тумана

Что-то неуловимо изменилось в ней, такой вспыльчивой и жадной до язвительных насмешек… Словно щелкнул какой-то тумблер, включивший этот безучастный ко всему, осоловелый взгляд. Происходящее перестало ее занимать, предвкушение чуда больше не будоражило кровь, не освещало маленькое серенькое личико мягким светом… Полчаса назад она еще улыбалась, через силу, правда, и больше для публики, но улыбалась. Восторгалась обстановкой, спрашивала о всяких глупостях. Вертела в руках палочку Ариадны, восхищенно, несмело. А потом - как отрезало. Герейнджер замкнулась, вжалась в тошнотворно- желтые подушки дивана и притихла. Отвечала только когда к ней обращались странным, надломленным голосом. Чем ближе поезд подъезжал к конечной станции, тем мрачнее она становилась.

И Драко вдруг, неожиданно для себя, почувствовал, что перемена эта отражается и на нем тоже. Растерянный, обозленный, он вышагивал вдоль вагона, глядя в пустоту. Разве так должно быть? Это ее боль и ее страх, не его. У него все получится, он сумеет выполнить задуманное один. Ему нечего бояться, мир, знакомый с детства, не может его отторгнуть. Просто потребуется время, чтобы заново приспособиться.

И пусть теперь все иначе: рядом нет никого из его вечно гогочущей, крепко спаянной слизеринской компании. И ноги не путаются в бестолковой школьной мантии… Рассудительная Панси не вмешивается в мальчишеские споры, не обезоруживает грохочущего басом Крэба своими тихими, но меткими замечаниями. А долговязая, нескладная Миллисента не размахивает руками, пытаясь описать моллюска, которого она поймала летом, рыбача с отцом на яхте. Что с того? Главное - он едет в Хогвартс. Грейнджер же может убираться со всеми своими заморочками куда душе угодно. Кокетничать с Блэком на платформе у нее здорово получалось, вот этим пусть и занимается, лишь бы не цепляла на лицо эту неприкаянную сиротскую мину.

Драко чиркнул зажигалкой, затянулся. Что теперь делать с девчонкой, которую он взял с собой скорее из прихоти, чем по необходимости, Малфой не знал. Вряд ли она будет полезна ему в стенах школы. Вырвать человека из знакомой обстановки, увезти за сотню миль от дома и бросить на произвол судьбы - это очень по-малфоевски. Отец может им гордиться. А что сказала бы мама? Вряд ли осудила бы, а если и так, то ни слова бы не произнесла вслух. Она мастер молчаливых укорительных улыбок.

Струйка дыма вспорола столп мелких пылинок, пляшущих на кончике солнечного луча, отраженного в стекле. Одна, другая. Дым просачивался сквозь сжатые зубы, едкий, горький… Нет, горчит не табак, а желчь… Поганая, вязкая слюна, стекает вниз по подбородку. Стыдно чувствовать себя таким жалким, подвластным прихоти глупого тела. Стыдно сгибаться пополам от боли, стыдно утирать кровь, сочащуюся из носа, дрожащей ладонью… И видеть, как докуренная до половины сигарета падает на пол.

– Зачем ты пришла?
– Драко даже рассердится на нее толком не мог. Ни за то что подкралась со спины, ни за то что молча смотрела на то как он с трудом разгибается, держась за стену, борясь с очередным приступом неведомой ей болезни. А за то что она затоптала тлеющий бычок, не дав ему прожечь угол ковровой дорожки, устилающей коридор, был почти благодарен.

– Ты неправильно ставишь вопрос. Я не сюда пришла, я вышла оттуда,- Гермиона кивнула в сторону купе.
– Бездействие меня убивает. И их веселость, честно говоря, тоже… Не знаешь, почему?

– Ты им не нужна, Грейндж, может, поэтому? Даже я в тебе нуждался больше, - Драко с интересом посмотрел на кровяной сгусток, прилипший к его руке.

Гермиона усмехнулась, и протянула Малфою маленькую бутылочку с маслянистой, отливающей золотом жидкостью:

– Френсис велела наблюдать за тобой. Знала, что ты забудешь принять новую порцию перед выходом. При первых симптомах я должна вручить тебе сей дивный сосуд с живительной водицей. Ну так как, симптомы уже начались?

– Не уверен, может, подождем немного? Мерлин, ну что ты за чертова сука, давай ее сюда. Дай мне гребаную склянку, Грейнджер!

– А волшебное слово?

Драко закусил губу, к боли и без того выворачивающей его изнутри добавилась новая, вызванная коротким, хриплым смешком, от которого невозможно было удержаться.

Ноги не подкосились - их словно бы подрезало широкое острое лезвие. Очертания окружающих предметов размылись, Грейнджер превратилась в пульсирующее бурое пятно. Отчетливо Драко видел только ее белые пальцы, да и то, лишь потому что они вцепились в ворот его рубашки.

– Ты тупица, тупица, понимаешь или нет?! Я не хочу, не могу постоянно замечать как ты бледнеешь и зрачки у тебя расползаются во всю радужку. Не хочу я за этим следить, неужели вам всем не ясно? Почему тебе на себя плевать, а для меня это - непозволительная роскошь? Мне тоже плевать! Мне все равно, сдохнешь ты сегодня или через неделю… Пей, Господи… Черт бы тебя побрал! Драко, пожалуйста, пей! Запрокинь голову, еще. Хорошо, хорошо…

Видеть он разучился, но всхлипы доносились до него почти без искажений. Грейнджер плакала и била его по щекам, снова плакала и снова била. Наверное, ей на ум не приходило, что Малфой от этого может захлебнуться.

– Грейндж… Когда ты… заметила… - скорее всего, он нашел в себе силы подать голос, подстегнутый мыслью, что именно так все и случиться.

– С полчаса назад. Или чуть раньше.

– И ничего мне не сказа… ла… Хватит, нормально… почти…

– А ты бы послушал?

– Я ведь… был в шаге от того, чтобы тебе посочувствовать… Думал… из-за школы убиваешься, кретин…

Гермиона фыркнула, обнимая его и помогая подняться с колен. На достойный ответ ей попросту не хватило дыхания.

– С тобой ведь ничего больше не случится?
– выдавила она, судорожно хватая губами воздух.

– Только, если ты всерьез озаботишься моим будущим, Грейндж. Только тогда, - сказал Драко, опираясь на ее плечо.

– 4 — А ты почему не осталась? Тебе же вроде как никто не запрещал, - недоуменно сказал Роберт, взглянув на Гермиону, следом за ним и Драко вскользнувшую из купе.

– И чего я там, по твоему, не видела?
– усмехнулась девушка.
– Пусть уж переоденутся спокойно… Мне-то не во что, а к вуайеризму я не склонна, вот и пошла за вами. Если ты против - могу отойти на пару ярдов, чтобы никто не заподозрил, что мы знакомы.

Роберт обернулся к Малфою. Лицо у того было совершенно непроницаемое. Он застыл в расслабленной позе, прислонившись к стене, глубоко засунув руки в карманы потертых джинсов. И, казалось, находился где-то очень далеко, судя по рассеянному взгляду широко распахнутых глаз. Но хотя Драко молчал, - лишь уголки его губ время от времени прыгали, словно тот пытался сдержать улыбку, - он все же не упускал ни единого слова.

Грейнджер не могла этого не замечать, а вот Роберт, знающий его гораздо хуже, да и не стремившийся, откровенно говоря, узнать - мог. Наверное, поэтому Драко и не хотел обнаруживать свою заинтересованность в разговоре. Играть с тем, кто не понимает правил куда веселее, чем с тем, кто всегда способен отбить твою атаку, даже стоя к тебе спиной.

– Хочешь шоколадную лягушку?
– неожиданно миролюбивым тоном спросил Блэк, обращаясь к Гермионе.

– Какую еще лягушку?

– Шоколадную, - как будто это все объясняло, повторил Роберт.
– Я их для Аби покупаю, она жить без них не может.

– Давай.
– Гермиона протянула ладонь, и в нее тут же упало что-то маленькое, не скользкое, но все равно неприятно шевелящееся, словно бы живое. Гермиона инстинктивно сомкнула пальцы, послушался хруст. Когда девушка разжала руку, лягушка уже перестала дергаться. На ладони лежали обломки обыкновенной конфеты, слегка размякшие от тепла ладони.

– Попробуй, пока совсем не растаяла. Аби говорит, что вкуснее этих лягушек ничего не пробовала, а Аби знает толк в сладостях.

– Я ее как будто убила… - подумала Гермиона, засовывая в рот липкий кусочек шоколада. Вслух она почему-то сказала совсем другое: