Рыцари порога.Тетралогия

– Народ любит горного рыцаря, а знать благоволит ему. Он, пожалуй, единственный, чье появление на престоле Гаэлона не вызовет никаких неожиданных акций. Именно поэтому он должен быть жив – на случай непредвиденных осложнений.

Здесь Гархаллокс кое-что недоговаривал. Объявленная им причина того, что горному рыцарю сохранили жизнь, не была единственной. Архимаг мог видеть и понимать многих людей при дворе – практически всех, кто стоил, чтобы его понимали. Если Константин долгие годы посвятил изучению магии, приобретя в конце концов небывалую силу, то Гархаллокс всю жизнь общался с людьми, ища тех, в ком была жива ненависть к эльфам, и прекрасно научился разбираться в человеческих характерах. Вельможи и министры, военачальники и маги – все они были для архимага как на ладони. Лишь одного человека он не смог узнать до конца: первого королевского министра Гавэна. Почему так – Гархаллокс и сам не понимал. Гавэн постоянно находился в тени короля, не могущего, впрочем, обойтись без него ни в одном вопросе, все поступки Гавэна были вроде бы логичны и даже предсказуемы, но Гархаллокс чувствовал: есть в Гавэне что-то такое, что он скрывает от всех, какая-то тайная способность контролировать все и вся, никогда не проигрывая, из любой ситуации извлекая выгоду. Чего стоило хотя бы то, что, состоя в ближайшем окружении короля с младых лет, Гавэн ни разу не навлек на себя монарший гнев, ни разу не стал жертвой интриг, ни разу не спустился вниз и не поднялся ни на ступеньку вверх… хотя ни разу и не сотворил ничего выдающегося. Словно изворотливый водяной змей на неспокойной речной поверхности, он всегда оказывался в центре событий, но ни единожды, никоим образом, не пострадал. Вот и сейчас в результате дерзкого переворота Гавэн, будучи первым человеком в королевстве после короля, сохранил свою жизнь и положение – потому что войти во внутренние и внешние политические дела Гаэлона без его сопровождения было бы крайне сложно. Первый министр хранил в своей лысой голове, как в библиотеке, уйму самых различных сведений о королевстве, разбирался в мельчайших вопросах… Только одну слабость нащупал в нем архимаг. Единственный человек, который был небезразличен бессемейному первому министру – его племянник Эрл. Вот этот-то рычаг воздействия на Гавэна Гархаллокс и стремился сохранить. Пока жив горный рыцарь, Гавэн уязвим.

Все это было бы трудно объяснить Константину, который в последнее время настолько удалился от обычной жизни, что стал воспринимать людей… как фишки в игре.

– Потерпи, Константин, дай людям привыкнуть к тебе, – говорил Гархаллокс. – Тебя же не знает никто в королевстве. Почти все уверены, что во главе заговора стою я! Ты станешь Императором, но сейчас…

– Я не желаю ждать, – поморщился Константин, – мне надоело ждать! Я хочу завершить начатое много лет назад великое дело! Кто пойдет против тебя?

– Те, кто не осмелится пойти против Эрла. Твоя сила не известна никому.

– Ну, хорошо, – подумав, кивнул Константин. – Плевать на этого сопляка. Пока что я положусь на твою проницательность… Никто не знает моей силы? Что ж…

* * *

Когда Гархаллокс увидел залитый кровью эшафот, его внезапно затошнило. Корзину с отрубленными головами и обломки мечей не убирали намеренно – для того, чтобы память о возмездии убийцам короля глубже въелась в человеческие сердца. И обезглавленные голые тела лежали окровавленной грудой под эшафотом. Зрелище получилось внушительное – правда, подручным палача приходилось длинными копьями отгонять особо наглых зубанов, прилетевших полакомиться свежей человечиной. Гархаллокс остановился подальше от плахи, над которой гудели мухи, почти на самом краю эшафота – сделай он еще шаг, он свалился бы на головы стражников.

Архимаг окинул взглядом людское море.

«Вот и случилось то, чего мы так долго желали, – вдруг подумал он, – отчего же я не испытываю ничего, кроме тошноты от этого ужасного запаха?»

Он стоял молча, и люди удивленно загомонили. За спиной Гархаллокс услышал громкий шепот Гавэна, но не разобрал слов. И тогда архимаг очнулся. Правда, подготовленная заранее речь почему-то вылетела из его головы. И сама собой родилась новая.

– Братья! – выкрикнул Гархаллокс, пытаясь разобрать в многолюдной безликой толпе отдельных людей, чтобы найти тех, к кому обратить свои слова. – Братья! – повторил он.

Дарбионцы примолкли после такого непривычного обращения.

– Братья, – продолжал архимаг, – все вы знаете меня. Все вы знаете, что я всегда был правой рукой его величества Ганелона Милостивого. Вы знаете, я всегда старался по мере своих возможностей сделать так, чтобы жизнь ваша стала проще, сытнее и безопаснее. Но случилось такое, чему оказались не в силах противостоять ни я, ни другие маги. Ибо при помощи самого Харана Темного богомерзкие отступники напустили на наши земли ужасных тварей – зубанов. Во всех королевствах есть только один человек, способный изгнать зубанов – мудрейший из людей и искуснейший из магов. Я разыскивал его в самых глухих уголках самых далеких королевств, не зная о том, что поганые убийцы, чью бесславную смерть вы наблюдали сегодня, нашли его раньше меня и, не сумев убить, заточили в одинокую башню. Один из предателей под беспощадными пытками признался в этом, и теперь избавитель освобожден и доставлен в Дарбион…

Над толпой поднялся и начал нарастать глухой мощный рев, какой можно услышать, когда на берег идет громадная волна.

– Сегодня вы увидите его! – говорил Гархаллокс. – Сегодня будет великий праздник, честный народ Гаэлона! Ибо сегодня стаи вредоносных чудищ, терзавших наше славное королевство, вернутся туда, откуда были призваны на вашу погибель – в смрадные глубины Темного Мира!

Рев возрос неимоверно. Гархаллоксу приходилось кричать:

– Радуйтесь, ибо об этом дне вы будете рассказывать своим внукам! Он здесь, избавитель! Он здесь! Имя ему – Константин!

Гархаллокс замолчал. «Вот так, – подумал он, – пожалуй, Константин и прав… Сегодня он станет легендарным героем, спасшим многие королевства от нашествия чудовищ. Пред ним будут преклоняться тысячи и тысячи… При чем тут внешний облик?..»

Гархаллокс почтительно склонил голову и отошел в сторону – на эшафот под пение труб герольдов и неистовый шум народа медленно поднимался Константин.

Когда великий маг появился на глазах сотен людей, восторженный рев стал стихать. И скоро полная тишина повисла над Площадью Плах. Придворные на помосте недоуменно перешептывались – немногим из них довелось раньше видеть Константина, и уж совсем единицы знали, кто это такой. Сутулая фигура Константина… «Когда он начал так сутулиться? – подумал вдруг Гархаллокс, глядя на старого своего товарища. – Кажется, раньше этого не было…» Сутулая фигура Константина отчего-то смотрелась на возвышении как-то очень нелепо.

В задних рядах кто-то хихикнул. Это нервическое хихиканье грохотом прозвучало в гробовой тишине. Потом хихикнул кто-то еще… А спустя несколько мгновений хохотала вся Площадь.

Гавэн ужасно побледнел. Гархаллокс открыл рот. Он предполагал любую реакцию, но только не такую. Стражники недоуменно переглядывались, а некоторые из них, заразившись общим весельем, смеялись тоже.

Стоящий неподвижно Константин заискрился крохотными голубыми молниями. Первые ряды зрителей могли видеть, как исказилось его лицо. Он воздел руки к небу, и небо вдруг стало заволакивать тучами, тяжелыми и черными, скрежещущими громовыми раскатами, будто тучи были трущимися друг о друга каменными глыбами. И в этих раскатах уже не было слышно людского смеха. Вообще ничего не стало слышно. И стало очень темно.

Константин заговорил заунывным речитативом, точно затянул тоскливую песню. Его голос становился все громче и громче – через некоторое время уже невозможно было поверить, что это говорит один человек. Каждый слог уродливых и тяжких слов отражался от почерневшего неба многократным эхом, эти слова загромоздили пространство между небом и землей так плотно, что многие из тех, кто присутствовал в тот день на Площади Плах, говорили: воздух застревал в груди, будто леденея, и острые осколки царапали горло и рот.

Он замолчал неожиданно. И тут только все заметили, что неказистая сутулая фигура каким-то непостижимым образом отбрасывает позади себя гигантскую тень, такую черную, что казалось, будто позади Константина стоит кто-то еще, словно горой заслонив собой громаду королевского дворца.

Давка началась именно в этот момент. Когда небо полыхнуло чудовищной огненной паутиной сотен молний, Площадь Плах исходила стонами десятков задавленных – люди, неожиданно придя в ужас от увиденного, пытались бежать, но мало кто понимал куда. Потому что слепящее сверкание молний перевернуло небо и землю. Смешались и ряды стражников. Если бы не королевские гвардейцы, управляемые капитанами, толпа смяла бы стражников и, чего доброго, хлынула бы на эшафот.

– Прекрати это! – кинулся к Константину Гархаллокс. – Что ты делаешь?!

Архимаг не смог приблизиться к заклинателю ближе, чем на три шага. Сильное магическое поле отшвырнуло Гархаллокса, и он едва устоял на ногах. Константин, все еще стоявший с воздетыми к горящему небу руками, сверкнул в его сторону глазами, и архимаг обмер, увидев желтый, нечеловеческий блеск в этих глазах.

– Этого довольно? – услышал архимаг шипящий голос в своей голове. – Этого довольно, чтобы все они поняли?! Или нужно еще? Нужно еще?!