Рыцари порога.Тетралогия

Заревев, генерал бросился в эту копошащуюся кучу. Кирку скоро выбили из его руки, он молотил врагов кулаком и кровоточащей культей. Он не почувствовал, как ему в нескольких местах пробили панцирь, как воткнули в шею копье. И как удар все той же булавы перебил позвоночный столб. Он вполз на окровавленное тело Эрла и закрыл его собою от нескончаемо сыпавшихся ударов.

Рыцари его корпуса подоспели спустя несколько ударов сердца. Но они уже ничего не смогли сделать. На том месте, где волны марборнийских воинов захлестнули генерала и его короля, вскипела короткая и кровавая схватка, ход которой переломили всадники воинства Орленка, раздавившие-таки с флангов корпус Бранада.

Последнее, о чем беспокоился потухающий разум генерала, было: успеет ли он умереть прежде короля? Если успеет — значит, боги в этот день были милостивы к нему. И даровали ему честь уйти, вернув Эрлу долг жизни.

ГЛАВА 3

Крикунаотвели к помывочной и усадили на помост. Кай поднял дорожный плащ королевы и отдал его задержанному, потому что того так трясло, что он едва мог говорить. Лития поступок болотника явно не одобрила. Но ничего не сказала.

Шуам оказался щупленьким длинноволосым пареньком с громадными синими глазами — и впрямь похожим на девочку. Двигался он сомнамбулически, а завидев Кая, окончательно оторопел. Рекрутам пришлось насильно усаживать его на помост, потому что тело Шуаму повиноваться отказывалось.

Кай начал допрос с крикуна.

— Имя?

— Что со мной будет, ваша светлость?! — в первую очередь взвыл крикун. — Я ведь никого не убил, никого не ограбил! Я же только… ну, кричал там всякое… Так я ж не по своей воле! Помилуйте меня, добрые господа! Что со мной будет?

— Ты нуждаешься во вразумлении, — ответил Кай на вопрос лжебезумца. — А значит, ты будешь вразумлен.

— Как это? — вытаращился крикун. — Меня… Меня не повесят? Не повесят меня, ваша светлость?

— Тебя не повесят. Я спросил у тебя твое имя.

— Грандаир, ваша светлость. Я родом из Крафии, из города Омрода, ваша светлость. Только я уже давно не бывал на родине; вот уж лет десять, а то и того больше, я скитаюсь по землям Шести Королевств. Скитаюсь, скитаюсь, ваша светлость, в поисках уголка, где может найти приют несчастный, который желает только одного — преданного служения искусству и… куска хлеба. Это, значит, я этот несчастный, ваша светлость…

Лжебезумец тараторил с торопливой угодливостью. Судя по его виду, он и не собирался ничего скрывать, поскольку был ошарашен тем, как его мгновенно схватили и взяли в оборот, ни на мгновение не усомнившись в его душевном здоровье.

Впрочем, и другие крикуны, которых допрашивали до него, вели себя так же.

— Чем ты зарабатываешь на хлеб? — задал Кай второй вопрос.

— Я актер! — задрав подбородок, выпалил Грандаир неожиданно гордо. — Я… — пискнул он, испуганный своим порывом, и тут же втянул голову в плечи, — странствующий актер я, ваша светлость… На ярмарках потешные представления устраиваю… Еще по деревням хожу, крестьян веселю… Но вы не думайте, ваша светлость, я и перед благородной публикой выступал, да, приходилось… К слову сказать, я лучший актер на землях Шести Королевств, да, ваша светлость! Когда я представлял самоубиение крафийского короля Аслана Благородного, так увлекся, что и впрямь кинжал себе в грудь воткнул. Неглубоко, правда, но все равно меня потом лекари отхаживали. Ну, конечно, иной раз перед представлением примешь кое-чего внутрь, чтобы… ну, для вдохновения. И такое можно выделывать — ого-го! Хоть руки-ноги себе переломать и башку расшибить, ваша светлость, и все равно не больно…

— Где набирал команду?

— Ка… какую команду? — захлопал глазами Грандаир. — Я один выступаю…

Лития, ставшая за спиной Кая так, чтобы ей хорошо было видно лицо допрашиваемого, нахмурилась. Лжебезумец моментально углядел это. Он послал королеве умоляющий взгляд и даже развел руками.

— Людей, которые должны были оберегать тебя, — уточнил Кай.

— Ах, эту команду! — сообразил наконец Грандаир. — Эту — да… Я набрал… Потому что мне так велено было… По трактирам искал. Ну и типы, скажу я вам, ваша светлость! Настоящие головорезы. Несмотря на то что я им платил, я же сам их и боялся. Они ведь меня, ваша светлость, два раза били и обыскивали — хотели все золото отнять зараз. Только я не такой дурак, ваша светлость, чтобы золото с собой таскать. Я денежки, которые мне дали, ваша светлость, в укромном месте схоронил.

— Сколько заплатили тебе?

— Десять золотых, — вякнул Грандаир.

Королева покачала головой.

— Лжет, — сказала она.

— Двадцать, — тут же исправился крикун. — То есть нет, тридцать… Ну хорошо, полсотни…

— Не лги, — строго сказал Кай.

— Сто золотых гаэлонов! — выкрикнул Грандаир и вдруг прослезился. — Сто полновесных монет! Ваша светлость, да за эти денежки-то на что угодно можно пойти! Слаб человек, ваша светлость, слаб… Жрать-то хочется, а жрать нечего… Работать я не могу, потому как талант у меня имеется, а отказываться от своего дара — великий грех перед лицом Гарнака Лукавого! И тут появляется эта дама. И сто золотых мне сулит за одно только выступление! Кто бы этакие денежки не взял-то? — закончил актер таким тоном, будто ожидал, что все присутствующие немедленно с ним согласятся.

— Дама? — удивилась Лития, взглянув на Кая. — Это что-то новое.

— Продолжай, — кивнул болотник актеру.

Торопясь, то принимаясь плакать, то начиная просительно улыбаться, Грандаир поведал болотнику и королеве (хотя вряд ли он осознавал, что девушка в простой кожаной одежде, стоящая перед ним, — королева Гаэлона) историю о том, как ему, валявшемуся в сточной канаве беднейшего района Дарбиона, вдруг среди ночи явилась богато одетая дама, разбудила его тычками башмака по физиономии и сделала предложение, от которого невозможно отказаться.

— Нет, сначала-то я, конечно, подумал, что это мне все спьяну привиделось, — тараторил лжебезумец. — Я ведь накануне малость того… перебрал. Но когда она кинула мне кошель с золотом… Сон как ветром сдуло. Тут, ваша светлость, самый пьяный человек протрезвеет, когда столько золота увидит…

— В чем конкретно заключалась твоя задача? — прервал его Кай.

— Сейчас скажу, — заверил актер. — Она, ваша светлость, говорила мне, чтобы я на городской площади, где соберется побольше народа, представлял сумасшедшего пророка. Чего проще — играть психа? И внушить толпе, что Гаэлон-то скоро совсем погибнет… Как будто никто этого и так не понимает… Простите, ваша светлость… Ну и еще то, что все это из-за того, что… из-за того… э-э-э…

— Говори и не бойся.

— Из-за того, что его величество Эрл Победитель, да продлит Вайар Светоносный годы его жизни, от Высокого Народа отвернулся, оскорбил, значит, светозарных эльфов. Вот…

— Постарайся вспомнить все, что тебе говорили. Постарайся воспроизвести речь этой самой дамы как можно более точно.

— Это я могу…

Грязный голый мужичок вдруг преобразился. Он поднялся, церемонно оправил на себе плащ, изобразил на лице спокойное достоинство и голосом, неузнаваемо утончившимся, начал размеренную речь. Этот Грандаир и вправду обладал недюжинным актерским талантом.

Выслушав актера, Кай обратился к Шуаму:

— Твое имя мне известно. Как ты попал в банду к Бараку Бочке — тоже. Скажи, почему Барак и его люди называли себя болотниками?

Испуг, заставивший актера тараторить без умолку, на парнишку воздействовал с противоположным эффектом. Шуам боялся поднять глаза и говорил едва слышно, почти шептал.

— Так им велено было… — прошелестел он. — И за то заплачено.

— Сколько?

— Бочке… сто золотых… Остальным… по тридцати…