Рыцари пятого океана

К концу 1938 года японские войска заняли основные железные дороги Китая, его порты и крупнейшие про мыпгленные центры.

В Китае нам много рассказывали о Чан Кай — ши, да Еая при этом ему весьма нелестную характеристику. Говорили, что это авантюрист, продажный, неискренний человек.

Нам его удалось впервые увидеть на аэродроме в Ханькоу. Случилось это после того, как два воздушных корабля совершили полет в Японию и сбросили там листовки. Прибыл он на открытой машине, чтобы лично поздравить советских летчиков. Чан Кай — ши милостиво помахивал рукой китайцам, выстроившимся вдоль дороги, скалил в улыбке большие желтые зубы. Худой, сутулый, с узкой впалой грудью, он производил впечатление наркомана, человека с нечистой совестью.

Военная карьера Чан Кай — ши началась так. В 1911 году он набрал себе бригаду из разных проходимцев. А в Китае в те времена было узаконено: кто имел даже такое «войско», как Чан Кай — ши, уже считался генералом. После этого Чан Кай — ши занимался спекуляцией, затем объявил себя левым гоминдановцем. Демагогические лозунги, редкостное властолюбие Чан Кай — ши породили о нем миф, как о «сильной личности». Его назначают начальником военной академии Хуанпу и командиром корпуса. Многие знали, что он ленив, быстро теряется в трудной обстановке, легко подвержен панике, тем не менее Чан Кай — ши стал у руля государственного управления.

Что ж, такие парадоксы в истории бывали не раз, и этому удивляться не приходится. Все в конечном итоге зависит от исторических условий, которые порождают такие личности.

Чан Кай — ши женился второй раз на Сун Мэй — лин, молодой, довольно интересной и культурной женщине из рода Сунов. Старую свою жену с сыном он оставил в Наньчане.

Сун Мэй — лин фактически командовала китайской авиацией. Через нее и ее брата Сунь Узы — вэня, одного из богатейших людей Китая, закупались за границей самолеты. Сун Мэй — лин представляла к наградам китайских офицеров и вообще чувствовала себя правой рукой генералиссимуса. Но кому-либо, а именно ей мы представлялись вскоре после своего прибытия в Китай.

Сун Мэй — лин нас любезно приняла, справилась о здоровье, спросила, приятен ли был наш путь из Союза в Китай. Ее не интересовало, что мы намерены делать, как думаем вести борьбу с японской авиацией. Зато дотошно расспрашивала о достоинствах и недостатках китайских генералов, с которыми нам доводилось встречаться: кому из них можно доверять, кому нельзя. Чувствовалось, что в верхушке командования китайской армии плелись какие-то интриги, и это больше всего занимало жену Чан Кай — ши.

Разумеется, от ответов на подобные вопросы мы уклонились. Мне подумалось: «Несчастная страна, которая имеет такое бездарное руководство».

КУРС НА КАНТОН

Китайское командование получило сведения, будто японцы собираются высадить десант на южном побережье, в районе Кантона.

— Большой десант, — подтвердил во время беседы с нами полковпик Чжан. Он был немало расстроен, потому что хорошо понимал далеко идущие последствия вражеской операции. — Мне поручили выяснить, можете ли вы оказать нам содействие?

— Разумеется. Поможем вам, чем располагаем, — радушно откликнулся Рычагов. — Для того мы здесь и находимся.

Тут же развернули карту Китая. Алексей Сергеевич прикинул расстояние до Кантона. Было ясно, что без посадки по долететь.

— А есть ли по маршруту промежуточные аэродромы? — справились мы у полковника.

— Только один. Вот здесь, — показал он на карте.

По рассказам Чжана, это был маленький, заболоченный с одной стороны пятачок.

— Его кто-нибудь обслуживает?

— Что вы? — безнадежно махнул рукой Чжан. — Никого там нет.

Тут же, не теряя времени, мы составили необходимые расчеты, справились о погоде по маршруту, попросили полковника, чтобы он позаботился о доставке на аэродром бензина.

— Будет сделано, — заверил Чжан.

На этот раз полковник оказался на редкость пунктуальным. Угроза Кантону, видимо, не па шутку встревожила его. Ведь Кантон — крупнейший город страны. Стоит он па одном из рукавов дельты реки Жемчужной, и к нему могут подходить большие морские суда. Значение его трудно переоценить: Кантон — ключ к сердцу Китая.

Лететь решили мелкими группами. Этим обеспечивалась скрытность передислокации, создавалось больше удобств в обслуживании машин. Кроме того, промежуточный аэродром попросту не мог вместить большую группу самолетов.

Полковник Чжан и я вылетели на четырехместном самолете первыми. Надо было подготовить посадочную площадку, организовать встречу и заправку боевых машин, затем отправить их на Кантон.

— А бензин будет? — еще раз спросил я своего спутника перед самой посадкой в самолет.

— Будет, будет, — заверил он.

Подлетая к аэродрому, мы увидели вереницу людей, растянувшуюся извилистой лентой километра на три.

— Подносчики бензина! — удовлетворенно произнес полковник.

Вслед за нами приземлились на и-16 Благовещенский и Григорий Кравченко.

Перед отлетом я спросил Кравченко, все ли его летчики сумеют произвести посадку на столь ограниченной площадке. Дело в том, что они только недавно прибыли во главе с Николаенко из Подмосковья, и мы не успелп как следует познакомиться с ними. Гриша, как всегда, сощурил глаза и ответил:

— Кто жить хочет — обязательно сядет!

Минут через тридцать в раскаленном добела небе по-' явилась первая группа истребителей. Все приземлились нормально. Не повезло только Андрееву. Парень малость не рассчитал. Его «ястребок» коснулся грунта колесами далеко от посадочного знака, на повышенной скорости врезался в болото на краю аэродрома, перевернулся и снова стал на шасси. Встревоженные происшествием, подбегаем к самолету. Андреев сидит как ни в чем не бывало, только губу немного разбил о приборную доску.

— Ну, парень, видать, ты в рубашке родился, — с облегчением произнес Благовещенский.

Вскоре прилетели и остальные группы. Посадку произвели без происшествий. После заправки истребители снова поднялись в небо и взялн курс на Кантон, соблюдая установленные интервалы. Предпоследним шел Благовещенский. Замыкающими летели мы с Чжаном на своей четырехместной «стрекозе».

Вечерело. Сначала земля виднелась в лиловой дымке, затем — в синей, а под конец, как это бывает на юге, сразу окуталась темнотой. Различить что-либо внизу стало трудно.

Вижу, мой полковник заерзал, бросается то к одному окошечку, то к другому. Волнуется. Лицо побледнело.

— Что, мистер Чжан? — спрашиваю.

— Плохо, очень плохо, — настороженно показывает он пальцем в спину летчика. — Летать ночью не умеет, а садиться сейчас негде.

Признаться, и меня взяла оторопь. Я-то отлично понимаю, чем все это грозит: надежных средств связи и обеспечения посадки в ночных условиях у нас нет…

— Кантон далеко? — сквозь рокот мотора кричу полковнику прямо в лицо.