Рыцари Старой Республики: Я, Реван

Лёгкую, вполне объяснимую обстоятельствами. И прошла она так же просто, как началась.

– Да, Хикки, — сказал я, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Все джедаи. Я джедай, Бастила джедай… Бастила…

– Тонкое наблюдение: Вы много думаете об этом мясном мешке женского пола, Мастер.

– Да, Хикки. Много думаю.

– Предостережение: О Мастер!..

– Знаешь, что такое любовь? — перебил я его. — Любовь — это выстрел по коленям цели на расстоянии 120 километров из снайперской винтовки Аратекс с прицелом тройного увеличения.

– О-о-о! Мастер!.. — почти провыл ХК-47, явственно охреневая от своей же собственной цитаты: естественно, этот диалог из игры я помнил наизусть и не собирался упускать случай набрать «очков влияния» на дроида. — О счастье! О радость!..

– Цыц.

– Да, Мастер.

– Ты старый солдат, Хикки, — сказал я, отчётливо сознавая, что не просто так подошёл ко мне дроид. Он ведь долго стоял в темноте, выжидая момента, когда я останусь один… он боялся предстоящей операции. Поэтому я не стал шутить про «не знаешь слов любви», а сказал прямо. — Тебя ждёт вершина твоей карьеры.

Он молчал, настороженно поблескивая окулярами.

– Малак, — сказал я. — Более крутой мишени у тебя ещё не было. И уже не будет.

– А вы, Мастер? — немедленно осведомилась эта наглая консервная банка.

– А я слабее Малака, — честно признал я. — Но меня-то ты всё равно не можешь убить: программные ограничения.

– Лицемерное сожаление: Да, Мастер… Но не беда: я компенсирую это массовым убийством мясных мешков на мостике «Левиафана». О, наслаждение!..

Я покачал головой:

– Хикки, Хикки, Хикки... Массовыми убийствами ты лишь обесцениваешь свой дар. Кто вспомнит десятки, сотни, даже тысячи твоих жертв через сто лет? Никто. Никому нет дела до рядовых.

«И в этом мире рядовые — все, кроме самых сильных Одарённых», подумал я, «включая меня. Как это ни обидно.»

– Ты должен убить Малака, Хикки. Только Малака. Это твоя главная и потому единственная задача. Не разменивайся на случайные убийства: на протокольного дроида не обратит внимания никто, а вот дроида-убийцу нейтрализуют задолго до...

В бронестекло иллюминатора резко постучали. Я вздрогнул и обернулся.

– Смена, молодой человек, смена! — донеслось с той стороны.

Голос Джоли звучал неестественно: для лучшей звукопередачи он прижался респиратором к стеклу и сейчас явно ухмылялся под маской. Ах да, я же отключил радиосвязь...

– Извини, Хикки, — сказал я, не в силах отвести взгляд от пространства снаружи. — Инструктаж закончим после. Бастила.

– Да, — ответила девушка.

На этот раз я почувствовал её приближение. И молча протянул руку за дыхательной маской.

Мы надели респираторы, впустили в шлюз Джухани с Биндо, а затем вышли наружу сами.

Впервые в жизни я стоял на поверхности космического корабля, в открытом космосе. Ну, почти открытом: от гибели в безвоздушном пространстве нас отделял тонкий слой плёнки. Оставалось верить, что материаловедение в далёкой-далёкой галактике продвинулось несколько дальше уровня земного целлофана.

Давление в «колоколе» было намного ниже стандартного. Закрытые пластырем уши ломило знакомой самолётной ломотой. Я чувствовал, как, несмотря на заранее закапанный глицерин, высыхает жидкость в глазах.

Мы с Бастилой посмотрели друг на друга, синхронно сморгнули и сделали первый шаг по обшивке «Левиафана». Гравитация здесь была ниже, но магнитные набойки держали крепко, умно ослабляя натяжение поочерёдно для каждой ноги.

Всего пара метров отделяла нас от выбранной под разделку плиты. Я видел глубокие выемки, оставленные световыми мечами предыдущей смены, принайтованный ящик со взрывчаткой, контейнеры для обрезков: вынутый материал нельзя было выбрасывать в пространство, на космических скоростях даже мелкий кусочек металла мог серьёзно повредить «Варяг».

Обшивка звездолёта — это совсем не то же самое, что внутренние переборки. Резать её намного сложнее и утомительнее. Мы с Бастилой обменялись жестами, распределяя фронт работ, я пристроился у края разреза, включил световой меч, сосредоточился...

И услышал звук, который никак не мог слышать.

Потому что звук — это колебания воздуха. А в безвоздушном пространстве колебаться нечему.

Тем не менее, я отчётливо, не столько ушами, сколько всем телом чувствовал низкий, уверенный визг двигателей. И доносился он снаружи, через тонкую плёнку, отделявшую нас от вакуума.

– Что за бред... — пробормотал я в маску респиратора. — Истребители... Бастила, он поднял истребители!

Судя по расширившимся глазам девушки, звук движков мне не померещился. К сожалению.

– В шлюз! — так же невнятно, как я сам, прокричала джедайка.

И мы кинулись к «Ла Фудру».

Но не успели.

Визг истребителей усилился, приближаясь. Обшивку под ногами встряхнуло, как куклу в зубах весёлого пса. Я повернулся, хватая Бастилу за протянутую руку.

Впереди громыхнуло короткой очередью. Пластырь и разреженная атмосфера «колокола» смягчили удар по ушам. Со стороны «Ла Фудра» в нас полетели какие-то ошмётки, свет разрывов на мгновение осветил обшивку линкора и внутреннюю поверхностью плёнки. Испуганно обернувшись и задрав голову, я в один взгляд понял произошедшее.

Наконец-то сработали пиропатроны.