Рыцари в ассортименте
Шрифт:
– Господи, Егор! – Милочка даже из образа вышла и подскочила со стула. – Что ты несешь? Ты спросил, что я делаю вечером, я тебе ответила, что иду на фитнес. Ты мне ничего не предлагал, чтобы я могла тебе отказать!
– Не предлагал? – искренне удивился Егор. – Я хотел тебя пригласить поужинать вместе...
– Ну так и давай поужинаем вместе! Только после моего фитнеса, часов в десять. Где?
Припертый к стене, Егор промямлил адрес.
– Вот и замечательно. А сейчас извини, мне нужно работать.
– Хорошо, хорошо... – И Егор удалился.
Милочка
17
В этой главе обе подруги становятся...
В среду Милочке позвонила Климка.
– Милка, мне нужно срочно с тобой встретиться!!! – выпалила она в трубку и затихла.
Милочка обалдела: такой взволнованной и с такими на грани самоубиения веником интонациями обычно звонила подруге она.
Они встретились в блинной.
Что интересно, Климка пришла такая вся внешне спокойная. Но еще более тощая, более высокая и более строгая, чем обычно. И без лица. Не без косметики, а натурально без лица. Милочка испугалась не на шутку.
– Что случилось?! – ахнула она еще у прилавка.
Но рассказывать Климка начала только за столиком.
– Мне тошно, – сказала она и закурила.
– И? – сказала Милочка. – Тебе тошно – и?
– И все, – сказала Климка.
– Как это – все? – не поняла Милочка.
– Так, – отрезала Климка.
– Слушай, ты позвала меня поговорить, оторвала от дел. Я, между прочим, свой кикбоксинг пропустила. А теперь ты ничего не хочешь рассказывать. Или у тебя это профессиональное? Типа это ниже достоинства, чтобы психолог просил психологической помощи у пациента?
– Ты мне не пациент.
– Конечно! Поэтому давай рассказывай.
Климка, впрочем, еще минут пять помялась. Но потом начала:
– Да с Ванькой опять не ладится. Я же думала, так лучше будет: по договору. Он – мне, я – ему. А мне так тошно... – и замолчала. – Ай, да не о чем тут говорить! Ладно, извини, что оторвала тебя от дел. Расскажи лучше, как у тебя свидание вчера с Егором прошло.
Милочка обрадовалась было: говорить о своих делах, конечно, приятнее, чем выслушивать о чужих проблемах. Тем более что с Егором все вчера вышло прекрасно... И утром... Но Милочка волевым усилием взяла себя в руки. Что же она – до конца жизни теперь будет каким-то гипертимом с атрофированной эмпатией? С радостью для себя Милочка ощутила, что может почувствовать всю глубину страдания подруги. И на самом деле хочет ей помочь.
– Нет уж, дорогая, – Милочка взяла все в свои руки. – Давай поговорим о твоей проблеме. Что случилось?
Но Климка была непробиваема.
– Мне, – говорит, – вчера на голову Шекспир упал. Я полки от пыли протирала, а он возьми и сверзись. «Ромео и Джульетта». Нет чтобы «Гамлет»
какой-нибудь! Ненавижу «Ромео и Джульетту»! У нас в классе все девочки страдали – хотели быть Джульеттами. И только я одна, как будущий медик, смотрела на мир трезво. Джульетта эта – такая дура. Противно читать. И говорить о ней противно.– Отлично, – обрадовалась Милочка. – Давай об этом поговорим. Что это ты так на Джульетту набросилась? И потом, Шекспир просто так на голову не падает.
Климка и сама поняла, что ее ненависть к Джульетте – что-то нездоровое.
– Да не знаю я, с чего это все вдруг... Ну как я тебе скажу, почему я ее не люблю?
– А давай поработаем с ней, как со сновидением. Ты же уже столько раз мои сны разбирала, что я научилась методике. Ну давай, а? Мне так хочется себя в этом попробовать... – Милочка взмолилась так искренне, так сильно сжала руку Климентьевой...
Климка подумала, что все равно из этого ничего не выйдет, но авось отвлечет. И согласилась.
– Начинаем! – торжественно, шепотом, потому что рядом были люди, провозгласила Милочка. – Начинаем с ассоциаций. Джульетта.
– Джульетта, первая любовь, Италия, Венеция, хочется в отпуск, к чертовой матери всех шизоидов, истероидов и психастеноидов.
– Ну Климочка, ну серьезно...
– Джульетта, первая любовь, школа, изучаем Шекспира, все девочки – дуры, учительница – маразматичка, слава богу, что я уже выросла...
Так они бились минут сорок. Выудить из Климки что-нибудь стоящее у Милочки не получалось.
– Ты слишком много думаешь! – ругалась Милочка. – Отключи голову, расслабься! Кто мне все время это говорил!!!
– Я пытаюсь... Джульетта, первая любовь...
– Что она чувствует, когда после их первой встречи на балу выходит ночью на балкон. Она стоит, она молится, она думает о нем... Она – Капулетти, он – Монтекки.... Она его любит. Она не знает, что он уже проник в сад...
– Джульетта, первая любовь, чувства, смятение, воронка, ви...
– Какая воронка?
– Ну... Ее затягивает в воронку, – растерянно протянула Климка. – Я не знаю. Меня просто уже задолбало.
– Отлично! – обрадовалась Милочка. – Ты – воронка.
– Ладно, – устало согласилась Климка, – я – воронка.... Вороной я себя чувствую! «Сыр выпал, с ним была плутовка такова...» Ладно, ладно, я – воронка: маленькая такая ворона...
– Перестаньте, Катерина Григорьевна. Сосредоточьтесь. Вы – воронка.
Климка пару раз глубоко вдохнула и столько же – глубоко выдохнула.
– Я – воронка.
– Где ты? Как ты себя чувствуешь? Зачем ты?
– Я воронка в океане, куда затягивает все и всех. Я продолжаюсь от поверхности до дна. Мне хорошо, но щекотно. Щекотно тогда, когда по мне проскакивают люди.
– Отлично. Ты – океан. Как ты себя чувствуешь?
– Я – океан, – и неожиданно для самой себя Климка в блинной на Невском почувствовала себя океаном. – Я большой, спокойный, мне хорошо – у меня нет противников...
– Каких противников? Какие у океана могут быть противники?