Рыцари. Полная иллюстрированная энциклопедия

Щиты в XII веке имеют ту же миндалевидную форму, хотя с появлением цилиндрического шлема с плоским верхом и неподвижной маской со смотровыми щелями и вентиляционными отверстиями рыцари все чаще стали использовать в бою вытянутые треугольные щиты. Так как теперь лицо рыцаря было надежно защищено железной маской шлема, отпала необходимость в верхней полукруглой части миндалевидного щита, которая должна была прикрывать лицо рыцаря в бою, поэтому для улучшения обзора ее убрали, превратив тем самым миндалевидный щит в треугольный. Многие щиты имели загнутые боковые края, как бы облегавшие владельца. На исходе XII века длина щитов тоже стала сокращаться. Вероятнее всего, с рыцарскими щитами это произошло раньше, как только распространились кольчужные чулки, взявшие на себя функцию защиты, в том числе левой ноги всадника; уменьшение размера давало возможность применять более прочные материалы и повышать надежность щита при той же массе. Умбоны щитов сохранили декоративные функции.

Основным оружием конного рыцаря в бою в XII веке оставались копье и меч, описанные ранее. Правда, в конце XII века появился новый вариант обоюдоострого рубящего меча со слегка сужающимся клинком и укороченным желобом, сделавшийся особенно популярным в XIII веке. Появились также иные головки эфеса. Одна, например, напоминала по форме ромбик и привлекала интерес, судя по всему, примерно начиная с 1175 года. Мечи, однако, продолжали довольно часто носить под кольчугой. Вошел в употребление и сделался популярным новый способ крепежа: длинный конец пояса разрезали на два хвостика, которые продевали в шлицы, прорезанные в другом конце, и связывали узелками.

Флаги остались того же типа, что были изображены на гобелене из Байо. Встречались также флаги треугольной формы. Уэйс проводит различия между флагами баронов и вымпелами простых рыцарей. До нас дошли многочисленные бронзовые многоугольные булавы, датируемые XII веком. Несмотря на их относительно невысокую массу в сравнении с более поздними образцами, такие булавы обладали способностью вывести из строя не защищенного доспехами воина или же нанести увечья облаченному в пластичную кольчугу рыцарю.

Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 гг. Показано полное вооружение европейской тяжеловооруженной рыцарской конницы XIII в. Боевые рыцарские кони покрыты попоной

К концу XII века задние луки рыцарских седел сделались выше и стали охватывать бедра всадника, передняя лука тоже выросла и приняла изогнутую форму. Появились седельные покрывала или попоны, которые клались на седло и на часть – или на весь – крупа лошади; такие покрывала имели прорези для передней и задней луки.

Библия Мациевского является одним из лучших источников информации о военном вооружении и снаряжении XIII в. Этот великолепно иллюстрированный Ветхий Завет, написанный около 1240–1250 гг., стал известен как Библия Мациевского, потому что он в XVII в. принадлежал польскому кардиналу Бернарду Мациевскому, который подарил его персидскому шаху Аббасу. Над созданием Библии Мациевского трудилось несколько художников, прекрасно знакомых с военным делом (считают, что один из них был профессиональным воином).

Полное вооружение европейского рыцарского войска XIII в., состоящее из тяжеловооруженных конных всадников и пеших воинов. Воины в кольчужных хаубертах, рукавицах и кольчужных штанах с полной защитой стоп. Поверх хауберта некоторые воины носят налатную накидку. Для защиты головы – кольчужный капюшон, горшковый шлем и так называемая железная шляпа. Конный воин, держа двумя руками длинное копье, пронзает вражеского всадника. Такая техника владения копьем была известна еще в античные времена. Миниатюра из Библии Мациевского. Франция, 1240–1250 гг.

Коронационный одноручный меч польских королей, так называемый Щербец (польск. Szczerbiec). Длина меча 98,4 см, длина клинка 82 см, максимальная ширина клинка 5 см. Форма клинка, возможно, отчасти изменилась из-за коррозии и интенсивной чистки и полировки, которой подвергался меч перед каждой коронацией.

Эфес Щербеца состоит из круглого яблока, плоской, прямоугольной в поперечном сечении рукояти и полукруглой гарды. Все части эфеса покрыты пластинами-обкладками – золотыми и серебряными с позолотой, украшенными изображениями и надписями религиозного содержания. На клинке меча, около гарды, можно видеть длинную прямоугольную прорезь размером 6,4x0,9 см. Это след от коррозии, иногда ошибочно трактуемый как ячейка для хранения реликвий. В XIX в. он был расточен и приобрел правильную форму. Сейчас это отверстие закрывает треугольный эмалевый щиток с изображением польского герба, который находился на ножнах меча. Этот меч – единственная дошедшая до наших дней и сохранившаяся древняя регалия династии Пястов. По легенде, в Киеве в 1018 г. Болеслав Храбрый (ок. 967–1025) ударил мечом по Золотым воротам города, и на оружии образовалась небольшая зарубка – щербина. Поэтому меч и стал именоваться как Щербец. Это легенда, ибо Золотые ворота в то время еще не построили. Реальная история Щербца прослеживается лишь с XIII в. Так, исследователи полагают, что меч был изготовлен в первой половине XIII в. для Болеслава Конрадовича (1208–1248), князя Сандомирского и Мазовецкого. Впервые меч был употреблен как коронационный в 1320 г., при восшествии на престол Владислава Локотка. И до 1764 г. использовался при коронации польских монархов. После разделов Польши меч хранился в Пруссии, с 1883 г. – в России (Государственный Эрмитаж), в 1928 г. возвращен СССР Польше по Рижскому договору, в 1939 г. эвакуирован во Францию, а оттуда в 1940 г. в Канаду. В 1959 г. меч Щербец вернулся в Польшу, хранится в сокровищнице Королевского замка, стоящего на Вавельском холме (высота холма – 228 м над уровнем моря) в городе Кракове, и является одной из самых почитаемых национальных реликвий Польши.

Расцвет рыцарства как военной силы наступает в конце XII – начале XIII века. В ту пору международные отношения строились в основном на силе оружия. Переплетение интересов глав западноевропейских государств порождало бесчисленные конфликты, которые почти всегда заканчивались войной. Помимо военных действий в Западной Европе рыцарская конница активно участвует в покорении Малой Азии и освобождении Гроба Господня. Те, кто шел воевать на Восток, назывались крестоносцами. Крестоносное войско имело большие отряды конных рыцарей, во главе каждого из которых стоял один или несколько крупных феодалов. В XII–XIII веках крестоносному движению была свойственна следующая закономерность. За очередными неприятностями на Востоке следовали обращения к Западу о помощи, а папский престол призывал к новому Крестовому походу (хотя не всегда помощь оказывалась именно в форме Крестовых походов и не всегда Восток просил именно о них). По этой схеме происходили почти все главные Крестовые походы, которым традиция присвоила порядковые номера, а также множество менее известных военных экспедиций, которые, по сути, тоже были частью крестоносного движения.

Рыцарь отправляется в Крестовый поход. Гравюра на дереве Густава Доре

С течением времени ситуация на Востоке ухудшилась, и на протяжении XII–XIII веков на каждое поколение приходилось как минимум одно обращение с просьбой о новом Крестовом походе – сначала для того, чтобы укрепить латинские поселения, а после взятия Эдессы в 1144 году мусульманским эмиром Эмад эд-Дином Зенги и Иерусалима в 1187 году султаном Саладином – для их возвращения христианам. Потеря Иерусалима была для христиан тяжелым ударом. Причиной падения Иерусалима стало поражение войска крестоносцев в битве при Хаттине, произошедшей 4 июля 1187 года. В то время между государствами крестоносцев на Востоке и мусульманами был заключен мир. Но целиком мирного соседства не получалось, так как часто новоприбывшие рыцари-крестоносцы были полны решимости раз и навсегда покончить с мусульманами. Они не понимали всех тонкостей жизни на Востоке и не желали прислушиваться к советам тех рыцарей-крестоносцев, которые уже долгие годы жили на сарацинской земле и были знакомы с местными обычаями, нравами и тактикой ведения боевых действий мусульман. Но новоприбывших рыцарей тоже можно было понять. Ведь многие приехавшие из Европы были просто религиозными фанатиками, которые нетерпимо относились к другим верам, а были и такие рыцари, которые, прикрываясь благородной целью, хотели попросту сколотить себе состояние, участвуя в военных походах. И тех и других не устраивали мирные отношения с мусульманами. Поэтому в Святой земле часто происходили стычки между живущими там христианами и мусульманами.

Силы армии крестоносцев. Большинство баронских родов латинских государств Сирии и Палестины не отличались знатностью, ведя свое происхождение от ловкачей, поймавших удачу за хвост в первые годы XII в., сразу же после окончания 1-го Крестового похода, когда основная масса рыцарей – участников похода вернулась на родину. В связи с этим правители вновь образованных христианских владений ощущали постоянную нехватку опытных воинов для защиты новых территорий. Поэтому ограничения для кандидатов на рыцарский статус были понижены до такой степени, что в рыцари стали посвящать пилигримов относительно низкого происхождения. В Иерусалиме рыцарское достоинство иногда получали даже туземные христиане. Этот факт, а также массовые браки воинов-крестоносцев с местными христианками привели к определенному «овосточиванию» латинской аристократии. Пока что этот процесс был относительно поверхностным, а большая часть перенятых восточных обычаев являлись скорее византийскими, чем ближневосточными. Тем не менее наплыв итальянских буржуазных элементов, занимавшихся поставками и торговлей, воспринимался новой аристократией Иерусалимского королевства как социальная угроза. Рыцари, имевшие французское происхождение, презирали рыцарей-итальянцев («Французы никогда не считали итальянцев дворянами, какими бы богатыми и доблестными они ни были»), а всех их, вместе взятых, ни в грош не ставила знать, время от времени прибывавшая из Европы.

Набором войск в латинских государствах занималось лицо, назначенное на должность маршала, однако его возможности были ограничены обычным правом (правом, основанным на обычаях). Рыцари, например, освобождались от службы в пешем порядке или в труднопроходимых местах, где боевые кони не могли их нести. Тем не менее юноши из рыцарских родов привлекались к военной службе с 15 лет и сохраняли обязанность являться по призыву сеньора до 60 лет. С другой стороны, рыцарь не был обязан продолжать службу своему сеньору, если его фьеф был завоеван врагом. Частые упоминания о «солдатах» не всегда подразумевают платных наемников, которые в это время уже стали распространенным явлением в Европе. Определенные воинские контингенты также были обязаны поставлять церковь, города, туземные христианские держатели земли и военные ордена, обязанные снаряжать рыцарей и сержантов, а также большое количество пехоты. В чрезвычайных случаях мог быть объявлен призыв «арьер бана», или ополчения второй линии, в которое, опять же теоретически, собирались все свободные мужчины. Пехота также могла набираться из находящихся в Святой земле пилигримов, которых в Иерусалимском королевстве, средоточии основных христианских святынь, было множество. Но даже всех этих, вместе взятых, источников воинских контингентов было явно недостаточно, поэтому военные возможности латинских государств все в большей степени зависели от количества нанявшихся наемников, причем большая часть конных сержантов нанималась, вероятно, вне пределов Ближнего Востока, в Европе. Прибывшие из Западной Европы наемники большей частью оставались на постоянную службу, хотя контракты с ними возобновлялись ежемесячно. Наказания за дезертирство до истечения срока действия контракта были достаточно суровыми: у рыцаря конфисковывали оружие, доспехи и другое снаряжение, а простым наемникам протыкали руки раскаленным железом.

Военно-духовные ордена тамплиеров и госпитальеров являлись наиболее воинственной силой в латинских государствах, отражая скорее агрессивный характер вновь прибывших на Восток христиан, нежели более умиротворенных латинских поселенцев, а побуждения рыцарей-монахов имели много общего с религиозным фанатизмом волонтеров-муттавийя мусульманских армий. Среди туземных войск наиболее важное значение имели «туркополы». Сама идея и название при формировании этих войск были позаимствованы у византийцев, однако имелись некоторые сходные черты и с мусульманскими войсками мамлюков, являвшимися наиболее профессиональными воинами армии Саладина. Воинов-мусульман на службу не брали, хотя в латинских государствах очень часто приглашались на работу чиновники-мусульмане. Также на военную службу не вербовали евреев, считая их симпатизирующими исламской стороне. Осадные инженеры набирались среди различных туземных христианских народностей, но главенствующее положение здесь занимали армяне. Из всех восточных христианских конфессий именно армяне оказались наиболее близкими латинянам, но они проживали в основном на севере, в Антиохийском княжестве, в войсках которого и составляли ядро пехотных формирований. Христиане-марониты, проживающие сейчас на территории современного Ливана, охотно служили в войсках Иерусалимского королевства в качестве лучников, но они мало считались с существующей феодальной структурой. Как и проживавшие вдали от латинских территорий, в современном Ираке и Иране, несториане, склонявшиеся к тому же на сторону мусульман, сирийские ортодоксы или христиане-якобиты рассматривались пришельцами-католиками менее всего заслуживающими доверия, но даже и они востребовались иногда в качестве проводников.

Рыцарская конница крестоносцев преследует бегущую конницу мусульман. XIII в Миниатюра из рукописи.

Организация армии крестоносцев. Как и во Франции, феодальные порядки которой стали образцом при образовании государственных структур в Сирии и Палестине, главнокомандующим войсками королевства являлся король Иерусалима. В связи с высокой милитаризованностью государства, а также тем, что армия королевства имела долговременную структуру, обусловленную почти постоянным состоянием войны, его полномочия в военной области могли быть достаточно большими. Невозможность распространения завоеваний дальше узкой полосы вдоль береговой черты побережья Восточного Средиземноморья обусловила уязвимость латинских владений, которые могли быть разрезаны на две и более частей координированными ударами мусульманских войск, в связи с чем королевство было вынуждено содержать несоизмеримую со своими возможностями армию. И тем более невозможно было защитить территорию королевства только посредством обычных феодальных структур и установлений. Король мог требовать, чтобы его рыцари служили хоть целый год, то есть намного больше требуемой службы на Западе, но в реальности длительность периода феодальной службы определялась «Высоким Советом» королевства при планировании каждой кампании. И даже когда начиналась война, король являлся только первым среди равных; подобное разделение власти приводило к возникновению многочисленных проблем при столкновении с подчиненным единой воле, дисциплинированным противником. Кроме того, Иерусалимское королевство постоянно испытывало недостаток в финансах, что прибавляло проблем в армии, в значительной степени состоящей из наемников. К концу XII в. большинство латинских рыцарей, и даже те, которые имели земельные фьефы, наподобие своих, держащих икта, мусульманских противников, проживали в городах. Держатели денежных фьефов, а такие известны уже с 1130 г., получали ренту с портов, рынков, таможенных пошлин, коммерческой или производственной собственности. Как и любой феодальный держатель фьефа, они имели установленные военные обязательства, такие как содержание, например, определенного числа полностью снаряженных ими же рыцарей или конных сержантов. Помимо рыцарских фьефов существовали фьефы сержантские, держатели которых были обязаны приводить с собой на службу туркополов.

Командная структура армии Иерусалимского королевства как две капли воды походила на установившуюся в Европе. Тремя главными военачальниками являлись сенешаль, коннетабль и маршал. Сенешаль ведал всеми укреплениями, за исключением королевского замка, гарнизонами и их снабжением. В военное время сенешаль обычно предводительствовал отрядом «батай», личным отрядом короля. Коннетабль командовал войсками королевства в отсутствие короля. Он также организовывал сбор войск, движение их на марше и построение перед сражением, ставил предводителям различных частей и отрядов боевую задачу, проверял подготовленность к кампании рыцарей, сержантов и оруженосцев. Боеготовность рыцарей находилась под личной ответственностью коннетабля. Маршал, которых могло быть и несколько, являлся вторым лицом в командовании войсками после коннетабля. Его прямые обязанности состояли в наборе войск, особенно наемников, контроле их оплаты, организации снабжения войск продовольствием, вооружением и снаряжением, лошадьми и вьючными животными (то есть организация обоза армии). Великий Туркопольер командовал королевскими туркополами и находился в непосредственном подчинении маршала, туркополы военных орденов подчинялись своему орденскому руководству.

Рыцарь часто возглавлял боевую единицу, состоявшую из четырех или пяти конных сержантов, но обычно сержанты составляли военный резерв и не призывались по первому сбору войск. Число воинов, выставляемых от разных фьефов, существенно разнилось; крупные сеньории, такие как Яффа или Галилея, должны были снарядить в поход 100 рыцарей, в то время как небольшие фьефы, вроде фьефа «жены Габера Вернье», только одного. Число выставляемых сержантов тоже варьировалось: 500 сержантов снаряжал патриарх Иерусалима, 25 – от фьефа Ле Эрэна (Ярина), впрочем, так же как и число наемных воинов – от 500 человек от патриарха до 25 от Ле Эрэна.

В латинских государствах мы находим геральдику на значительно более высокой ступени развития, чем в странах Западной Европы. Совершенно точно известно, что уже в конце XII в. Иерусалимское королевство имело собственное большое знамя, арабский хронист Баха ад-Дин описывает его следующими словами: «…на древке, высоком, как минарет, установлено на повозку, запряженную мулами. Оно имело белое поле с красными крестами. На вершине древка также водружен крест». Другими словами, это было «карроччио» наподобие тех, которые использовались в качестве места сбора городских войск средневековой Италии. Что же касается военного флота Иерусалимского королевства, то нет ни одного свидетельства о его существовании на протяжении всего XII в., хотя все портовые города королевства имели свой собственный торговый флот.