Рюриковичи

Бог дал Александру Ярославину дочь Евдокию и четырех сыновей — Василия, Дмитрия, Андрея и Даниила. Все они пережили отца. Трое последних стали выдающимися политическими деятелями.

В 1237 году по указанию папы Римского силы Ордена меченосцев были пополнены: его объединили с могучим Тевтонским орденом. Новые отряды рыцарей прибыли из Германии на подмогу. Но первый удар по Северной Руси нанесли не они, а шведы.

В 1240 году шведское воинство с присоединившимися к нему вспомогательными войсками из подвластного шведам финского племени сумь и народа емь потерпело от Александра Ярославича полное поражение в битве на реке Неве. Современный историк располагает всего двумя ценными памятниками, повествующими о Невской баталии. Это известие Новгородской Первой летописи и свидетельство Жития Александра Невского. Битва реконструируется по обоим источникам, хотя предпочтение отдается летописи: житийная литература не ставит своей задачей в точности передать ход событий, а потому менее точна. С другой стороны, составитель жития мог располагать источниками, не попавшими в руки летописца, а значит, нельзя полностью сбрасывать со счетов и его.

Летом 1240 года шведская флотилия во главе с ярлом Ульфом Фаси и зятем короля Эрика XI Биргером Магнуссоном вошла в устье Невы. С ними прибыло католическое духовенство — некие «пискупы». Скорее всего, шведские военачальники намеревались укрепиться в этих местах: поставить крепость, занять ее гарнизоном, понемногу поставить под контроль окрестности, в первую очередь — Ладогу. А значит, отхватить изрядный ломоть Новгородчины.

О расположении вражеского войска новгородцы были оповещены сторожей (дозором) во главе с ижорянином Пелгусием. Молодой энергичный князь, не дожидаясь помощи из далекого Владимира, со своими дружинниками, войском ладожан и новгородской ратью устремился навстречу неприятелю. Да и кого ему было ждать с юга, когда полки русские так поредели в борьбе с монголо-татарами? Шведский лагерь неподалеку от впадения реки Ижоры в Неву подвергся нападению в воскресенье 15 июля около десяти часов утра. Новгородский князь предпочел ударить, не дожидаясь сбора всех сил, сделав ставку на внезапность атаки. Этот расчет оправдался. В кровавой сече Александр Ярославич копьем ранил Биргера в голову [66] . Один из русских воинов подрубил опорный столб в шатре королевского зятя. Другой въехал на коне по мосткам на шведский шнек, рубя направо и налево; его сбросили в воду, но он уцелел. Третий испортил (прорубил борта?) несколько шведских судов. В конце концов шведы подались к кораблям, отдав свой плацдарм. Два корабля им пришлось наполнить мертвыми телами знатных («вятших») воинов, а иных, как говорят русские источники, похоронили в общей яме «без числа». Пали некий шведский военачальник Спиридон и, предположительно, один из епископов. За эту победу новгородцы и ладожане расплатились жизнями двух десятков своих бойцов, и в их числе четверых знатных людей.

66

Эта деталь приводится только в житийном тексте, в летописи она не упоминается. Поэтому часть специалистов отрицает ее достоверность.

Победа принесла Александру Ярославичу громкую славу. Этот успех и добавил к имени князя почетное прозвище «Невский».

В том же году Александр, поссорившись с новгородцами, покинул город. По воле отца он занял богатый княжеский стол в Переяславле-Залесском. Конечно, это не власть и не то влияние на дела большой политики, как в Новгороде Великом. Но переяславское княжение — весьма достойное, и его в разное время занимали крупнейшие политики Северо-Восточной Руси.

За время его отсутствия в Новгороде случилось немало бед. Немцы перешли в наступление, взяли Изборск, сожгли его и перебили весь гарнизон. Псковская рать, направленная против рыцарей, была разбита армией Германа — епископа Дерптского. Воевода Гаврила Гориславич погиб, сражаясь, а вместе с ним пало 600 псковичей. Вскоре вражеское войско осадило и сам Псков. Город подвергся страшному пожару, а окрестные села — разорению. Псковичи еще не оправились от поражения под Изборском, они не могли долго сопротивляться. Псков рыцарям не удалось взять силой, но там оказалась влиятельной пронемецкая партия с неким Твердилой Иванковичем во главе. Она отдала город немцам, разделив с ними власть над богатейшей областью. Одной из причин стала всеобщая нелюбовь псковичей к великому князю Ярославу. Его здесь считали опасным врагом…

Возгордясь и будучи уверенными, что их власти более ничто не помешает, немцы оставили в городе всего лишь двух рыцарей с относительно небольшим гарнизоном. Те псковичи, кто не желал для родного города подобной судьбы, бежали в Новгород с женами и детьми. Между тем русско-немецкое правительство Пскова принялось нападать на деревни в новгородских владениях.

Наращивая давление на Новгородчину, немцы взяли городок Тёсов и основали недалеко от побережья Финского залива крепость Копорье. Русские купцы стали жертвами рыцарского разбоя в 30 верстах от Новгорода.

Тогда новгородцы, чувствуя смертельную опасность, сочли за благо просить великого князя Ярослава о поддержке. Тот прислал им сына Андрея. Вероятно, Александр Невский в ту пору не искал примирения с новгородцами. А может быть, они и сами опасались его сурового характера. В любом случае недолгое княжение Андрея Ярославича не привело к доброму итогу. Он не сумел удержать неприятельский напор: литовцы, немцы и эсты бродили по Новгородчине, как по своей земле, угоняя скот.

Тогда смирился гордый город: попросил вернуть Александра. Полководец согласился и позднее получил от отца в помощь владимиро-суздальскую дружину во главе с младшим братом Андреем. В 1241 году Александр въехал со всей ратной силой в Новгород, и «рады быша новгородцы», измученные беспощадным врагом.

Ярославичи действовали стремительно: под их ударами пало Копорье. Вскоре был возвращен Псков, вражеский гарнизон которого оказался частично пленен, частично же истреблен. «Братьев»-рыцарей вышибли из города.

Русская армия ворвалась в земли эстов, союзных немцам. Целью нового наступления стали устрашение местных племен, захват добычи и демонстрация силы. Это видно из тактики русских войск: они пошли «в зажитие» и оказались «в розгоне». Позднее подобный образ действий стали обрисовывать двумя словами: «распустить войну». Это значит: разделить силы, пройтись малыми отрядами огнем и мечом по землям противника, неся разорение и разрушение, угнать его скот, взять пленников, забрать ценное имущество.

Епископ Дерптский, орденские власти и эстская знать принялись собирать войско для ответного удара. В самом скором времени войско выступило в поход. На основные силы неприятеля наткнулся отряд русских воевод Кербета и Домаша Твердиславича — брата новгородского посадника. Часть отряда погибла вместе с Домашем, другая попала в плен, но те, кто успел уйти от немецкой погони, предупредили Александра Ярославича о надвигающейся опасности. Тот принялся спешно стягивать отряды из «розгона» в единый кулак.

Главное же столкновение с немецкими рыцарями произошло 5 апреля 1242 года на льду Чудского озера, «на узмени», недалеко от скалы Вороний камень [67] .

Выбор места сражения объясняется не какими-то хитроумными тактическими расчетами, но весьма прозаическими обстоятельствами. Епископ Дерптский ставил своей задачей догнать русских, выбить с подвластной территории, лишить добычи и полона. Александр же Ярославич считал, что ему хватает сил противостоять дерптцам, а потому решил не уходить без боя. Оставалось найти место, где оба воинства могли развернуться для генерального сражения. В условиях, когда зимняя твердь сменяется весенней слякотью, очевидно, ничего лучше ледяной равнины Чудского озера не представлялось возможным отыскать.

67

К настоящему времени Вороний камень почти полностью ушел под воду.

Численность противостоящих армий не известна даже в самом грубом приближении. Одними историками высказывалось предположение, согласно которому орденское войско состояло из 10–15 тысяч бойцов, а ополчение новгородцев с княжескими дружинами — из 15–17 тысяч. Другие специалисты полагают, что эти цифры непомерно завышены.

В эпоху Высокого Средневековья силу войска в большинстве случаев определяли количеством рыцарской конницы. Тяжеловооруженный всадник несколько столетий играл на полях битв Европы роль настоящего танка. И дело не только в том, что рыцарь в кольчуге, бригандине [68] и на коне, также защищенном плотной материей, кольчужной попоной и металлической маской, был слабоуязвим, да и просто страшен для пехотинца. Рыцарь посвящал военному делу всю жизнь и являлся высоким профессионалом боя. Он прекрасно владел оружием, понимал тактику военных действий, имел богатый опыт боевых столкновений, был настроен на успех, поскольку слава, заработанная в сражениях и походах, поднимала его общественный статус.

68

Бригандина— панцирь с мягкой (чаще всего кожаной) основой и нашитыми на нее лужеными металлическими пластинами. Бригандину надевали поверх кольчуги, она защищала грудь рыцаря.

Княжеский дружинник фактически являлся русским рыцарем. По части оружия и доспехов он мало чем уступал немецкому рыцарю. Более того, богатый боец из старшей дружины, носивший чешуйчатый (пластинчатый) панцирь, кольчугу под ним, шлем с полумаской и бармицей, щит, меч, копье, а порой еще и булаву, лук со стрелами или боевой топор, по тяжести вооружения превосходил шведского, да и немецкого рыцаря. В боевых условиях ему приходилось таскать на себе порядка 30 килограммов металла, и он играл роль точно такого же «живого танка», как и орденский «брат». Разница между ними состояла в том, что русский кавалерист больше полагался на меч, топор и булаву, а европейский предпочитал таранный бой на копьях. Соответствующие боевые навыки им прививались сызмальства.

Ополченец располагал намного более легкими (а то и вовсе никакими) доспехами и намного более слабым наступательным вооружением. Да и как боец он «стоил» на порядок меньше, чем рыцарь или дружинник. Слабо организованные толпы пехоты чаще всего не выдерживали натиска тяжеловооруженной конницы. Боеспособность ополчения и на Руси, и в Европе справедливо считалась невысокой.

Правда, здесь стоит сделать оговорку: ополченцы Новгорода и Пскова в боевом отношении стояли выше ополченцев «низовской Руси». Вечевые республики нередко отражали вражеский напор самостоятельно, бывало, и сами нападали на соседей, баловались ушкуйным промыслом. Собственно, и это наступление Александра Ярославича предполагало большое количество «охочих людей», то есть добровольцев, рассчитывающих на богатую добычу… Отсюда — давний навык северорусской пехоты к военному делу и отсутствие случайных людей в рядах войска. А обширные торговые связи новгородцев позволяли им обзавестись превосходным оружием.