Рыжий кот в темной комнате

Но тут же она представила, как Луций Ферапонтович, мягко улыбаясь, раскачивает свои часы перед ее носом. Загипнотизирует и внушит что-нибудь нехорошее. Или заставит забыть, к примеру, кота Бейсика. И вручит черного котенка, сам же говорил, что любит только черных котов. Нет, от этого экскурсовода нужно держаться подальше!

И Надежда Николаевна решительно шагнула к выходу. Ей удалось уйти незамеченной, пока Луций Ферапонтович переговаривался о чем-то тихонько с кассиршей.

Надежда направилась к перекрестку, чтобы поймать маршрутку, настроение ее было так себе. Конечно, интересно было послушать экскурсовода, она узнала для себя много нового, повысила, так сказать, свой культурный уровень, но по интересующему ее делу ничего не выяснила. Каким образом этот музей связан с ее соседкой по квартире? Точнее, с той, бывшей соседкой, Верой Анатольевной Мельниковой. Анатольевной… а как звали того типа из начальства, которому экскурсовод так удачно задурил голову с помощью гипноза?

У Надежды Николаевны всегда была хорошая память на лица и имена, так что сейчас она без труда вспомнила, что того типа кассирша называла Анатолием Васильевичем. Что ж, это может быть простым совпадением, Анатолий – имя распространенное…

Надежда тяжко вздохнула и остановилась на перекрестке. Маршрутка пролетела мимо, потому что она забыла поднять руку, и Надежда еще больше расстроилась – на нее редко находит такая забывчивость. Задул сильный ветер, и соринка попала в левый глаз. Надежда Николаевна отвернулась, чтобы достать платок, как вдруг рядом с ней остановилась большая темная машина и густой бас проговорил с сильным кавказским акцентом:

– Дама, садись в машина, я тэбя довэзу, куда надо!

– Никуда мне не надо! – выпалила Надежда, отскочив от края тротуара. – Езжай своей дорогой!..

– И дэнег нэ возьму! – не унимался водитель.

– Тем более… езжай мимо, а то милицию позову! Я к незнакомым мужчинам не сажусь!

– Надюха, ты меня не узнала, что ли? – Кавказский акцент куда-то подевался, а голос показался Надежде удивительно знакомым. Она удивленно повернулась к водителю, вгляделась в него… и радостно выпалила:

– Шурик, это ты, что ли?!

За рулем машины сидел, давясь от смеха, Шурик Дьяков, давний, еще институтский приятель Надежды.

Шурик был у них в институте старостой потока и пользовался всеобщей любовью и уважением. Он был маленький, крепенький и основательный, как боровичок, и отличался удивительно хорошим и надежным характером, нисколько не комплексуя по поводу своего маленького роста. Он всем помогал, всех опекал, всюду успевал без суеты и лишнего шума, все делал вовремя. Все его любили – и студенты, и преподаватели, и даже старая грымза Невидалова, которая преподавала физику, ходила на занятия с палкой, за что и получила у студентов кличку Лямбда Пополам.

Когда на втором курсе Ленка Самохвалова из тринадцатой группы, одинокая иногородняя девчонка, заболела тяжелым воспалением легких, Шурик тут же выяснил, в какой больнице она лежит, и каждый день носил ей фрукты и калорийную еду. Кстати, сам он тоже был иногородний, жил очень бедно и на передачи для Ленки зарабатывал, разгружая по ночам вагоны.

Когда на четвертом курсе Людка Крапивина родила, а ее парень, Олег Шувалов с кафедры электронных цепей, сделал вид, что не имеет к этому событию никакого отношения, тот же Шурик сначала пытался внушить Шувалову зачатки порядочности, а когда понял, что это безнадежно, собрал среди однокурсников денег, купил все необходимое для ребенка, встретил Людмилу из роддома и привез в отдельную комнату в общежитии, которую чудом сумел для нее выбить.

Причем, что характерно, у Шурика ни к Ленке, ни к Людмиле не было никакого, что называется, личного интереса – он как влюбился на первом курсе в Ирку Звягинцеву с параллельного потока, так и сохранял ей преданность до самого диплома.

А там уж они поженились. Ирка была выше Шурика на голову, но, что характерно, никогда не смотрела на него свысока.

А таких случаев, как с Ленкой и Людой, на его счету были десятки. Все в институте знали, что на Шурика можно положиться. В общем, он был просто очень хорошим человеком.

Сам он был родом из старинного города Плескова, после окончания института с молодой женой вернулся домой, и с тех пор Надежда его не видела.

С тех пор прошло… страшно подумать, сколько лет, но Надежда узнала Шурика моментально. Он почти не изменился – то же круглое добродушное лицо, та же широкая приветливая улыбка, только в волосах пробились серебристые нити седины.

– Здорово я тебя разыграл? – веселился Шурик, разглядывая Надежду. – А ты купилась, купилась!

– Ничего я не купилась, – фыркнула Надежда. – Я уже не в том возрасте, чтобы ко мне приставали на улице…

– Да брось, Надюха, ты отлично выглядишь! Если бы не моя Ирка, я бы за тобой непременно приударил!

– Ну, ты скажешь тоже… – Надежда невольно зарделась от удовольствия, хотя и понимала, что все неправда. – А ты-то какими судьбами здесь оказался?

– Да по делам приехал… бизнес, знаешь… А что мы – так и будем с тобой на улице разговаривать? Поедем, посидим где-нибудь, у меня есть пара часов…

– А поедем! – согласилась Надежда. – Что в самом деле – сто лет не виделись!

Через пятнадцать минут они уже сидели в уютном итальянском ресторанчике на Петроградской стороне, оформленном под деревенскую тратторию где-нибудь в Тоскане или Ломбардии. Расторопная розовощекая официантка приняла заказ, поставила на стол корзинку свежего, только что испеченного домашнего хлеба и глиняный кувшин молодого вина и удалилась. Шурик наполнил бокалы и проговорил со своей такой знакомой улыбкой:

– Ну, за встречу, Надюха!

Надежда отпила глоток вина и почувствовала аромат весеннего сада, аромат молодости, услышала пение птиц, почувствовала, что в жизни будет еще много хорошего. Она взглянула сквозь бокал на свет. Золотистая жидкость придавала всему живой солнечный оттенок. Жизнь показалась ей куда лучше, чем час назад.

– Ну, и как ты живешь? – проговорил Шурик, внимательно разглядывая ее. – Чем занимаешься? Как на семейном фронте?

– На семейном фронте у меня порядок. Дочка, правда, живет с семьей на Крайнем Севере, видимся редко. Муж у меня очень хороший… я вообще-то второй раз замужем, но это не важно. Кот опять же замечательный… а с работы я ушла – сначала сократили, а потом муж сказал, что оно и к лучшему, зарабатывает он вполне достаточно, так что я сейчас самая обычная домохозяйка…

При этих словах она почувствовала что-то вроде неловкости или даже вины, но Шурик, как всегда, оказался на высоте.

– Так это же здорово! – воскликнул он с совершенно искренней радостью. – Я так считаю, что дом, семья – это самое лучшее занятие для женщины, и в этом нет ничего зазорного! Слушай, а приезжай с мужем к нам в Плесков! Ты давно у нас была?

– Давно! – честно призналась Надежда. – Еще в школе.

Их возили на экскурсию в десятом классе, и она вспомнила зеленые берега реки Плесны, старинные церкви с золотыми куполами, уютные домики с цветущими палисадниками… вспомнила, как там, на берегу Плесны, целовалась с одноклассником… Как же его звали? Сережа… или Виталик…

– У нас здорово! А я вас устрою со всеми возможными удобствами. У меня же там свой пансионат, есть отдельные домики для тех, кто любит тишину и уединение, есть большое здание для более активных, ресторан, боулинг… Нет, вы просто обязательно должны к нам приехать! Наши многие уже у меня побывали. Плесков – это один из самых красивых городов страны, и ехать-то к нам из Питера всего ничего, каких-нибудь три-четыре часа…

– В самом деле, надо как-нибудь выбраться… Правда, Саша очень много работает…