Ржа

— Хватит!!! — крикнул Алешка. — Отступаем!!!

Он повернулся и побежал. За ним бросилось племя. Бежали долго, хотя и не слышали за собой погони, тяжело дышали и чувствовали, как слюна во рту от усталости становится сладкой. Алешка уводил воинов в заросли ржавой арматуры и гнутых шахтовых механизмов. Если там затаиться и сидеть тихо, их никогда не найдут.

Возле самой реки, где куча деревянных ящиков с непонятным содержимым вдавалась мысом в коричневый поток, они остановились и отдышались. У Спири на щеке запеклась кровь темно-красной шершавой полосой, отчего он вдруг стал вылитый сиу на тропе войны. Коля кашлял: пересохло в горле от долгого бега. Дима и Дуди сидели рядышком на деревянных ящиках, у Дуди были большие от страха глаза, а по лицу Димы было видно, что он впервые в жизни ощущал себя героем, — ему не хватало только широкого меча на поясе и степной лошадки в поводу, как у Нюргун-боотура на картинке.

— Ты вождь или кто?!! — кричал Пашка. — Почему мы отступили?!! Мы могли их победить!!!

Алешке было страшно.

— Не кричи, — просил он Пашку. — Они могут услышать…

— Да мы бы их!.. — задыхался Пашка от негодования.

— Что ты их? — Алешка стоял, привалясь спиной к штабелю вздувшейся пузырями фанеры. — Этими штуками убить можно. Ты бы их убил, да?

— Они убегали! — ярился Пашка и потрясал воинственно пучком стрел. — Мы бы прогнали их! Я попал в одного!

— Спиря тоже попал, — громко шептал Алешка. — И что? Они не испугались наших луков, потому что это просто игрушки. А этими штуками, детонаторами, можно было убить десятиклассника или Капусту. И что тогда? Вот Спиря выстрелил в Капусту, а попал в десятиклассника…

— Это ты мне помешал! — возмущенно крикнул Спиря.

— Да не орите вы… — попросил Алешка. — Какая разница, в кого ты попал? Если бы ты попал в Капусту, они бы все равно побежали к нам, неужели непонятно. Их остановил только взрыв, но они знают, что мы не станем их убивать, и поэтому сейчас они ищут нас. Что ты, Паша, будешь делать, когда они нас найдут? Взорвешь их?

— Взорву! — крикнул запальчиво Пашка. — И никто не узнает!

И вдруг, осознав реальность сказанного, потерял решимость, запнулся и посмотрел вокруг.

— Тебя отправят в детскую колонию, — презрительно сказал Алешка. — А твоего папу, и маму, и брата — посадят в тюрьму.

Пашка молчал. Только сейчас к нему начал приходить страх. Он сел на пыльный ящик и стал колупать песок кончиком стрелы.

— Кто вообще кинул эту штуку? — строго спросил Алешка.

Его страх после моральной победы над Пашкой, наоборот, быстро выветривался.

— Я кинул, — спокойно сказал толстый Дима. — В тот момент нам нужно было защищаться. А наши луки… это просто смешно. Непонятно, зачем нам игрушечные луки, если мы — настоящие индейцы.

— Никто ничего не может делать без моего разрешения! Вы обещали! Я не разрешал кидать! — Алешка ощущал свою правоту, закон был на его стороне.

— Паша правильно сказал, что здесь, в этом месте, можно убить кого-нибудь и будет незаметно, — спокойно уточнил Дима. — Десятиклассники были очень злые, а у нас полные карманы взрывчатки…

Он помолчал, наблюдая, как вождь и соплеменники усваивают значение его слов. Потом продолжил:

— Что было бы, если бы они нас поймали? Может быть, потом их посадили бы в тюрьму — какая разница?

Племя притихло. Рядом, почти у их ног, журчала ядовитая река: волны катились по быстрой воде ржаво-пенными барашками. Высоко-высоко томились в леденцовом солнечном свете ленты золотистых перистых облаков на небесной глазури. Мерзко подвывал ветерок в трухлявых закоулках гигантской свалки.

— Что будем делать, вождь? — спокойно и обнадеживающе спросил Дима.

Алешка прищурился:

— Слушайте мой приказ: мы должны оставаться незаметными. Всегда. Это очень важно. Сейчас за нами гоняются эти уроды только потому, что они заметили нас. Мы повели себя как дураки: могли посмотреть на них и обойти стороной. А вместо этого начали войну, хотя мы знаем, что не сможем их победить. Да из-за чего начали? Из-за Капусты! Он даже не индеец, но Спиря, видите ли, решил его наказать! Ты должен быть доволен, Спиря. Так бы они его помучали и отпустили, а теперь они думают, что он наш друг, — ведь мы его, получается, спасали. Нужно перейти реку. Они ищут нас на этом берегу или думают, что мы побежали домой. А мы пойдем в другую сторону. Будем искать трубу!

Через Депутатку несколько раз пытались наводить мосты. Но северные реки, даже отравленные насмерть, ведут себя непредсказуемо, и мост почти каждую весну смывало, потому что поток хоть на несколько метров, да менял свое русло. Постепенно люди смирились с этим явлением и однажды решили, что проще будет пересекать реку при необходимости на гусеничном тракторе — как оно обычно делается в Заполярье. Не дождавшись очередного восстановления, мост окончательно упал в воду и выглядывал иногда оттуда, когда река мелела, выставлял на поверхность ржавую решетку перил. Если же кто-то хотел пересечь реку, не располагая гусеничной техникой, ему оставалось выбрать из двух вариантов. Залезть в болотные сапоги до самой задницы и шагать в непрозрачной вонючей воде, надеясь, что место для брода выбрано верно. Или найти трубу. Эти трубы — длинные, разной толщины — бросали поперек реки несколько лет подряд в разных местах с помощью все тех же бульдозеров. Когда поток менял русло, некоторые из труб оказывались под водой, зато другие, в других местах, наоборот, вдруг соединяли оба берега своим ржавым длинным туловищем. Каждый год, и даже несколько раз за лето, картина менялась: никто заранее не знал, где именно нынче можно перейти реку по трубе. Но что где-то непременно можно — знал каждый.

Вдоль берега пришлось идти всего минут двадцать в тени песчаных откосов. Труба, совсем тонкая, так что с трудом можно было бы втиснуться внутрь нее ребенку, одним концом лежала на их берегу, а другим — втыкалась в противоположный. Коричневая вода бугрилась быстрыми волнами всего в полуметре под ней.

— Надо куда-то девать эти штуки, — сказал Алешка. — Мы не можем вот так просто ходить и носить во всех карманах взрывчатку. Давайте спрячем их в трубу. Вряд ли кому-то захочется в нее залезать. А мы потом вернемся и заберем.

Через несколько часов племя выбрело обратно к той же трубе. Кроме лука и стрел каждый индеец нес на себе горные самоспасатели в запаянных жестяных футлярах. Они наткнулись на целую кучу этих красных железных коробочек, похожих на солдатские манерки. Если дернуть за кольцо у них на боку, то оловянная пломба отойдет в сторону, скрутится спиралькой жестяная полоска, как на банке импортной ветчины, и коробочка раскроется пополам. А внутри будет лежать страшный на вид прибор — тяжеленький металлический кожух с большим резиновым загубником. Вставить загубник в рот, вцепиться в него зубами, сорвать пальцами пленку с обратной стороны кожуха, и пойдет таинственная химическая реакция, насыщая легкие пьянящим кислородом с привкусом старой резины. А еще надо зажать нос специальной прищепкой с резиновыми лапками, которая болтается тут же, на кожухе. Зачем нос зажимать? Наверное, чтобы кислород из головы не выходил.

— О, распираторы! — сказал Алешка, увидев насыпь из красных жестяных коробочек и открыв первую из них. И объяснил индейцам: — Через эти штуки дышать можно!

— Распираторы! Распираторы! — загалдели воины, хватая коробочки без разбору.

— Почему распираторы? — удивился толстый Дима. — Они ведь никого не распирают.

— Это самоспасатели, — сказал опытный Коля. — Они бывают однодневные и трехдневные. Я не знаю, какие эти. Через них шахтеры дышат, когда их в шахте завалит и там воздуха совсем нет. А респираторы — это другое, респираторы просто от пыли защищают.

— Зачем их выбросили? — спросил Алешка. — Они же новые…

— А зачем тут все выбрасывают? — задал вопрос Коля. — Списанные…

И хотя все безоговорочно признали Колину правоту, за самоспасателями прочно закрепилось название «распираторы».

Каждый распиратор весил около килограмма и висел на длинном брезентовом ремне. Самые могучие из индейцев, вроде Коли и Димы, навешали на себя по шесть распираторов. Алешка надел сначала четыре штуки — по два через каждое плечо. Но было тяжело, и один пришлось снять. Дуди не понял, для чего нужны распираторы, но тоже взял три штуки: они болтались у него под коленками и мешали идти.