Ржаной хлеб

— Что как, Вера Петровна? — не поняла Таня.

— Как вчера на станции?.. Сердечко успокаивается или еще волнуется?

Лицо Тани залилось краской.

— Проводили, уехал…

— Ничего, Танюша. Теперь жди письма.

— Уже жду, — все так же розовея, призналась Таня, большие синие глаза ее глянули на Веру Петровну смущенно и доверчиво.

2

В открытое окно ворвался треск мотоциклов. Это после окончания наряда торопились по своим местам специалисты колхоза. «Отошла обедня», — усмехнулась Вера Петровна.

Она и сама хотела уйти, но в кабинет вошел Миша Назимкин, сияющий и нетерпеливый. Ворот его спортивной куртки был раскинут, из-под него синела полосами матросская тельняшка. Широко улыбаясь, он шел навстречу, закидывая назад густые белесые волосы, которые тут же, как крыло чайки, падали вниз, закрывая половину лба и нос с горбинкой.

После службы на флоте Миша Назимкин окончил зоотехнический факультет Мордовского университета и приехал работать в свой колхоз. Предлагали ему должность главного зоотехника в большом совхозе, но он отказался: словно магнитом тянула та, к которой он сейчас зашел и которую полюбил еще тогда, когда впервые увидел в своем селе молоденькой учительницей.

Миша чувствовал себя уже счастливым от того, что Вера Петровна до сих пор не вышла замуж. Ждала приезда Миши? Об этом Назимкин не знал. До службы их встречи бывали короткими, случайными, тогда Миша боялся даже заговорить о любви: она — учительница, окончила университет, а он, Миша, всего-навсего учетчик со средним образованием. В общем, как бы там ни было, Вера Петровна до сих пор живет одна. В более молодые годы не торопилась выйти замуж, потом целиком захватили ее школьные дела, а позже — партийная работа. Правда, однажды у нее назревала перемена, но за несколько дней до регистрации брака будущий муж по пьянке тяжело избил незнакомого человека и оказался вдалеке от Сэняжа. Видимо, и это заставило Веру Петровну призадуматься, с кем ей связать свою судьбу.

После приезда в колхоз уже главным зоотехником Миша и Вера Петровна стали встречаться все чаще и чаще. Радичева была рада приезду Михаила, теперь и он догадывался, что нравится ей. А открылись они друг другу в своих чувствах в Атямаре, куда вместе ездили на районное совещание животноводов. Вернуться в тот день домой не пришлось, весь вечер, до полуночи провели в парке, потом сидели вместе на берегу неглубокой Атямарки. Теперь все у них шло к свадьбе.

Вот и сейчас Миша крепко закрыл за собой двери кабинета, пытаясь обнять Веру Петровну.

— Да ты что, Миша, нашел место, глупый!.. — краснея, отталкивая его от себя, говорила Вера Петровна. — А если кто-нибудь зайдет, тогда что?

— Ни-че-го! Пусть заходят, все пускай заходят, Веруня, а мне еще лучше! Пусть видят, пусть знают! Никуда от меня не денешься.

— Дурачок ты, Миша! По-твоему, никто уж и не знает? Только молчат, виду не подают. А я и так никуда не собираюсь деваться. Разве я оставлю колхоз да еще тебя? — Вера Петровна на всякий случай чуть отодвинулась, втайне и за себя побаиваясь. — Хватит, Миша, потом, потом! Садись и расскажи, как прошел наряд?

Назимкин сразу же насупился, недовольно боком присел на стул.

— Про-шел!.. Как будто сама не знаешь, как они проходят! Сидит за своим столом и смотрит на нас сверху вниз. Словно перед ним прежние его ученики. Этому — сделать это, другому — другое. Не школьники ведь мы уже! Не сдержался, сказал ему, что знаем мы свое дело и отвечаем за него. Мы — специалисты, а не мальчишки на побегушках. Другие попытались поддержать — рта не дает открыть. Разгневался!

— Погоди, погоди, Миша. Да так же легче! Слушай, что тебе говорят, что приказывают, то и делай, — с умыслом, улыбаясь, поддразнила Вера Петровна.

— Вера, хоть ты пойми нас! — снова запротестовал Михаил. — Мы же не дети, которых на каждом шагу предупреждать надо: так не поступай, а поступай вот так.

— Понятно, — будто бы согласилась Вера Петровна, но сразу же с любопытством спросила: — Но сами-то вы, хотя бы ты, предлагал Сурайкину что-то дельное? Где ваша инициатива? Ага, молчишь?

— Да разве мы не пытались? Ведь что ни скажи — отвергает. Он все сам! Я, говорит, давал тебе такое задание? Нет. Тогда и не лезь, куда не следует. — Михаил не удержался от упрека: — Теперь и я начинаю догадываться, почему он так себя ведет: ты поддерживаешь его, одобряешь.

— Разумное — поддерживаю, никудышное — отбрасываю, — суховато сказала Вера Петровна.

— Выходит, и я неразумно хотел поступить, поэтому и оттолкнула меня? — мгновенно все переиначил Михаил. — Ни днем, ни вечером — надоело мне прятаться!

Он, мгновенно забыв про спор и глядя на Веру Петровну загоревшимися глазами, шагнул к ней.

Не пошевельнувшись, она предупредила:

— Ты все-таки не забывай, что мы в парткоме.

Михаила словно палкой ударили, закинув назад нависшие на лоб белесые волосы, он быстро вышел из кабинета, хлопнув дверью.

«Сумасшедший, какой сумасшедший!» — охнула про себя Радичева, и хотя она не обиделась на него, настроение сразу испортилось. Медленно, словно с трудом, она закрыла на ключ ящик стола.

В коридоре она встретилась с председателем. Тот махнул в сторону секретарского кабинета, пришлось вернуться обратно.

Потап Сидорович устало опустился на стул, на котором только что сидел Миша, хмуро спросил:

— Ты это почему не была на наряде?

— А что, Потап Сидорович, и мне хотели дать наряд? Не поздно это сделать и сейчас. Слушаю, — в тон своему состоянию ответила Радичева.

Сурайкина покоробило. Он даже не сразу нашелся, что сказать, не спеша вытер платком вспотевший лоб.

— Ты не ответила мне на вопрос.

— Другие дела были. Я считаю, мне там и делать нечего.

— Это как нечего? Секретарь партийной организации не хочет знать, что сегодня должны делать колхозники, чем будут заняты коммунисты?

— Я это и без наряда знаю.

— Без на-ря-да? — по слогам произнес Сурайкин. — Ты что, разве не знаешь, что наряд — это словно утренняя физзарядка? Людям надо встряхнуться после сна.

— Потап Сидорович, зачем путать одно с другим?.. Кстати, неужели вы всерьез думаете, что если кто получил наряд — значит, работает, не получил — не работает?

Потап Сидорович поднялся со стула, прошелся по кабинету и резко остановился перед Радичевой.

— Так, по-твоему, наряды совсем не нужны? Ну, договорилась! Пустить колхоз под откос? Оставить без вожжей? Нет уж, секретарь, этому не бывать! — и пристукнул тяжелым кулаком об стол.

— Зачем все это, Потап Сидорович? — устало спросила Вера Петровна. — «Пустить под откос, оставить без вожжей». По-вашему, что же, бригадирам, агрономам, зоотехникам, механикам одни только вожжи и нужны?.. Многие из них — с дипломами. С совестью, с сердцем!