Ржавый меч царя Гороха

Я встретился взглядом с котом Васькой, тот подмигнул жёлтым глазом и выразительно причмокнул губками. Я слегка обалдел. Кот укоризненно покрутил лапкой у виска, словно бы его не так поняли, и, привстав на задние лапы, изобразил, как выпивает рюмочку.

– Ага! – наконец-то дошло до меня.

Быстро метнувшись к заветному шкафчику, я налил перевозбуждённой бабке полстопки чего-то малинового и щедро дополнил валерьянкой.

Яга выпила махом…

– Ой, ё-ошкин дрын, как же меня накренило-то, – тепло выдохнула она, прекращая дурацкие танцы. – В общем, что я тебе скажу, мил-дружок участковый, раздобыла я документ старый, где про тот меч написано. Ещё прапрадед Гороха нашего энтот кладенец в гроб хрустальный своими руками положил. Якобы он и знал, какая у того меча тайна, но сам ей не пользовался и другим не сказал.

– Причина?

– Про то летопись умалчивает. Сказано лишь, что тайна сия настолько великая есть, что обычному человеку её нипочём не сдюжить.

– Надуманно, патетично и размыто, – поморщился я.

– Белку в глаз бьёшь, – весомо подтвердила моя домохозяйка, берясь за самовар. – А тока иной информации у нас нет покудова. Вот небось когда сама-то меч тот в руки возьму да со всех сторон обнюхаю, тогда и мнение авторитетное экспертизное высказать смогу. А покуда уж извини, Никитушка…

– Ладно, мы ведь и не ждали, что решение будет самым простым. Когда летим к Кощею? – решительно приподнялся я.

– Да хоть сейчас. Время-то не терпит, а их мерзейшество, поди, невесту новую самолично встречать отправится. Да, может, и влетим в нужный час, пока хозяев дома нету…

– Зеркало?

– Оно. Оно, поганое, да тока, чтоб его изничтожить, могучая сила нужна. Я те за пять минут нужный результат нипочём не гарантирую, – честно предупредила Баба-яга.

Я улыбнулся самой нехорошей улыбкой, на какую только был способен. Хотя, честно говоря, куда мне, поэтому лишь бессовестно спародировал дьяка Филимона Груздева…

– Нам не надо его уничтожать, надо лишь заставить его перестать показывать Лукошкино. Так сказать, слегка перепрограммировать.

Моя домохозяйка важно кивнула. Мы с ней всегда понимали друг друга с полуслова и в четверть намёка. Волшебное зеркало, разумеется, не навороченный компьютер с оплаченным Интернетом, но раз оно каким-то образом управляется, значит, его так же можно и отключить. Яга справится, она в этих вопросах профи, ей можно верить.

– На кого оставим отделение?

– Только не на Митьку! Помните, что он в прошлый раз учудил? В демократическом западном обществе нас бы давно журналисты с потрохами съели да по судам затаскали…

– Прости господи! Это что ж за звери такие?!

– Газетчики. Пресса. Типа третья власть, – не стал вдаваться в подробности я. – Могу попросить Еремеева проконтролировать.

– Ну, ежели они с Митенькой не стакнутся да вдвоём куролес на всё Лукошкино не устроют… Я б ещё и Васеньку мово к ним для пригляду поставила.

– Почему нет? – прикинув «за» и «против», согласился я. – Готовьте ступу, через полчаса вылетаем! Я схожу предупрежу стрельцов, что им делать в наше отсутствие.

Баба-яга тоже кивнула, одним махом допила остатки остывшего чая из кружки и отправилась к себе за тёплой душегрейкой для полётов.

Выйдя на крыльцо, я поманил к себе бесцельно слоняющегося по двору Митьку и задумчивого Фому, только что отправившего с десятком стрельцов двух «брачных аферистов» в царскую тюрьму. Итак, парни…

Вкратце изложив всем боевую задачу, я как можно внятнее пояснил, что за работу отделения отвечает наш младший сотрудник, а за порядок в городе – сотник Еремеев. Про бабкиного кота Ваську решил пока не сообщать, пусть бдит за ними со стороны, являясь, так сказать, нештатным сотрудником надзора за органами. В принципе, конечно, работка рискованная, психологически нервная, таких нигде не любят, но… Не я же это предложил, а Яга, верно?

Митя собственноручно притащил нам большущую старую ступу из сарая. Более всего она походила на бочку из-под селёдки, но с красивой резьбой по дубовым доскам и недавними отметинами от совиных когтей. Летать мне в ней уже приходилось, не скажу, что так уж страшно, в наших самолётах Москва – Сочи и покруче бывало. Ступа, конечно, неотапливаемая, весь полёт на сквозняках, но зато хоть пьяные пассажиры в салоне не дебоширят…

– Садись, Никитушка, – пригласила бабка, появляясь на крыльце в тёплой кофте и завязанном под подбородком платке, с помелом наперевес.

Я легко запрыгнул внутрь. Митя так же легко, как пушинку, подсадил на борт Ягу. Видимо, следовало сказать что-то значимое перед вылетом…

– Ну что ж, боевые товарищи, – прокашлялся я, видя, что дежурные стрельцы собрались на наши проводы. – Мы с главой нашей экспертной группы отправляемся на очень важное задание. Попрошу никого не забывать, что в наше отсутствие именно вы, то есть каждый из вас является лицом доблестной лукошкинской милиции! Крепите ряды, повышайте бдительность, отнимайте сигареты у малолетних и переводите бабушек через улицу. Вернусь – проверю!

– Ура-а-а! – воодушевлённо гаркнули все наши, подбрасывая вверх шапки.

Хорошо ещё из пищалей в воздух палить не стали. А то знаю я этих снайперов – сшибут влёт, на раз, вместе со ступой…

– Поехали? – подмигнула Яга, делая круговое движение помелом.

Я кивнул.

Ступа вертикально пошла вверх, но видом открывающегося с высоты Лукошкина мне полюбоваться не дали.

– Пригнись, соколик. – Бабка небольно треснула меня по плечу помелом. – И без того про тебя уже дурные сказки ходют. Не помнишь, что дьяк Филька вчерась на площади нёс?

– Подбивал граждан пойти на кладбище и вбить мне осиновый кол в грудь, – послушно пригнулся я. – А что, кто-нибудь поверил?

– Вона, выглянь осторожненько. Видишь, справа, за крепостной стеной, толпу народа с лопатами да иконами? На старый погост идут, твою милость искать.

– Но меня же там нет…

– Именно так, участковый, – поддакнула бабка. – Тебя там нет, тока гроб пустой. Ох, чую непросто будет твоё воскрешение добрым людям объяснять. А ты точно не упырь? Говори уж сейчас как на духу, не бойся, я не выдам…

– Бабуль?!

– Шучу, Никитушка, – без малейшей улыбки, а скорее даже с какой-то подозрительностью в голосе протянула моя домохозяйка. – Вылазь ужо. Мы до лесу отлетели, теперича не заметит никто.

Я выпрямился, принял из бабкиных рук помело, как штурвал самолёта, и привычно развернул ступу по указанному курсу – на синюю ленту далёкого горизонта. Белокаменный город с золотыми куполами церквей и разномастными избами, домишками, теремами мягко таял внизу. Если приблизительно прикинуть, то летели мы на высоте ста – ста пятидесяти метров, не больше, но обзор всё равно был впечатляющий, за такой вид можно было деньги брать.