Ржевская дуга генерала Белова

РАЗБОР ПОЛЕТОВ, 1942 г.

Выше мы упомянули, что полк им. С. Лазо с атакой на Ельню явно запоздал. Часы — это много, чтобы выглядеть как случайность. Это и не расхлябанность — Ельня рядом, да и с детства знали туда любую тропинку. И не животная трусость — лазовцам позади уже хватало боев. Попробуем предположить, что двигало при такой постановке дела руководством лазовского полка и Разговоровым? Наиболее вероятный ответ — прагматический расчет: ФД атакует и увязает в уличном бою, но и немцы отвлеклись от южного сектора, измотаны, мы подходим, атакуем с неожиданного для немцев направления и решительно добиваем, победа — именно благодаря нам. Более того: все ведь понимали, что «Годовщина», вынужденная в силу осташевского приказа-указания выдвигаться к Ельне еще вечером, в светлое время, будет неизбежно обнаружена вражескими постами гарнизонов на линии Митьково — Ярославль (т.е. до выхода к городу). А следовательно, начавшийся здесь бой спровоцирует ельнинский гарнизон на выход из города для помощи этим силам гарнизонов. И тут-то с юга на город ррраз… Разговоров с курируемыми им лазовцами — победители!

Получилось как получилось.

С 31 марта по 4 апреля 1942 г. комиссией из 1-го гв. кавкорпуса было проведено «расследование» неудачного штурма Ельни. П. А. Белов в своих мемуарах свидетельствует, что на таковое был соответствующий приказ штаба Западного фронта ^{80} . Именно «расследованием» это названо в воспоминаниях проводившим соответствующие действия Иосифом Фактором. Примечательно, что И.Г. Фактор был направлен исключительно лишь в один из участвовавших в штурме полков. Другие полки никем из беловцев с миссией «расследования» не посещались. Естественно, виновным в провале операции было назначено руководство партизанского полка 24-й Годовщины РККА.

Очень вероятно, что подобные результаты «расследования» были заранее инспирированы, запрограммированы людьми, направившими Г.И. Фактора с указанной миссией. В первую очередь речь об отношении к Ф.Д. Гнездилову генерал-майора В.К. Баранова. Комдив Баранов в тот момент — непосредственный начальник командируемого для «расследования» И.Г. Фактора, командира в тот период 3-го гв. кавполка. Это раз. Второе: генерал-майор Баранов еще за две недели до штурма Ельни был крайне недоволен независимостью от него командира партизанского полка Ф.Д. Гнездилова — 9 марта генерал Баранов из группы войск генерала Белова радировал в Западный фронт:

«Партизанский полк Гнездилова с 26 февраля стоит на месте.

Мои приказы не выполняет, мотивируя, что задачу имеет от Западного фронта. Прошу Ваших указаний в отношении партизанского полка Гнездилова.

Баранов» ^{81} .

Откуда Баранову знать о февральских боях «ФД», если Баранов прибыл с кавдивизией лишь 1 марта? И прибыл, кстати, в Дорогобуж, а не под Ельню к Ф.Д. Гнездилову. И каким боком, извините, Баранов в Дорогобуже (фронтом на север) к Гнездилову у Ельни (фронтом на юг)? Между ними освобожденной от немцев земли — около 30 километров. Никаких совместных участков фронта, никаких совместных операций. Выпад В.К. Баранова против «ФД» — банальный навет. Причем, по указанному свидетельству А.Ф. Юденкова (имевшего ученую степень и доступ к документам в советских архивах), этот навет не был «зарублен» П.А. Беловым, а наоборот, через него-то и преподнесен командованию фронта!

Чем занимался генерал-майор В.К. Баранов со своей дивизией в начале марта 1942 г.? Дислоцировался в городе Дорогобуж и окрестностях. Является самым боевым генералом вверенной мне группы войск,— напишет чуть позже о нем П.А. Белов, представляя к ордену. А партизан потрудимся реабилитировать мы, хотя бы теперь, спустя семь десятилетий:

«В первых числах марта наша разведка сообщила, что с фронта на отдых и переформирование прибыла немецкая воинская часть и расположилась в деревнях Щелкино, Вараксино. В ночь на 4 марта подразделения батальона окружили новый гарнизон противника, ночью ворвались в его расположение и полностью разгромили врага. Жалкие остатки противника в панике бежали в сторону Ельни».

Так вспоминает события начала марта 1942 г. командир в ту пору 1-го батальона оклеветанного В.К. Барановым партизанского полка старший лейтенант A.M. Литвиненко ^{82} . Щелкино и Вараксино — не такие уж маленькие деревни, и не в глуши, а на прямой линии с фронта партизанского полка на город Ельню, в 14—11 км от нее. Более того, сдача Вараксино означала для врага выход партизан здесь на «Калужский большак», соединяющий Ельню со Спас-Деменском, ведь от Вараксина до большака — поле, по прямой ни единой деревни. Другими словами, уязвимость с этого момента единственной коммуникации противника из Ельни на восток. Учитывая, что на следующую ночь, с 4 на 5-е, западнее Ельни был разбит на Смоленском большаке немецкий гарнизон в Балтутино, можем себе представить обстановку для врага в Ельне: лишь две дороги, на обеих ждут партизанские пули. Так что партизаны свою работу на своем участке выполняли очень даже неплохо, вне зависимости от генеральских кляуз и наветов.

А что происходило 4 марта на фронте группы П.А. Белова? Их «успехи» в сравнении с партизанскими, что называется, убьют кого хочешь:1) отступая, считали уцелевших в безуспешно-катастрофических боях за днепровский железнодорожный мост; 2) юго-западнее Вязьмы именно в этот день были отсечены противником от остальных войск Белова 329-я СД и 250-й воздушно-десантный полк. Окружение этих сил означало скорую утрату занимаемого ими района, утрату здесь возможности любого наступления под Вязьмой.

Весть о начале разгрома противником вяземского выступа группы Белова ошеломила не его одного. Главком Г.К. Жуков, ежедневно подписывавший подаваемые в Генштаб оперативные сводки по действиям войск Запфронта (и группы П.А. Белова в том числе), «вдруг» осознал пагубность самовольства Белова, выслав тому 5 марта 1942 г. грозную радиограмму:

«Почему вы, вопреки приказу Ставки и Военного совета фронта, ушли из-под Вязьмы? Кто вам дал право выбирать себе задачу? Задача определена моим приказом. Вы, кажется, забыли, что бывает за невыполнение приказа» ^{83} .

Так что претензии у непредвзятого компетентного наблюдателя могли быть отнюдь не к партизанам. А в генеральских наветах (и интригах) здесь чисто субъективное: ненависть бессильного властителя. Аналогичная позиция, естественно, была и у командования корпуса — у Белова и Щелаковского: генерал-лейтенанту с бригадным комиссаром не может нравиться независимость какого-то лейтенанта (Гнездилов с 1941 г. пока так и был лейтенантом), да еще притом командира полка! И тем более успешно показавшего себя полка, занимавшего фронтом — в отличие от беловского кавкорпуса — десятки километров. Фактор попросту отработал заказанное, выбрав среди суммы обстоятельств только нужное для обоснования обвинения Гнездилова. «Заказ» этот, извиняемся за распространенную ныне терминологию, настолько очевиден, что доказуем независимо от вышесказанного простейшим аргументом: И.Г. Фактор для «расследования» ездил только в партизанский полк им. 24-й годовщины РККА, в штаб «ФД» (Гнездилова), что в деревне Некрасы.

А как же насчет роли в провале привлекавшихся к штурму глинковских партизан? Никак: они ведь город не захватывали, да и ушли так быстро, что на проводившийся иными штурм это «не влияло».

А как насчет роли в провале штурма лазовцев, ведь именно им отводилась задача блокировать большаки, и Спас-Деменский тоже — по коему и подошли в город немецкие танки? Никак: они город ведь не захватили, а на нет и суда нет!

А вот «ФД», полк имени 24-й годовщины РККА — вы город брали, вы город не удержали, сами не отрицаете. Вы во всем и виноваты. Зачем ездить в другие полки? Абсолютно НКВДшно-прокурорское тех времен: признание — царица доказательств!

Почему так произошло? Все абсолютно понятно: генерал-майору В.К. Баранову было удобнее воевать не своей дивизией, а чужими руками — партизан. Их предстояло сделать послушным инструментом. Им следовало навязать жесткую вертикаль субординации — под Белова, под Баранова. И приказным порядком кинуть в наступательный бой до упора. О подобной установке комдива-1 В.К. Баранова, устраивавшей с некоторых пор и его начальника А.П. Белова, свидетельствует (в сравнении с боевыми действиями полка 24-й годовщины РККА) общая картина занятости 1-й гв. кавдивизии в течение большей части весны 1942 г., до последней недели мая — до большого немецкого наступления. Слово «занятости» применяем неслучайно: боевыми действиями проживание дивизии на освобожденной партизанами территории не назвать.