С автоматом в руках

Все вернулись на дорогу.

–  Пойдем, как я говорил, - решил Цыган и спрятал спичечный коробок в карман.

Ребята бросились в темноту. След, на который они наткнулись, вновь разжег в них азарт, придал новые силы. Они прошли по скользкой обочине грязной дороги и остановились на холме, где росла одинокая сосна. В это время внизу, в долине, прогремел в отдалении выстрел, за ним второй. Цыган и Стромек вздрогнули и посмотрели друг на друга.

"Кто там мог стрелять? - размышлял Цыган. - Наверное, Иван. Что-то случилось. Храстецкий сейчас будет там, он идет прямо к ним и, конечно, тоже слышал..."

–  Мы туда пойдем? - спросил Стромек.

Ему не хотелось идти на Плану, но Цыган был неумолим.

–  Если там кто-то есть, то ребят там достаточно, чтобы справиться. Но ведь этот тип мог пойти, и нашей дорогой...

Не говоря больше ни слова, Цыган продолжал путь. Стромек следовал за ним.

Храстецкий бежал лугом к Лесову, когда услышал выстрел. Несколько секунд он прислушивался, не вернется ли Яниш, а потом бросился в сторону ручья. За второй мельницей он встретился с Оливой.

–  Ты стрелял? - закричал он Ивану, который так быстро поднимался по косогору, что Тонда отстал от него.

–  Нет, Вашек. Это откуда-то со стороны Ходова. Там Роубик и Франта Вевода!

–  Мы думали, это ты палишь, - сплюнул Гофман.

–  А где Цыган?

–  Он пошел на Плану. Кто-то был на старой лесопилке. Мы нашли там мокрые немецкие спички. Тогда мы разделились и вдруг услышали выстрелы.

–  В Ходов! - приказал Олива.

Четверка пограничников во главе с Храстецким направилась по грязной дороге вдоль ручья к Ходову. Возле крайнего дома их встретил яростный лай собаки, не привыкшей к таким поздним гостям. Они тихо прошли мимо садов.

–  Стой! - вполголоса приказал кто-то из ложбины.

–  В чем дело? - резко ответил Храстецкий.

–  Идите сюда, ребята, - сказал из темноты голос Роубика.

–  Это ты стрелял? - спросил его Олива.

–  Да. Только не здесь, а еще там, возле ручья. Пойдем, покажу кое-что.

Роубик осветил перед собой размокшую от дождя землю. В грязи отчетливо отпечатались следы ботинок. Они вели к деревне. Кто-то прошел туда после дождя, иначе бы сильный ливень смыл следы.

–  Кто мог идти от леса к деревне после ливня - это ясно, - заметил Иван. - А вот куда он шел, неизвестно.

На другом краю деревни в одном из домов загорелся свет.

–  Это трактир, - сказал Роубик. Свет в окне опять погас, и Роубик снова наклонился к следам.

–  Если этот тип остановился в деревне, мы его разыщем, - сказал Храстецкий, дрожа от холода. - Ну, а если он двинулся дальше, наше дело плохо. Ведь он мог пойти и в направлении Марианок.

Олива молчал, раздумывая, потом закурил, пряча огонек сигареты. Где-то у трактира залилась лаем собака. Деревня спала. Промокшие пограничники изучали следы на земле. Эх, была бы сейчас хорошая собака-ищейка! Но такой собаки не было, а они стояли в темноте, в грязи, перед темными домишками.

–  Кто это там зажигает свет в трактире? - нарушил молчание Олива. Через секунду свет опять погас. - На сколько я знаю, все там живут на первом этаже, а отец Эрики спит в задней комнате. Наверху находятся только комнаты для гостей. Кто бы это мог быть там так поздно?

–  А ты точно знаешь, что наверху никто не живет? - спросил многозначительно Храстецкий.

–  Абсолютно, - ответил Олива. - Однажды я там был... У нее.

–  А может, кто-то остановился у них? - предположил Роубик.

–  В этой дыре в будний день? - рассмеялся Храстецкий. - Да там никто никогда не ночевал, кроме Ива на. А ведь мы имеем право посмотреть, что там происходит? Как вы думаете? Пусть хозяин скажет, что у него нет гостей, но, раз наверху зажигался свет, мы должны проверить, в чем там дело.

Они обошли деревню и задворками подошли к трактиру. Олива остался у черного хода, Гофман встал у входной двери. В одной из комнат было полуоткрыто окно. Храстецкий, не говоря ни слова, показал на него Роубику. Тот постучал в окно спальни хозяина. Ответа не последовало, лишь зажегся слабый свет. Наверное, настольная лампа. Окно медленно открылось. Вахмистры тем временем спрятались, перед домом остался один Иван Олива.

–  Это я, пан Фримл, - отозвался он.

–  Что так поздно? - услыхали они сердитый голос.

–  Да есть маленькое дельце. Есть у вас кто-нибудь наверху?

Хозяин не ответил и в свою очередь поинтересовался:

–  Почему вы об этом спрашиваете?

–  Да просто так. Разыскиваем мы кое-кого. Не просился ли кто у вас переночевать?

–  Нет.

–  Хозяйка ваша дома? И дедушка Прохазка тоже?

–  Спят здесь, внизу, можете сами убедиться. - И хозяин трактира хотел было закрыть окно, но Иван, сорвав с плеча автомат, сказал:

–  Откройте, пан Фримл. Именем закона!

–  Сейчас. Подождите минуточку, дайте одеться! Прошло довольно много времени, прежде чем хозяин открыл дверь. Ребята терпеливо ждали. Они знали, что улизнуть никому бы не удалось. Олива сразу же направился к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Фримл включил свет на лестнице и настежь открыл двери всех трех комнат. Три постели сияли чистотой.

–  Это все, господа, - спокойно сказал Фримл. Роубик прошел по комнатам. Нигде никаких следов.

Олива остановился в задней комнате. Постель в ней показалась ему застланной не так старательно, как в остальных комнатах. Заметил он и торчащий угол простыни. Медленно вошел в комнату, оставив дверь распахнутой настежь. Осторожно засунул руку под перину. Постель была еще теплой. Иван резко повернулся к хозяину трактира и направил автомат ему в лицо. Фримл отшатнулся и глазами показал на дверь, ведущую на чердак. На полу у двери валялся кусок свежей газеты. Иван открыл в коридоре окно, выходящее во двор, и тихонько свистнул.

–  Здесь он. Будьте внимательны. А вы, пан Фримл, откройте-ка эту дверь!

Хозяин нерешительно нажал на дверную ручку и отступил в сторону. Иван крикнул в черный проем двери:

–  Вы окружены! Руки вверх! Выходите в коридор! Ответа не последовало.

–  Выходите, а то будем стрелять!

На чердаке было тихо. Олива лязгнул затвором автомата, то же самое вслед за ним сделал Роубик. Со двора до чердака тоже донесся холодный металлический звук.

–  Считаю до трех! - повысил голос Олива.