С ба-а-льшим приветом!

Она тоже улыбается, как её научили, смотрит на меня вопросительно. Видимо, ждёт, что я ещё какие-нибудь слова знаю… А я молчу, как назло. Что-то меня заклинило, начисто текст забыл, что друзья научили…

– Bitte?.. – Она мне. Мол, смелее, Herr, я вся внимание, говорите уже наконец что-нибудь, дорогой вы мой, чёрт бы вас побрал: – Bitte?!..

– Я хотел бы… – начинаю вспоминать текст, как научили, – цвай карте… туда и обратно… на сегодня… Дюссельдорф – Франкфурт… (Решили мы с той же Любой на денёк во Франкфурт смотаться с познавательными целями прикупить чего-нибудь).

Вижу, несмотря на тот лепет, что из меня выдавился, она всё же смысл ухватила довольно близко к тексту: пальцы её проворно забегали по клавиатуре компьютера и, машинально взглянув на экран, она нажала ещё какую-то важную кнопку, после чего из аппарата сбоку медленно выползла бумажка. Она протянула её мне:

– Bitte, – похоже, других слов для меня у неё не было. А на бумажке с немецким текстом я прочёл главное: 140 евро… Я довольно быстро перевёл в уме эти цифры с немецкого на русский и полез в карман за бумажником, как всегда, тяжело вздохнув от природной прижимистости… Поэтому процесс отдавания денег у меня каждый раз проходит мучительно долго. Наконец, я вынул две сотенные бумажки и уже было протянул их кассирше, но…

Но как раз в этот ответственный момент расплаты, Вась, меня и… схватили за руку:

– Entschuldigung! – строго сказал мужской голос на немецком, а потом и на русском с явным гэдээровским акцентом (учил, видать, в школе): – Почему вы платить?!

Я, честно признаюсь, испугался не на шутку: всего-то без году неделя в стране, а уже такая слежка за тобой… Вернее, за мной.

– Но, энтшуль… то есть простите… – Я не знал, чем и на каком языке оправдаться. – Вы же видите, – я кивнул на виноватую кассиршу в окошке, – она сказала, что с меня 140 евро…

– Она сказала richtig… То есть… sie sagte правильно!.. Но вы не знать – сегодня же Samstag!.. То есть – heute суббота!..

– Ну и что с того, что суббота?! – Я почувствовал, что у меня тихонько «едет крыша»…

– Никс понимайт!!!.. – Он сделал круглые глаза, как бы ища сочувствия у стоявшей за нами очереди. – Суббота – это Wochenende! А в такой дня – другой карте. Платить nur 35 евро!!! А не 140! Понимайт?

– Но нас же двое, – промямлил я, – я и моя жена Люба. – И добавил зачем-то: – От третьего брака…

– Гу-ут! На один карте ехать вместе с тебя может ещё три жены от брака! Пять людей и собака с велосипед!!! Всего 35 евро. Почему платить 140?!!

За нами стояли в очереди уже человек двадцать, но… Вась, ты можешь такое представить?.. Ни один из них не выражался матерно вслух, не кричал, что если на каждого русского недоумка тратить по полчаса… и так далее!!! От этого мне было не по себе, непривычно. Ещё минут семь эта неправдоподобная очередь вежливо-нервно переминалась с ноги на ногу, пока гэдээровский спаситель моих денег, махнув на меня рукой, сам не попросил у кассирши для меня новые билеты, действующие в выходной день для 5 человек с собакой на велосипеде…

…Не успел я вволю погулять на сэкономленные 105 евро, как получил очередную взбучку от другого представителя коренного населения страны. Правда, на этот раз – от своего нового приятеля. Я позвонил ему в середине дня, чтобы договориться о вечерней встрече в кафе. Однако мой новый немецкий друг повёл себя как-то странно: едва я сказал в трубку пару слов – адрес кафе и час встречи, – и собирался из вежливости расспросить его о здоровье его супруги, о его внуке и четырёх дочерях, он, сухо попрощавшись, положил трубку… Может, обиделся? Но на что же?!..

…Не успел я войти вечером в кафе, как он набросился на меня, сурово сдвинув брови:

– Ты что, Херр Рокфеллер, нет? Или, Entschuldigung, Херр Абрамович? Почему телефонировать днём? Почему не вчера вечер, после девять? Ведь после девять вечер – дешевле!

До меня вдруг дошло: он экономил мне мои деньги… И не только он.

…А в почтовом отделении женщина, вся увешанная сумками с продуктами, уже уйдя от окошка, специально вернулась, заметив, что я – от незнания почтовых тарифных тонкостей – пытаюсь отправить газету дорогой бандеролью, хотя это можно сделать значительно дешевле и в другой форме…

…А в моём доме «хаусмайстер» (типа домоуправа на общественных началах), пенсионер, видя, что я плохо разбираюсь в здешних финансовых хитросплетениях, то и дело сам предлагает мне помочь заполнить те или иные бумаги, чтоб я – не дай бог! – никакому чиновнику не переплатил лишнего…

И постепенно, ты не поверишь, я стал привыкать к тому, что окружающим совсем небезразлично, даже больно, когда на их глазах пусть совсем чужие люди глупо теряют деньги… Впрочем, Вась, вообще-то для нас тоже это, пожалуй, не открытие Америки. Помнишь, нас с тобой в школе учили: «Копейка рубль бережёт», «Деньги любят счёт», «Социализм – это учёт»… Получается, что и капитализм – это учёт, что ли? Это тебе тоже, Вась, информация к размышлению. Не швыряйся деньгами, которых у тебя нет! И до скорого. Твои те же с приветом.

Конкуренция, понимаешь… Письмо десятое

Вась, гутен, как всегда, морген! И жена Люба туда же, присоединяется и шлёт тебе от души. Тут такое, понимаешь… Экономика ихняя, Васёк, меня уже тут достала, прямо распирает поделиться. Скажу честно – сильно жаль мне этих капиталистов. Долго им ещё, видать, расти до нашего с тобой понимания законов экономики.

К примеру, ответь: ну что такое конкуренция? Ясно же: это когда тебе дорожку перебегает другой такой же, сосед там или друг, товарищ и брат… Говоря проще, – когда житья тебе нет от его тошнотворной удачливости да успеха у тех, у кого и ты бы то же самое имел, если б умел… Верно? Отсюда – первейшая задача на всю оставшуюся жизнь какая? Ну, капиталист занудил бы банальщину: мол, «удвоить усилия, работать интенсивней, выдавать продукции больше, лучше и дешевле той, что делает конкурент»… Наш же, Вась, привычный ответ прост, как мычание: сделать всё от тебя зависящее, чтоб не столько тебе самому стало как можно лучше, сколько – чтоб соседу твоему стало как можно хуже. Это ж азбука, к гадалке не ходи, верно? В самом деле: что ж это за жизнь, когда другому такому же лучше, чем тебе? Пытка, да и только.

То есть с этого момента дружба идёт не на живот, а на смерть. На поражение. Не просто как-то легонько, намёком, направить, подтолкнуть, повлиять, а – стереть с лица земли (размазать по стенке, сжить со свету), чтоб не вякал, глаза не мозолил, не возникал, а ещё лучше – не дышал. Вот такая мы загадка для человечества. Однако…

Однако настроенное явно прозападнически коренное, насквозь капиталистическое окружение до разгадки нашей загадки пока, похоже, не доросло. Всё, бедолаги, никак не догонят, почему это, мол, для нас человек человеку – друг, товарищ и волк по совместительству?.. Вот и продолжают банальное – «удваивать усилия, выдавать продукцию лучше и дешевле» да обслуживать меня, клиента, аккуратно и чётко. Как в аптеке.