С кем ты и ради кого

Уложив парашют, Слободкин впрягся в лямки, застегнул карабины и, встав на стол, прошелся перед притихшими ребятами. Они глянули на его напряженную, словно для прыжка приготовившуюся фигуру и увидели вдруг Слободкина таким, каким раньше не знали. Глаза у него блестели. Правая рука легла на кольцо, левая чуть вытянулась вперед. Слободкин волновался, как будто уже не стол с зеленой скатертью поскрипывал и вздрагивал под его ногами — гудел, содрогался, вибрировал гофрированный дюраль плоскости ТБ-3. Вот-вот появится впереди штурман, до пояса высунувшийся из кабины, и сверкнут в струе винтомоторного воздуха два ослепительно ярких его флажка — красный и желтый. Сейчас взмахнет ими. Сперва красным — «приготовиться!», потом желтым — «пошел!» Но до этого, в последние секунды, надо успеть сделать еще очень много — проверить, не мешаешь ли соседу слева, соседу справа (тут ведь ни много ни мало — десять человек на каждом крыле!), еще раз расправить лямки, поудобнее взяться за кольцо, покрепче зажать его, чтобы не потерялось, не вырвалось…

Ребята смотрят, слушают рассказ Слободкина о воздушно-десантной бригаде, о прыжках, и волнение руководителя постепенно передается им. Вот и их разгоряченные лица обдувает уже ветерок, в котором нельзя не учуять горьковатого привкуса бензина и масла.

В самый разгар занятий появился Строганов. Он в удивлении застыл в дверях, взглянув на Слободкина, и, заметив его смущение, сказал:

— Не зря я вам свой стол расхваливал? Не стол, а бомбардировщик!

Слободкин неуклюже и грузно сполз со стола на пол. Поняв, что помешал, Строганов взял какие-то бумаги из сейфа и тут же ушел, но Слободкин на стол больше не забирался. Впрочем, ребята и без того слушали внимательно, сидели как завороженные, и только изредка перебивали вопросами:

— Когда мы-то на фронт пойдем?

— Сколько еще сидеть в тылу?..

Слободкин пожалел, что не слышит этого Строганов. Ребята сами с первого дня заговорили, как надо. Их он, наверное, скорей понял бы. Если в Слободкине все еще кипит его армейская кровь, то этих не упрекнешь в том, что рвутся в свою роту. Он решил обязательно на следующее занятие специально пригласить парторга. Пусть узнает, о чем думают ребята.

О кружке парашютистов, организованном на заводе, чуть ли не на следующий день после первого занятия узнали в обкоме комсомола, и скоро Слободкина вызвали в областной центр к первому секретарю Радвогину.

Слободкин поехал в город с радостью. Он решил обязательно сказать Радвогину об Ине и попросить помочь разыскать ее.

Радвогин встретил Сергея приветливо. Их разговор уже с первых минут принял совсем неожиданный для Слободкина оборот:

— Я вас вот зачем, собственно, пригласил, товарищ Слободкин. Помощь нужна вам какая-нибудь? От обкома?

— Помощь? — удивился Сергей. «Может, сразу ему про Ину? Или нет, рано еще, поближе к концу скажу».

— Ну да, помощь. У нас старая дружба с летчиками, и, если понадобится, можно будет достать парашюты, хоть и не новые, но для занятий вполне подходящие.

— Парашюты? Это было бы вот как кстати! — воскликнул Слободкин. — У нас пока один на весь десант. И тот — «БУ».

— Бывший в употреблении. — Радвогин без всякой рисовки подчеркнул, что военная терминология ему прекрасно понятна. — А вышки у вас вообще нет. Можете забираться на нашу — выстояла под всеми налетами. Заслуженная, можно сказать, вышка.

— Бездействует?

— В том-то и дело. Просто обидно! Я эту вышку своими руками строил перед войной. Берете?

— Беру! — Слободкин засмеялся.

— Будете с ребятами сюда приезжать. Хотя бы раз в… — Радвогин задумался. — В неделю? В месяц?..

— Туго у нас со временем, товарищ Радвогин. Очень туго.

— Это верно. Я знаю. Но все-таки подумайте, не отказывайтесь сразу. Что еще у вас? Говорите, не стесняйтесь.

«Пора, — решил Слободкин. — Самое время про Ину. Как бы только начать половчее?»

Радвогин уже встал из-за стола, подошел к Сергею ближе, сейчас скажет: «Заходите, товарищ Слободкин…»

— Товарищ Радвогин, не могу больше задерживать вас. У вас тут тоже…

— Ты что, обиделся? Да? — неожиданно перешел на «ты» секретарь. — Ну и правильно сделал! Затянули мы с ответом на твою личную просьбу. Безбожно затянули! Но, поверишь, по-настоящему руки дошли только несколько дней назад. Я сам интересовался…

— Не нашлась?.. — перебил его Сергей.

— Должен тебя и обрадовать и огорчить, если можно так выразиться.

— Была и уехала? — спросил упавшим голосом Слободкин.

— Ты прав. Была. И уехала. Но куда? — Радвогин посмотрел на карту, занявшую добрую половину стены его кабинета.

По карте широко, от края и до края, разбежалась лесенка красных флажков на булавках. Слободкин молча прошелся по ней глазами — вверх и вниз, раза два по каждой ступеньке.

— Неужели?..

— Точно. На фронт, добровольцем. В Действующую армию.

— Ошибки не может быть? Ты уверен? — Слободкин не заметил, как тоже перешел с секретарем на «ты».

— Мне заявление твоей Ины по телефону читали. Человек, скажу тебе, настоящий!

Сергей налил себе полный стакан воды из тяжелого, треснутого и склеенного изоляционной лентой графина, но пить не стал. Так и застыл перед Радвогиным со стаканом в руке, беззвучно роняя из него на пол большие, тяжелые капли. Множество чувств вскипело в сердце Слободкина одновременно.

Чувство гордости. «Вот ведь, в самом деле, девчонка какая! Кто бы подумать мог? А?..»

Чувство тревоги. «Когда увижу теперь? И увижу ли вообще?»

Чувство зависти. Да, и оно тоже. «Парашютист, столько раз смотревший смерти в лицо, вынужден отсиживаться здесь, в тылу, без оружия. Ина, за всю свою жизнь не сделавшая ни единого выстрела даже в тире, лежит в окопе с автоматом в руках, и перед ней немецкие танки…»

Это, последнее, Слободкин представил с такой наглядностью, что увидел даже два острых локотка, глубоко вонзившихся в сырую весеннюю землю, и до боли в собственных суставах ощутил, как студено-холодна та земля…

— Только бы ничего не случилось… — Это Слободкин сказал уже вслух, не стесняясь Радвогина. — Как ты думаешь, где она может быть сейчас?

— При первой возможности наведем справки, но дело такое, сам понимаешь, служил…

«Служил! Знал бы ты, секретарь, за какое место задел, так, может, выбирал бы слова».

— Расстроен, Слободкин? Да?

«Соврать? Значит, унизиться. Правду резануть? Еще хуже. Полправды? Сказать только о том, что горжусь Иной, что завидую ей? Сразу увидит — правда, да не вся. Стало быть, неправда. Есть же счастливцы на свете! Им слукавить — все равно что наряд схлопотать. Смолчать — и то лучше. Смолчу».

Поняв состояние Слободкина, Радвогин сказал:

— Так не забудь: если что понадобится, заходи. Я тоже к тебе заеду. Прямо на занятия, можно?

В эту минуту резко зазвонил телефон. Секретарь быстро поднял трубку:

— Радвогин слушает. Здравствуйте, товарищ Строганов! Давно не был? Болел целый месяц, только третьего дня вышел. Без осложнений. Спасибо, товарищ Строганов, ни в чем не нуждаюсь. Честно. Может, от обкома какая-нибудь помощь заводу требуется? С дровами плохо? Для детского сада? Так, так, так…