С любовью из Абхазии

Вика нырнула под одеяло. На улице уже рассвело, город готовился к привычной суете. Вика попыталась уснуть, но сердце предательски колотилось – ей придется пойти на экскурсию с Джоном. Она попыталась продумать речь, как наконец прекратить эти назойливые ухаживания, но увы, ничего не приходило на ум…

Громко бранясь и хлопая дверью калитки, во двор зашла тетя Света. Она без умолку тараторила, что обязательно кого-то убьет, когда кого-то найдет. Милена, увидев старшую сестру матери мужа, выбежала что было духу из дома с младенцем на руках. Никогда она еще не видела интеллигентную тетю Свету в таком виде. Милене было совсем не понятно, почему родственница пришла с возмущениями к ней домой. Как выяснилось, в день исчезновения цветов кто-то видел припаркованную машину Джона возле ее дома.

– Тетя Света, не мог он так поступить. Обознались, видать. Для чего они ему? На продажу? Так не продавал он ничего в последнее время, я бы хоть денежку увидела! А он, напротив, пять тысяч для какого-то дела снял, а ведь ему покрышки нужны…

– Ой, девочка моя, не плачь. Я же не сказала, что это он. Я сказала: машину видели. Я же не хочу оклеветать своего же племянника? Цветов и так не вернуть, а вот его доброе имя можно. Я только рада буду, если это не он! Но если он! – вмиг лицо тети Светы побагровело, – убью! И не посмотрю, что он отец троих детей.

– Он даже мне цветочка не подарил. Тетя Света, не он это. Он не такой.

В дом ворвалась старшая сестра Милены, таща за руку своего ребенка:

– Я ему глаза выцарапаю! – старшая сестра Милены появлялась в их доме только по большим праздникам, – где твой муж-остолоп? Ой, тетя Света, извините, что буду при вас вашего племянника ругать, но это ни в какие ворота не лезет. Он подговорил моего ребенка, чтобы тот подговорил друзей из музыкальной школы, чтобы они выступили где-то перед отдыхающими в пять утра!

– А много цветов на этом выступлении не было? – включилась в диалог тетя.

– Про цветы не слышала! Но представьте себе, ладно моего ребенка, он взял чужих детей и повез куда-то выступать. В пять утра, когда родители спокойно спят, уверенные, что их дите в кровати! Он их забирает на заработки! – кричала старшая сестра на весь дом.

– На Джона это не похоже, не может быть, – едва выдавила из себя Милена.

Она понимала, разумеется, что два таких совпадения не случайны и вряд ли Джон совсем не имеет к ним отношения.

– Милена, ты – моя родная сестра! Ты понимаешь, ладно я тут кричу со зла, но другие родители могут и в милицию обратиться. Где твой муж? Пусть он все объяснит, – после слов сестры Милена уже заревела в голос.

В дверях появился обеспокоенный Энверчик:

– Мама, что случилось? Почему ты плачешь? Что-то с папой? Он умер? – не дожидаясь ответа, он заплакал в один голос с мамой.

Услышав плач старшего брата, к нему присоединился и второй. Рыдание в три голоса и крики разбудили младенца. Тетя Света, услышав рыдающее в унисон семейство Джона, схватилась за голову и со словами «не дай Бог» стала оплевывать весь дом, невестку и детей. Наконец успокоилась и старшая сестра Милены. Тетя Света заварила крепкого чаю, старшая сестра укачивала младенца, дети ушли в свою комнату. Как только воцарился покой, из детской донесся смех, а Милена вытерла с лица слезы, в дом вошел в больших солнцезащитных очках Сохо. Увидев трех женщин, он зло произнес:

– Я, конечно же, извиняюсь! Я звал-звал, но никто не слышал. В общем, я быстро. Увидите Джона, передайте, что я его где поймаю, там ему руки и поломаю. Мы, значит, его за правое дело массой побили, а на нем царапины нет. Он, видите ли, там поет, здесь танцует – на широкую ногу живет. А мы люди правильные, за свое правильное из дома выйти не можем, – Джон снял очки и показал гематому под глазом, – один раз ударил и такой синяк поставил, что людям не покажешься.

– Может, Джоника кто-то проклял? – предположила тетя Света вслед уходящему Сохо, – так не бывает, чтобы во всем один человек был виноват. У меня есть знакомая гадалка, надо бы к ней сходить…

При этих словах Милена вздрогнула, сложила ладони вместе и поднесла их к губам, прося защиты у Всевышнего.

13

Серый жигуль мчался по шромской дороге прочь от городской суеты, лишних взглядов и зоны доступа мобильной сети. Джон рассказывал об уникальности Абхазии, о своем непростом, но интересном детстве, о том, как стал бизнесменом, о планах на будущее. Виктория, с неохотой согласившаяся сесть на переднее сиденье, то и дело зевала – сказывался предрассветный концерт и малоинтересный монолог. Другое дело Джон – организовал концерт, переделал кучу дел и продолжает крутить баранку, излучая бодрость и позитив. Виктории уже надоело анализировать все эти ситуации, она с восторгом любовалась этим надоевшим ей человеком – насколько же прекрасен мужчина, имеющий цель! А цель – это сила! И чем больше желания, тем больше силы.

Автомобиль остановился в двух метрах от речки. Это был джокер из рукава Джона! Островок прохлады в этом море изнурительной жары, потрясающая природа… Вика решила напомнить, что договор был только про поездку:

– Джон, большое спасибо за экскурсию. Мне очень понравилось. Теперь поехали обратно, и давай на этом уже точно поставим точку!

Джон сделал вид, что ничего не услышал – достал из багажника плед и пошел собирать дрова. Виктория обреченно села на заботливо расстеленный мягкий пушистый плед и стала любоваться белыми облаками, плывущими по прекрасному небу Абхазии… Незаметно для себя она крепко уснула. Когда она открыла глаза, Джон деловито, по-домашнему, нанизывал мясо на шампуры. Свиная шейка пахла просто восхитительно, угли трещали от капавшего жира, повсюду витало ощущение спокойствия и уюта. Вику на мгновение накрыло горькое чувство предательства себя, своим принципам, Игоря, наконец. Джон тем временем раскладывал тарелки, разломал лаваш в миску, нарезал сыр.

– Виктория, сходи, пожалуйста, до речки, там справа маленький сюрприз отдыхает.

Вика переключилась от не очень убедительных страданий на хозяйственность.

– Пошарь рукой в воде!

– Вино! – Вика рассмеялась, вытащив из воды баклажку с янтарной жидкостью.

Джон разлил вино в пластиковые стаканы и подчеркнуто галантно протянул один Виктории. Она робко попыталась отказаться, но все-таки приняла его из рук Джона. Раз за разом Джон говорил тосты. Виктория, прекрасно знающая русский язык, даже представить себе не могла о существовании таких аллегорий, таких сюжетных линий! Что самое романтичное – во всех этих тостах главным персонажем была она! Таксист, выросший в традиционном обществе, мог говорить тосты часами! Он восхвалял природу, славил Абхазию, молился Богу, и при каждом удобном случае делал комплимент Виктории. Женщина таяла то ли от жары, то ли от слов, то ли от невиданного количества теплого внимания, так неожиданно свалившегося на ее голову.

– Нда, однако худеть буду дома, как-никак один раз живем! – с этими словами Вика сняла с очередного шампура большие сочные куски мяса, – Джон, мы как дикари – никаких тебе приборов, все руками. Не подцепить бы чего!

– Исключено! – припечатал Джон, подливая вино в неустойчивый стаканчик, – мы много что едим руками и как видишь – все здоровы! Взять, к примеру, наше национальное блюдо мамалыгу. Обязательно как-нибудь свожу тебя его попробовать и научу правильно есть.

Когда с трапезой покончили, Джон достал из багажника гитару и забренчал по струнам. Тосты он говорил однозначно лучше, там он был в родной стихии. Но в его игре тоже что-то было, может, незнакомые мотивы, а может, он становился каким-то своим, каким-то уже не таким назойливым. Вика попросила инструмент. Она уже много лет не играла, но вино лишило ее всяческого стеснения. Ей захотелось спеть «Кукушку». Не напрягаясь, Вика исполнила так искусно, как не получалось никогда раньше.

Вдоволь напевшись, они отправились гулять. Они поднимались и спускались по крутым склонам, Джон заботливо предлагал руку на сложных тропах, Виктория благосклонно ее протягивала. На обратном пути она глубоко выдохнула и попросила привал. Джон тут же схватил ее на руки и понес к машине.

По возвращении на поляну они обнаружили, что стало людно. То тут то там расположились шумные компании. Джон быстро смекнул, что среди них могут быть знакомые, предложил свернуться, а там по дороге что-нибудь да нарисуется. Вика сетовала на усталость и просилась в номер, намекая, что есть завтра. Джон, довольный сменой с категорического «нет», на неуверенное «быть может», как опытный доминошник докручивал свой камень.