С любовью, верой и отвагой

— Ты опять за старое, — начал он, прохаживаясь по комнате. — Хочешь опозорить здесь меня, себя, всю нашу семью? Виданное ли дело! Госпожа Чернова — вроде конюха!.. Как только ты посмела взять лошадь?

— Просто я их люблю, — ответила Надежда, спокойно наблюдая за мужем.

— Я запретил тебе!

— А я не могу выполнить твоего запрета.

— Не можешь?

— Нет.

— Так я сейчас заставлю!

Он бросился к ней, но Надежда вскочила с места и, опередив мужа, дала ему пощёчину. Василий охнул и покачнулся. Ром был слишком крепким, он не рассчитал его действия и теперь с трудом соображал, как поступить дальше. Ссора вышла из-под его контроля, он не ожидал такого поворота событий.

— Ты... ты... — зарычал он. —Ты сейчас пожалеешь об этом!

— Может быть. — Надежда отступила к камину и взяла в руки длинные каминные щипцы из кованого металла. — Но для начала я сломаю о твою голову сей инструмент.

— Положи их на место!

— Василий, я не сделаю этого, пока ты не пойдёшь и не проспишься. Ты снова пьян.

— Нет, я трезв! — В бессильной ярости он стукнул кулаком по столу, и там со звоном подпрыгнула посуда.

— Я сказала: ступай к себе. Вон отсюда!

— Дрянь! Мы ещё посчитаемся... — Василий, бормоча ругательства, шагнул к двери.

Непреклонный взгляд Надежды подгонял его. Ни капельки страха не было в нём, и это ошеломило Чернова больше, чем неожиданное оружие в её руках. Он добрел до своего кабинета и с треском распахнул там дверь. Ещё один стакан рома немного успокоил его нервы. После третьего стакана он заснул, склонившись над столом с опрокинутой бутылкой.

Оставшись одна, Надежда долго звонила в колокольчик, чтобы лакей убрал со стола. Это входило в обязанности Степана, камердинера мужа, но он появился не сразу. Прислуга, заслышав ссору между господами, попряталась по углам. Зато вместе со Степаном в столовую пришла и кухарка Марфа, его жена, и нянька Наталья. Они быстро навели порядок. По их подчёркнуто подобострастным взглядам Надежда догадалась, что они знают, чем кончилась ссора, и признают её победу.

Но сама она победительницей себя не чувствовала. Ей впору было плакать на руинах семьи чиновника Чернова. Выходя замуж, она верила в библейский завет «Жена да убоится мужа своего» и вкладывала в слово «убоится» много значений: любит, уважает, признает главенство. Сначала разрушилась любовь, потом ушло уважение, а сегодня было покончено с главенством...

Василий проснулся среди ночи и в удивлении огляделся. Он сидел за столом в форменном фраке и жилете. Никто не раздел его, как это бывало прежде, не постелил ему постель, не уложил туда, заботливо прикрыв одеялом. Его оставили, о нём забыли. Но почему, что случилось днём?

Поднявшись, он начал искать по шкафам спиртное и ругать себя за непредусмотрительность. Бутылка рома, которую он откупорил перед обедом, была последней. В ней кое-что оставалось, но совсем немного. Чернов выпил, смочил в кувшине с водой полотенце, повязал на голову и лёг на диван. Мысли постепенно прояснялись.

За обедом произошла ссора, вернее, это он затеял её. Он хотел побить жену, которая взяла себе слишком много воли. Но получил пощёчину сам и покинул место схватки. Тем не менее порядок восстановлен, потому что в семье командовать должен кто-то один. Выходит, это — Надежда.

В угнетённом состоянии духа, чувствуя слабость во всём теле и жуткую головную боль, Василий поплёлся на женскую половину дома. Дверь в спальню жены была закрыта на ключ, но он, не смутившись этим, стал стучать и звать супругу. Он был уверен, что она не спит.

— Что тебе нужно? — раздался её голос за дверью.

— Душенька, ангел мой, не сердись на меня. Такие неприятности на службе, что голова кругом идёт. Я погорячился...

— Василий, ты помнишь, что ты делал, что ты говорил?

— Помню, душенька, помню.

— Ну и дальше?

— Прости меня.

— Сто раз слышала.

— Надя, век каяться буду, но не век грешить. Я люблю тебя, так и знай.

— Полно, Василий! — Надежда вроде бы смягчилась. — Третий час ночи. Завтра на службу не встанешь.

— Пожалуй ручку в знак примирения, душенька, — сказал он и прислушался: откроет или нет?

Ключ в замке повернулся, дверь приоткрылась. Ловкий супруг запечатлел поцелуй на ручке, на локотке, на шейке и на щёчке, но на приглашение в спальню сегодня не рассчитывал. Прижав дражайшую половину к сердцу, Чернов только вымолвил: «Как ты хороша, любовь моя!» — и отправился восвояси.

Надежда не поверила ни единому его слову. Перед ней ещё стояло лицо Василия, искажённое гримасой ярости и злобы, когда после обеда он кинулся к ней драться. А теперь пришёл среди ночи искать нежности и ласки. Где он был искренним: когда хотел избить её или когда хотел поцеловать...

Её раздражала эта двойственность его натуры. В глубине души Надежда уже считала своего благоверного обманщиком и трусом. Сама она была из той породы людей, которые готовы отвечать за все, содеянное ими, идти в любом деле до конца и никогда ничего не бояться.

В эту ночь она решила уехать от мужа. Пусть Василий поживёт один и разберётся в своих чувствах к ней. Надежда долго обдумывала план отъезда и осуществила его, когда в середине февраля 1806 года Василий уехал в командировку в Вятку. Она взяла с собой Ванечку, няньку Наталью, ящик книг и два сундука вещей. В гостиной на столе она оставила записку для Чернова, что находит нужным прервать их супружеские отношения на некоторое время.

4. ВОЗВРАЩЕНИЕ В САРАПУЛ

С этого времени я была всегдашним

товарищем отца моего в его прогулках

за город; он находил удовольствие учить

меня красиво сидеть, крепко держаться

в седле и ловко управлять лошадью.

Я была понятливая ученица; батюшка

любовался моей лёгкостью, ловкостью

и бесстрашием; он говорил, что я — живой

образ юных его лет и что была бы подпорою

старости и чести имени его, если б родилась

мальчиком!

Н. Дурова. Кавалерист-девица. Происшествие в России. Ч. I

Анастасия Ивановна в это время была в Перми на лечении у доктора Граля. С осени она чувствовала недомогание. Все знакомые советовали ей поехать к знаменитому врачевателю, и зимой городничиха решилась на это, потому что боли делались все нестерпимее и сильнее. Только это спасло Надежду от грандиозного скандала. Уж родная матушка не спустила бы ей бегства от мужа и заставила бы тут же вернуться к Чернову в Ирбит. Никто в доме не посмел бы тогда защищать беглянку.

Но в отсутствие суровой хозяйки Андрей Васильевич принял дочь с внуком мирно и добродушно. Он сам отчасти пребывал в таком же сложном положении. По требованию жены городничий расстался со своей пассией из красильных рядов и даже выдал её замуж. Но Анастасия Ивановна уехала, и он завёл новую содержанку.