С негодяем интересней

— Не правда, — она наклоняется над столом. — К дочери вы испытываете любовь и трепет. Переживаете за неё. Балуете. Она ваш стимул. С её помощью, вы нашли в себе силы идти дальше, а, значит, не всё ещё потеряно.

А ведь так и есть. Я никогда не смотрю на свою дочь, как на частичку Влада. Она моя. Мой носик, мои глазки, мамина дочь.

— Да, вы правы, — соглашаюсь с ней. — Но след, рубец от этих ядовитых отношений остался. Он будет иногда болеть, ныть на непогоду, кровоточить в определенные моменты. Но с этим можно жить.

Беру стакан воды в руки и отпиваю несколько глотков. Впервые нет отрицания. Все что она мне говорила ранее, постепенно обтачивало мой камень, омывало водами, проникало в меня.

— А ваши друзья? Где они теперь? — теперь она садится в более расслабленную позу, кладет перед собой руки. Словно в данный момент я разговариваю с доверенным лицом, может даже другом. — Я заметила в какой-то момент ваша подруга Яна, покинула вас. У вас Вас появилась совершенно в другая компания.

— Когда ты встречаешь парня, твои, казалось бы, подруги, видимо заранее признавая свой проигрыш исчезают. На твоем примере идут устраивать свою жизнь. А когда начинается семейная жизнь, сохранить друзей вообще практически невозможно. Настолько затягивает рутина, проблемы как клубок ниток накапливаются, и ты теряешь последние связи. Из моих друзей осталась только Таня, она правда переехала в другой город, но мы созваниваемся. Дамир женился и стал не достигаемой семейной личностью. Яна вышла замуж и потерялась, точно так же, как и я в своё время. В общем, все устраивают свою жизнь, а я свободна и одинока, — кривлю лицо.

— Ну, а Дима? — вижу заинтересованный блеск в глазах психолога.

— Димка? — я действительно удивлена ее вопросом. — А он просто исчез, когда был так необходим. Но знаете, иногда приходят открытки, никем не подписанные, красивые из разных городов. Я предполагаю, что они от него, — убираю прядь волос за ухо. — Даже интересно было бы сейчас его увидеть, — я хмыкаю.

— Получается, вы, и правда его не любили? — приподнимает бровь. — Мне хочется, чтобы сейчас была дружеская беседа, то чего вам не хватает, — отвечает она, когда я удивлённо приподнимаю брови.

— Нет, правда, нет. Он хороший парень и всё такое, но он лишь друг. Его друг, оговорюсь. Я очень хочу, чтобы он был счастлив, — совершенно честно отвечаю психологу. — Я никогда не воспринимала его как мужчину своей жизни, он не герой романа хорошей девочки.

Она меняет положение тела, подпирает лицо рукой.

— Странно, я видела какой-то тайный умысел в ваших дружеских отношениях. Итак, сейчас вы и ваш бывший муж видитесь? — внимательно смотрит и встаёт.

— Нет, после запрета он не может ко мне приближаться, только дочь выходит к нему. Я в какой-то момент перестала бояться его, слушать, что он говорит. Даже его претензии потеряли эмоциональную окраску. Я даже поймала себя на мысли, что мы были слишком молоды для каких-либо отношений, — уверенно отвечаю.

— Какие чувства вы испытывали в прошлом к Владу? — не могу скрыться от её прожигающего и, заглядывающего в душу, взора.

Закрываю глаза и медленно выдыхаю. В памяти всплывают хорошие и плохие моменты, которые никуда не испарятся.

— Я не знаю. Уж точно его невозможно забыть. Это больная любовь с каким-то преподношением себя в виде жертвы. Он был дан мне для того, чтобы я научилась отказывать и не жалеть. Я бы сказала, что мне всё равно, но это было бы вранье. И как бы то ни было, я обдумываю многие эпизоды. А, что было бы если…Но все меркнет, и мне уже точно меньше всего хочется думать о нем. — сцепив руки на коленях, рассматриваю маникюр.

— У Вас были отношения после него? — всё это время её ручка старательно выводит каждую букву.

— Желающие были, — смеюсь. — Но дальше объятий не заходило. Мне до этого времени казалось, я всё ещё болею им, есть какое-то чувства тоски по времени когда только все начиналось у нас. Ведь все могло быть иначе будь я более бойкой или… — замолкаю. — Может это какой-то стокгольмский синдром? А не плохая жертва из меня вышла? — искренне смеюсь над своими словами.

— Интересно, а сейчас? — она удивлена моему смеху и вообще отношению ко всему.

— А сейчас после всех сеансов с вами, я поняла, что нам даже поговорить было не о чем. Все проходило через его "контроль на линии". Обо все необходимо доложить, обязательно посоветоваться с ним, а он со своей мамой. Я была под постоянным контролем и давлением, — мне уже не так тяжело отвечать на вопросы. — Как люди читают романы с принуждением?

— У вас потрясающая улыбка, кстати, впервые вы улыбаетесь по-настоящему, не натянуто, открыто, — подчёркивает. — То, что с юмором ко всему относитесь, замечательно. Наверняка, и любви не было, не было общих тем, не было страсти. Так что же это всё-таки было?

— Такой туман в моей голове… густой и дурманящий. Вот такая первая любовь…Кто-то сбегал от нее, кому-то повезло с первого раза. А у меня был тренировочный павильон с миллионом препятствий.

— И вы его преодолели. Что особенно останавливает вас от следующих отношений? — вопрос ставит меня в тупик, я не особо над этим задумывалась.

— Наверное, я не верю в любовь. Хотя, нет, не так. Я постоянно думаю, что каждая дочь повторяет судьбу своей матери. Возможно, и я повторяю этот путь. По сути то, что происходило с моими родителями, настигло меня молниеносно. Я даже не успела среагировать. Но с другой стороны может я сама себе все надумала? Поставила «капкан» на хорошего парня и получила, что заслужила. Сейчас, я не думаю, что мужчина может любить меня такой, какая я есть. Тем более та, которой я стала, — замолкаю, обдумывая. — Не перестаю сравнивать себя с птицей Феникс. Как будто всё сгорело. Что — то надорвалось внутри и от прежнего жизнелюбия, легкого характера ничего не осталось. Я стряхнула тот живой улыбающийся образ, в помойку. Сняла слой кожи и другая я, более осторожная, теперь рассматриваю мужчин по критериям известным только мне. Они должны соответствовать слишком многому, не каждый поднимет эту ношу. К тому же я работающая мама, у меня постоянная потребность защищать моего ребенка, появились когти. Поэтому не было никаких развлечений до него, а тем более — после. Некогда, да и желания нет.

— И всё же, помимо этого есть ещё что-то? — спрашивает она меня.

Размышляю, рассказать, как есть на данный момент или в следующий раз? Хотя, сколько уже можно ходить на консультации. Я подсела на психолога, как на наркоту. Мне трудно дышать за пределами кабинета. Я уж не говорю о помощи другим людям.

— Я, как любая мать, переживаю, как другой мужчина будет относиться к моему ребёнку. Вообще как с моим опытом строить другие отношения? Я не хочу просто еще раз проходить через это. Но и степенный мужчина не будет мне интересен. Скорей всего я просто не готова, — не знаю, как еще объяснить свою позицию. — То есть я уже не жертва, я не хочу, чтобы меня жалели или защищали. Если мне надо будет дать сдачи, я с лихвой отплачу за все обиды. А делиться с каждым своей жизнью, чтобы он использовал меня, я не хочу. Отношения подразумевают доверие, которого у меня пока нет.

— Илона, вам просто надо начать жить. Встречайтесь больше с друзьями, если нет старых, найдите новых, развлекайтесь. Делайте то, что вы не делали. Вы должны понимать, что когда вам было восемнадцать, вы попали в водоворот событий. И всё, что вы увидели — не так красиво, как пишут в книгах и вещают по телевизору, — она встаёт и подходит ко мне. — Он просто не тот человек, Илона, — вкрадчиво говорит она. — Не ваш человек. Я думаю, мы с вами закончили, — она отступает от меня, закрывает легким движением руки мою папку, и маленький блокнот, я хмурюсь от ее реакции. — Вы больше не нуждаетесь в консультациях, в этом я уверена. Мне очень хотелось бы, чтобы в этот момент рядом с вами оказался человек, который подставит свое сильное плечо. Есть над чем работать, Илона, — она улыбается мне, я встаю, подхожу к ее столу и пожимаю руку. Не знаю, для чего я это делаю. Может, захотелось человеческого тепла?

Когда я направляюсь к двери, она вздыхает достаточно громко. Это похоже на тот звук, когда ты что-то забыл и срочно необходимо узнать. Поэтому я поворачиваюсь к психологу лицом.

— Илона из чисто женского любопытства, а Виталий? Что с ним сейчас? Вы так и не вспомнили, почему он вам так знаком? Мне очень интересна его судьба, — улыбается она и слегка краснеет.

— Медведь? Я бы назвала это знакомство длинною в жизнь…Он отголосок прошлого… — смеюсь я. — Все оказалось достаточно неожиданно. Мы с ним были вместе в садике, он всегда пел песню одного российского артиста и плакал. А в старших группах нас укладывали рядом на смежных кроватях, он тянулся ко мне и щекотал. Я хохотала, за это меня ругали воспитатели, а он делал вид, что спит, — смеюсь я. — Затем были танцы, он стал моим партнером до своего эпического падения и исчезновения. А дальше соседство. Предследует меня негодяй такой. Вчера ночью я получила от него запрос в друзья в социальных сетях. Странно что он меня все еще помнит.