(С)нежные чувства

Я вопросительно поднимаю брови, мол, как так вышло, и он объясняет:

— Полина — это девушка, с которой я встречался около полугода, а потом она исчезла. Я пытался выяснить, что случилось, но она снизошла лишь до сообщения: «Прости, так и так, вернулась к бывшему, люблю только его». В общем, в итоге я отступил, к тому же она куда-то переехала, да еще и номер сменила. Странички в соцсетях тоже удалила. В следующий раз Полина пришла ко мне, когда у нее уже была четвертая стадия рака, и врачи давали ей от силы полгода.

О господи, неужели это то, о чем я думаю? Полина ушла от Антона восемь лет назад, будучи от него беременной?

— Пришла и сообщила, что сама растила нашего сына, но теперь о нем некому будет позаботиться. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать! Я ведь ей говорил, как хочу детей. Оказалось, она просто мной воспользовалась. Ну, вроде как ребенка хотела, а семью — нет. Поэтому ушла от меня, как только забеременела.

Я чувствую в словах Антона скрытую многолетнюю боль и накрываю его ладонь своей, легонько сжимая. Пытаюсь представить, каково это — пропустить три года жизни Верочки, и сердце сжимается. Брр…

— Если бы она не заболела, я бы так и не узнал о том, что где-то растет мой сын, ты представляешь? Я дико на нее злился, если честно. Потом и на себя, что так просто отступился, не нашел ее. Может, все сложилось бы по-другому, кто знает. Максу, кстати, сказали, что я просто был в экспедиции. Впрочем, он об этом не особо вспоминает.

Антон разводит руками:

— Вот так вот я в один день и стал отцом шебутного трехлетнего пацана.

— Он у тебя классный! — горячо восклицаю я.

Я действительно так думаю. Мы недолго общались, но Макс уже проявил себя как очень интеллигентный, добрый, воспитанный и любознательный мальчишка. И с Верой, кстати, общается так, словно знакомы сто лет. Впрочем, в детстве всегда проще обзаводиться друзьями.

— А что насчет вас? — как гром среди ясного неба звучит вопрос Антона. — Отец принимает участие в жизни Веры?

И я чувствую, как щеки снова покрываются жгучим румянцем, потому что это та тема, за которую мне будет стыдно, наверное, до конца своих дней.

Глава 19

«Отец принимает участие в жизни Веры?» — такой простой и одновременно безумно сложный вопрос.

— Нет, не принимает, — в конце концов выдавливаю из себя я. — Пожалуйста, давай не будем говорить об этом?

Антон изгибает левую бровь в немом вопросе, но в итоге кивает.

Ну в самом деле, не рассказывать же ему неприглядную правду, он однозначно решит, что такая, как я, не годится ему в жены. Не то чтобы он меня звал замуж, но мало ли… Он мужчина видный, красивый и при работе, такого и без меня с руками и ногами оторвут.

А неприглядная правда, которую я скрываю, заключается в том, что я не знаю Вериного отца. Не помню даже его лица. Мы провели вместе сумасшедшую ночь на одном из местных курортов, и все на этом. И ладно бы я практиковала такое постоянно, так ведь нет — это был первый и последний раз.

Я пребывала в шоке несколько недель, когда узнала о последствии той ночи — беременности. Однако вопрос «оставлять ребенка или нет» даже не стоял. Оставлять. Да и врачи предупредили: сделаю аборт, возможно, больше никогда не смогу иметь детей.

Тогда я постановила так: если Бог решил послать мне ребенка таким путем, значит, так тому и быть.

Хорошо хоть, Вера на данном этапе удовлетворилась ответом, что папа у нее есть, просто мы не вместе, и я не знаю, где он. Я ведь действительно не знаю.

— Прости, что затронул эту тему, — вырывает меня из воспоминаний Антон и накрывает мою ладонь своей.

И снова я чувствую, как по руке вверх бегут приятные мурашки.

Смотрю ему прямо в глаза, и те все ближе и ближе.

Сейчас поцелует!

Я наклоняюсь вперед и вдруг ощущаю удар по затылку, а следом — холод. В меня прилетел снежок!

— Ай! — потираю ушибленное место, и вдруг откуда-то сбоку раздается тонкий детский голосок:

— Извините, я нечаянно.

Оборачиваюсь и вижу пацана лет десяти, а рядом с нашей лавочкой стоит второй и хихикает. Видимо, снежок предназначался ему.

Антон тоже едва сдерживает смех и начинает отряхивать мои плечи от снега.

— Очень смешно, — показушно бурчу я и насупливаюсь.

А потом вскакиваю, набираю в ладони снега, формирую снежок и бросаю его в Антона.

Тот не остается в долгу, и следующие пять минут я радостно визжу и бегаю от него вокруг лавочки.

В конце концов он ловит меня, мы оба смеемся, и вдруг он серьезнеет и кладет правую ладонь на мое лицо. Его большой палец скользит по моей щеке, а затем он сдвигает его ниже, касается нижней губы и проводит по ней. Смотрит на меня так, что я теряюсь в его взгляде и молча наблюдаю, как его лицо все ближе и ближе к моему, пока его губы не накрывают мои.

Мамочки! Я чувствую, как подкашиваются коленки от того, как он нежно, но в то же время уверенно прижимает меня к себе. По телу тут же разбегаются волны удовольствия, а голова начинает кружиться. Раньше меня так никто не целовал.

Чувство времени покидает меня окончательно, мне хочется раствориться в этом поцелуе, хочется, чтобы он никогда не кончался, а еще — чтобы нам не мешали все эти сто слоев одежды.

— Фу, папа! Ума не приложу, отчего взрослым так нравится обмениваться слюнями.

Я мгновенно отпрыгиваю от Антона, и мы вместе, переводя дыхание, смотрим на Максима. Следом подходит и Вера, которая не успела нас застукать.

Макс морщится и говорит:

— Я есть хочу.

Мы с Антоном переглядываемся, и я предлагаю:

— Тут в нескольких минутах ходьбы есть кафе. Зайдем?

Максим и Вера синхронно кивают, мы идем сдавать коньки, которые брали напрокат, и дружно топаем в нужную сторону.

Я иду рядом с Антоном и невольно трогаю чуть припухшие от поцелуя губы.