С первого вздоха

— Нет. Пока нет, — качнула головой, все еще улыбаясь. — Но они обязательно появятся в свое время.

— Жаль, — немного померкла его радость. — Но я буду ждать! Ты ведь позволишь старику принимать активное участие в их жизни?

Я поначалу не поняла, почему он об этом спрашивает, а потом вспомнила, что он вроде как виноват в смерти всех моих родных. Он виноват, а еще виноват мой дед погрязший в жажде власти и амбициях. Мой отец, которому не хватило ума увезти маму с этой планеты. И сама мама, которая не свалила отсюда вместе со мной на обычном корабле, а предпочла отправить меня в неизвестность отдав свою жизнь. Быть может я не права, но ни злости, ни обиды на короля у меня не было.

— Запомните свою просьбу! — снова рассмеялась, уже представляя, как король будет прятаться по углам от двоих сорванцов. — Когда вам захочется сбежать от собственных правнуков, помните, что вы сами просили об их присутствии в вашей жизни!

— Никогда не забуду, — серьезно кивнул король и несмело протянув мне руку, предложил: — Пойдем поедим, а? Кажется, я целую вечность бродил по этому болоту. Целую, голодную вечность!

Угрозы от этих двоих я не ощущала, никакого мужского интереса не увидела, а есть мне хотелось очень сильно. Мысленно пожала плечами и вложила свою руку в широкую, по мужски грубую ладонь, которая тут же аккуратно сжалась. Мы с Наримом пошли первыми, за нами… дядя… Мда, не слишком уж удобно не знать имени того, к кому возможно придется обращаться во время еды, а в том, что разговор будет, я уверенна.

— Меня Люба зовут, — решила представиться первой. — Полное имя Любовь.

— Любовь разрушила наш мир, Любовь его и спасет, — хмыкнул король. — Ко мне можешь обращаться Нарим или же просто дедушка. Мы семья и мне действительно будет приятно, если ты не будешь дистанцироваться от меня «величеством».

— Ваш мир разрушили вы сами. В частности мой дед. И руководила вами вовсе не любовь, — не согласилась я с Наримом.

— Широ, — оглянулся он на своего сына, — действительно любил твою мать.

— Но войны я не хотел, — отозвался, идущий за нами мужчина.

— Нет, не хотел, — тяжело вздохнул король. — И я до сих пор корю себя за то, что сделал.

— Из-за того, что едва не погубили мир? — придержала одной рукой полы длинного халата, спускаясь вниз по лестнице.

— Из-за того, что Широ мне до сих пор не простил смерти любимой женщины.

Тут уже я остановилась, обернувшись, чтобы посмотреть на сына короля.

— Я ее любил, но не хотел ее смерти, — проговорил тот едва слышно. — Луше живая и с другим, чем… — не договорил он, отведя взгляд и я поняла, что этот мужчина действительно любил мою мать.

— Тогда я не послушал своего наследника и отослав Его на дальние рубежи, напал на твоего деда. Я просто не мог смотреть на страдания сына, — вновь заговорил король и мягко потянул меня за собой. — А после, дорого заплатил за свои действия. Широ отказался от наследования и титул наследного принца перешел к его младшему брату. Но страшнее всего было осознавать то, что я сам, вот этими руками и своими действиями причинил своему ребенку еще большую боль.

— Оставим прошлое в прошлом, — напряженно предложил Широ и я была с ним полностью согласна.

Король, молча кивнул, соглашаясь с сыном и завел меня в довольно большую кухню.

ШИРО

— Мне жаль, что мама не смогла ответить на ваши чувства, — обернулась Люба ко мне. — Я бы гордилась, будь вы моим отцом, — сказала искренне, от всей души и начала медленно оседать.

Едва успел подхватить ее на руки.

— Отец!?

Руки тряслись, сердце громко бухало в груди. Я словно снова оказался в том храме, качая на руках любимую женщину и повторяя раз за разом одно и то же:

— Прости, прости, прости…

— Ты не виноват… Будь счастлив.

Это были ее последние слова, а через секунду, ее взгляд остекленел. Я пытался ее спасти, вливая свою энергию, пытаясь восполнить то, что она отдала, в попытке обезопасить свое дитя. Но даже находясь на пороге смерти, та, единственная ради которой билось мое сердце, не приняла от меня ни капли.

— Широ! Очнись!

Сквозь марево воспоминаний донесся голос отца.

— Ей нужна энергия!

— Не принимает, — покачал головой, все еще находясь в своих воспоминаниях.

— Это мою, она не принимает, а твою примет. Твоя энергия ближе к энергии Рагона, чем моя. Ну же, очнись! Ты обязан спасти ее дочь!

И я очнулся. Эта светлая девочка только что сказала, что хотела бы быть моей дочерью и она ей будет!

Моя энергия устремилась к Любе бурным потоком, но вливалась едва ли по капле.

— Не принимает. Почему и она не принимает? — поднял глаза на отца, который внимательно рассматривал грудь девочки, скрытую лишь тонкой тканью рубашки.

Руки действовали сами по себе. Успокоился, только тогда, когда укутал хрупкое, безвольное тело толстым халатом.

— Куда ты… — начал со злостью, но отец меня перебил.

На ее слишком тонкие каналы, всего лишь на энергетические каналы, — тепло улыбнулся, глядя на меня. — Они не развиты, словно она постоянно голодала. Попробуй окружить ее коконом своей силы и вливай по немного в каждый.

Присмотрелся и увидел то, о чем говорил отец. Предложенный им способ действительно работал. Люба принимала мою энергию, по капле, но принимала.

— Прости, — посмотрел на отца, а он стоит рядом, и улыбается.

— Ты оживаешь, — похлопал меня ладонью по плечу. — Она смогла сделать то, что не смог сделать твой сын. Эта девочка вернула тебя к жизни.

Я не знал, что на это ответить, по этому сел на стул, прижимая к груди свою девочку, ту, которая не была моей кровной дочерью, но которую приняла моя истерзанная душа.

— Посидите, пока я приготовлю нам поесть. Люба скоро очнется.

Я держал в руках ту, что так похожа на нее, но все же, отличия были заметными, да и чувства, что я сейчас испытывал, были вовсе не романтические.

Такая маленькая, хрупкая, худая до прозрачности. Все во мне кричало защитить, оберегать, нежить, баловать. Отец стоящий у плиты и бросающий на нас частые взгляды, испытывал те же самые порывы. Это заложено в нас природой, оберегать тех кто слабее, лайс, дающих не просто жизнь, но и силу достаточную для того, чтобы новые жизни смогли выжить.

Чем больше я чувствовал и размышлял, тем все меньше и меньше понимал Рагона. Он жив, с ним все хорошо в физическом плане, я это чувствовал так же как отец. Но понять его действий не мог, от чего злость плескалась внутри, грозясь пролиться на виновника ледяным потоком.