С петлей на шее

От такой отповеди Старшая Хранительница пошла пятнами. Заметила, что разоблачаемые от брони коммандос одобрительно закивали, недобро сощурила глаза:

— Ну это еще разобраться нужно, почему погибла Хранительница! Могли ли ваши действия быть преступными и следствия…

— Хранительница! — наконец рявкнул Борзов, отвлекаясь от вертолета. — Пока я еще здесь главный! И никому не позволю инкриминировать моим солдатам недоказанные преступления! Это вам ясно?!

Веселкова окаменела. Смерив ненавидящим взглядом меня, сквозь зубы ответила:

— Ясно, генерал.

Потом развернулась, махнув рукой двум амазонкам, и выскочила из ангара. Девушки, словно тени, исчезли вместе с ней. В пыльном и темном ангаре вдруг сразу посветлело и даже стало легче дышать. Техники, что замерли в ожидании скандала, с неохотой вновь вернулись к своим делам. Только старый пропойца завгар так же продолжал копаться в ящике с инструментом, явно не интересуясь ничем, кроме своего похмелья.

— А ты молодец, хантер, не дал себя в обиду, — хмыкнул генерал, подходя ближе. Потом понизил голос, доверительно сообщив: — Но ты все равно поаккуратней. У этих сук все больше власти. Тут вчера, после вашего вылета, собрание было. Почти демонстрация. И знаешь что?

— Что? — послушно спросил я, видя, что Борзов терпеливо ожидает вопроса.

— Гражданским до смерти надоела спокойная жизнь. Почти все население единогласно проголосовало за власть Хранительниц. Даже «отставные»!

Я с наслаждением сбросил последнюю пластину, принялся разминать спину. Но, услышав слова генерала, удивленно вскинулся:

— Даже амебы?!

— Даже они, — хмуро подтвердил Борзов. — Хранительницы назвали их героями покруче вас, хантеров. Мол, пока вы с пистолетиками прохлаждаетесь, «отставные» здесь всю погоду делают. Строят, убирают, укрепляют. Короче, чуть ли не благодетели великие! А то, что они, сволочи, в «метель» до дрожи в коленях боятся сунуться, чтобы жрачку найти, никто и не вспоминает!.. Короче, эта Веселкова та еще штучка. Это про нее, будто жена пошла на выставку змей, а вернулась с медалью за первое место!

Я озадаченно потер лоб. Слишком много новостей свалилось на меня в последние сутки. Хранительницы, хренова демонстрация, свободы «отставных».

— Короче, мы крайние? — устало спросил я.

— Угу, — подтвердил Борзов, возвращаясь к вертушке. — Но ты пока, хантер, не забивай себе этим голову. Сходи домой, остынь. Мы с ребятами сами разберемся, что здесь к чему. Опять же, медикаменты распакуем. Твоих похороним… Нет! Все-таки ты молодец! И вертушку вернул, и такую кипу лекарств вытащил! Эх, сокол, тебя бы к ордену!

— На что мне его цеплять? — кисло спросил я.

Проследив взглядом за опасливыми и брезгливыми движениями солдат, что вытаскивали из чрева вертушки тела хантеров, я направился к выходу. Без массажа, крепкого сна и чашки кофе я не проживу и дня. В голове билась только одна мысль: «Только бы Вичка не начала всегдашней истерики! Или пусть начинает, но только после сна! Иначе застрелюсь! Ей-богу, а ведь застрелюсь!»

Неожиданно я вспомнил. Замер на полпути к выходу, вновь вернулся к Борзову, что сюсюкался с поцарапанной крысами обшивкой.

— Генерал, похоже, что отдых пока откладывается, — наклонился к уху Борзова я.

— Что такое? — дернул головой генерал.

— Там, возле вертушки, я перехватил передачу. Похоже, что кроме нас здесь есть еще выжившие.

Генерал разом потерял интерес к вертушке, изменился в лице.

— В рубку, быстро!

2

Я уныло ковырялся в пачке, раздумывая, закурить или нет. Три помятых сигареты — это все, что у меня осталось. И неизвестно, когда предстоит следующий рейд, чтобы вновь испытать удачу найти горькое зелье.

В рубке собрались все, кто имел хотя бы малейшее отношение к управлению в Гарнизоне, начиная от самого генерала, заканчивая хантерами. И, конечно, особняком держались Хранительницы с Веселковой во главе. Главная амазонка упорно игнорировала меня, нервно покусывая губу. Наверное, обиделась. Ну нельзя же быть такой обидчивой… хе-хе…

Места для всех не хватило, а потому большинство хантеров замерло у стенки, уступив стулья амазонкам. Но те упорно стояли, по-глупому доказывая самодостаточность. Ха, как будто не они оставляли объявления на «Тоске»!

На сбитом из фанерных листов столе расстелили большую карту Москвы. Над картой склонился Борзов и несколько хантеров из тех, кто продвигался дальше всех к Кремлю. Но по тому, что я и раньше слышал, больше трех четвертей пути нам не известны. А значит, изучение карты носит скорее символический характер. Хотя Борзов занудно и педантично вновь и вновь проверял исхоженные маршруты.

Остывший кофе не принес желаемого наслаждения и казался отвратительно кислым. Что в принципе было не далеко от истины, если учесть, что срок годности, наверное, давно истек. Да и условия хранения явно нарушались. Пролежал такой кофе подо льдом года два, слипся, покрылся грибком. А потом оказался на пути хантера, что радостно приволок находку в Гарнизон. Но грех жаловаться! Первое время мы радовались даже мясу с личинками. Прожаришь такое, а потом ешь с закрытыми глазами. Только бы в этот момент не думать, что у тебя так нежно тает на языке, черви или мясо… или все вместе…

Я вновь заглянул в смятую пачку, уныло убедился, что сигарет больше не стало. Спрятал в карман, чтобы через пять минут снова достать.

— Хантер Керенский, подойди, — качнул головой Борзов.

Я тяжело поднялся со стула, покачнулся. Усталость давала о себе знать, да и недолеченные раны болели. Хотелось прямо сейчас отправиться в медицинский блок и на собственном опыте испробовать обезболивающие препараты, что мы притащили. Но вместо этого я подошел к столу.

— Вертолет вы обнаружили здесь? — в сотый раз уточнил Борзов.

— Так точно, — согласился я, указывая пальцем.

В принципе, в этом не было необходимости. Еще при первом своем докладе на карте были скрупулезно отмечены все места, что касались последнего рейда.

— Выходит, что эти новые выжившие были рядом. Коммуникаторы не берут на расстоянии больше двадцати метров. Так?

Я пожал плечами.

— Наверное.

От стены отлепился один их знакомых хантеров, Миша Девайс, бывший компьютерный техник до Катастрофы.

— Н-не совсем т-так, г-генерал Б-борзов, — заикаясь, сказал он. — Если с-сигнал п-передается достаточно м-мощной станцией, т-то ком-ммуникаторы смогут его прочесть.

— Т-то есть? — не понял Борзов, подергивая щекой.

— Миша хочет сказать, — остановил я новую порцию фрагментированной речи. — Что если сигнал шел, скажем, с вертушки или самолета… или с радиостанции, то мы бы вполне четко его приняли. Не обязательно, что выжившие были рядом. Да и шум вертушки мы бы услышали… наверное.

Генерал с мрачным видом кивнул, словно отказываясь от ленивой надежды обнаружить выживших прямо под боком. Почему-то всегда трудно отказаться от мысли, что халявы не будет и придется потрудиться. Сколько раз уже обжигались на синдроме «золотой рыбки», а все равно упорно лезем снова!