С петлей на шее

— Офицерскую.

— В вашу офицерскую нам наведываться нет смысла.

— А эвакуированные люди? — в упор спросил я. — Мы им помогать не станем?

Дэйсон глаз не отвел. Твердо и убедительно ответил:

— Если в Гарнизоне этих тварей много — отбиваться в любом случае придется вместе с людьми из медблока. Иначе самим нам не пройти. А если тварей мало, так в медблоке хантеров полно — и без нас справятся.

— Хантеров-то полно, а женщин еще больше.

— И Хранительниц тоже, — раздраженно бросил Джексон, затаптывая окурок. — И карцер есть, и оружие, и будет кому нас вздернуть. Не глупи, хантер! Если собрались уходить, нечего забивать башку подобной чепухой.

Вот так. Все просто и понятно. Для американцев цель одна — свалить из горячей точки. Да еще и прихватив с собой кучу припасов. Лакомый кусочек, что ни говори. И, черт возьми, как же не хочется оказаться в ситуации предателя, когда помогаешь потенциальному врагу. Только вот и выхода нет, чтобы думать о том, как же остаться беленьким и правым.

Сообщать же пиндосам о том, что у меня неспокойно на душе не из-за возможной атаки «обезьян», а из-за неизвестной судьбы Вички, не хотелось. Жива ли она? Может быть, лежит сейчас раненая, в крови. А я уходить собираюсь… хотя как я узнаю ее судьбу? Зайду в медблок и попрощаюсь? Уж лучше верить в то, что Вичка осталась цела и успела эвакуироваться. А потом дождется нашего победного возвращения.

Впрочем, Дэйсон оказался на удивление понятливым. Опустил щиток и по внутренней, тщательно настроенной волне передатчиков, сказал:

— Не терзайся, хантер. Если найдем Гарнизон, значит, вернемся и поможем твоей подруге. Ну а если нет…

Я кивнул. Все и так понятно.

— Ну что? Идем? — раздался в наушниках чересчур бодрый голос Скэндела.

Я снова кивнул. Говорить больше не хотелось.

Мы молча двинулись к двери. Затухающее пламя пожара подсвечивало черноту угла зловещим багровым светом, придавая обстановке торжественное настроение.

Дверь, преградившая дорогу «обезьянам», как будто сошла с картинок о подводных лодках. Из нескольких слоев металла, овальной формы, с вентилем-ручкой. Рама двери намертво влита в бетон, не выломать, только стену взрывать. Дверь и тогда целой останется.

В голове промелькнул вопрос: почему тогда эвакуировали не на жилой этаж, а в медблок. Лишний риск для людей, ведь здесь явно безопасней. Но ответ не замедлил себя ждать.

В вентиль двери оказался всунут толстый разводной ключ, заклинивая механизм открытия. Будто снаружи «обезьяны» могли открыть…

— Гляди-ка, — настороженно хмыкнул Джексон. — Успели-таки ребята дверь заблокировать… значит, этот этаж уже очистили.

Я еще раз окинул взглядом тела поверженных хантеров, что ценой своей жизни обеспечивали безопасность людей. К горлу подкатил комок, невольно захотелось отдать честь погибшим людям, несмотря на циничную мысль о том, что хантеры в первую очередь защищали себя.

— Готовы? — в последний раз уточнил Джеймс.

Увидев наши синхронные кивки, американец вытянул ключ из вентиля. Не успел коммандос коснуться вентиля, как тот начал быстро и со скрипом вращаться. Три оборота, стоп, клин…

Дверь мощно рванулась наружу…

— Твою мать… — остаток фразы Дэйсона потонул в грохоте автоматной очереди.

На доспехи коммандоса брызнуло красным, тотчас же за дверью раздался наполненный болью рев. КАт Дэйсона выплюнул короткую очередь и замолк, равно как захлебнулся болью крик твари.

Мы одновременно с Джексоном подскочили к дверному проему, готовые уплотнить огонь. Но это было уже лишним.

На устланном металлическими плитами полу лежал посеченный пулями труп «обезьяны». Из широкой груди все еще фонтанировала кровь, левая лапа содрогнулась в конвульсии, затихла. Вывалившийся из клыкастой пасти раскаленный язык твари ронял на шерсть кровавую слюну. Из-под туши быстро растекалась лужа крови.

Скэндел, обойдя оторопевшего от неожиданности Джеймса, просунулся в люк. Не упуская из виду труп, вышел на «лестничную площадку», осмотрелся.

— Вроде бы никого… — даже через бронированный комбинезон было видно, что коммандос изрядно напуган.

Джексон повернулся к нам, кивнул на труп «обезьяны», отрывисто спросил:

— Это она открыла дверь?!

— Да хрен его знает! — тихо рявкнул Дэйсон, все еще под впечатлением от неожиданного нападения. — Дверь вдруг рванулась наружу, будто дернул кто.

Я поднял руку, призывая к тишине, прислушался. Вроде бы наверху раздались чьи-то аккуратные шаги, шорох.

— Хорош, фантазеры! — прикрикнул я, чувствуя, что и сам начинаю мандражировать. Все эти разговоры о разумности явно несут какой-то сумасшедший характер и только понижают боевой дух. Дают минус один к атаке. Нужно действовать, иначе просто запремся внизу да будем дрожать, как пугливые мыши. — Начинаем движение.

Окрик подействовал. Коммандос одновременно вытянулись по стойке смирно, будто на плацу, замолчали. Но Джексон не перестал коситься на «обезьяну».

— КАты перевести в режим дробовика, — так же коротко приказал я. Крупнокалиберный дробовик как нельзя лучше подходит для боя в узких коридорах. Автоматные пули нам еще пригодятся, а для «обезьян» они как нож для масла. Режет на части. — Двое идут впереди. Джексон, ты прикрываешь. Вперед не отвлекайся, не то всем достанется. Контролируй спину.

— Понял, сэр, — спокойно, без эмоций отозвался Джексон на полном автомате.

Да уж, армейская дисциплина чего-то да стоит. Выправка на раз отучает солдата думать, въедается в разум, как клещ, приучая выполнять приказы на уровне одних рефлексов.

Так же молча, отложив на будущее бессмысленные разговоры о разумности тварей, я шагнул в проход.

«Лестничная площадка», квадрат бетонного пола три на три метра, пуста. Железная лестница, что тянется четырьмя суставами вдоль стен, тоже. А вот верхняя площадка осталась в темноте. Судя по всему, единственную лампочку под потолком расколотили во время битвы при эвакуации.

Я вскинул КАт, обшаривая лестницу взглядом. Интеллектуальный прицел показал полное отсутствие органики в помещении, угодливо просканировал дистанцию до потолка — ничего.

— Идем.

Я ступил на первую ступеньку. Гулкий звук соприкосновения металла о металл был едва слышным. Еще один шаг. Потом еще. Забираться слишком высоко не стоит, хоть прицел и показывает отсутствие целей.

Нужно идти аккуратно, а то как бы ни пришлось съезжать обратно на собственной… гм, на голове, скажем.