С пляжа к алтарю, или Танго курортной страсти (Искусительница, или Капкан на ялтинского жениха)

Когда я допивала компот, ко мне за столик подсел Пётр и добродушно спросил:

— Ну что, настроение боевое? Я уже по поводу коктейлей дал распоряжение. Клиенту — коктейль, а тебе — сок, ничем не отличающийся от коктейля, чтобы ты у меня всегда на работе трезвая была. Ты только смотри мне, работай с головой.

— Это ты о чем?

— В клиентов своих не влюбляйся.

— Я что, сумасшедшая?

— Да кто тебя знает, а то клиент тебе комплиментов насыплет, а ты и размякнешь.

— Ерунду не говори. Я что, похожа на ту, которая мужикам в рот смотрит? Влюбляться! Скажешь тоже! Да не родился еще тот человек!

— Это почему же?

— Да потому, что я только что с любимым человеком рассталась. На душе у меня пусто, а сердце стучит ровно. Такое внутреннее болезненное опустошение. Я слышала, что для того, чтобы боль расставания притупилась, нужно срочно влюбиться. Новые чувства убивают старые, но это, увы, не про меня. Я так не умею. Мне тяжело сразу заменить одного человека другим, но не потому, что этот человек незаменим. Незаменимых людей не бывает. Просто я убедилась, что душевные раны заживают намного дольше, чем телесные. Не хочется новых потрясений. А они, как правило, неизбежны. Я ведь сюда на отдых с любимым собиралась приехать. Мы вместе об этом мечтали, строили планы. Но этим планам не суждено было сбыться.

— Он что у тебя, загулял? — поинтересовался Пётр.

— Нет. Он меня очень сильно ударил, а этого вполне достаточно, чтобы убить любовь.

— Приревновал? Повод дала?

— Да я только короткую юбку надела и другу его разок улыбнулась. Женщина может давать поводов сколько угодно, на то она и женщина, а мужчина может возмущаться только на словах, но переходить грань не стоит.

— Какую еще грань?

— Грань вседозволенности.

— А я тоже свою Тоньку бью.

— Ты это серьезно?

— А что такого?

— Печально такое слышать.

— Ну знаешь, в семейной жизни всякое бывает. Иногда по заднице луплю. Один раз такого пинка дал, что она в стенку влетела и зубы передние потеряла. Пришлось вставлять. А если совсем меня выведет, то за мной дело не встанет, я ведь могу и в ухо заехать, и это несмотря на то, что короткие юбки она у меня не носит и моим друзьям не улыбается. Да она у меня вообще никогда не улыбается. У нее по жизни деревянное лицо. А если честно, то Тонька хорошая баба. Безропотная, покладистая. Куда поставишь, там и стоит.

— А дети у тебя есть?

— Троих настрогал, и все девки.

— И они наблюдают, как ты бьешь их мать?

— Конечно. Только я же ее не избивал до смерти, ребра не ломал. Я ее просто воспитывал. А девки должны знать, что, если они не будут выполнять то, что им говорят, то же самое может произойти и с ними. Поэтому дети у меня шелковые.

— И как с тобой жена-то живет? — покачала я головой. — А ты, оказывается, деспот.

— А мужик и должен быть деспотом, чтобы баба знала свое место и не задирала нос. Ты думаешь, Тоньке плохо со мной? Она живет на всем готовом. Ей о деньгах думать не надо. Я ведь сразу на ней женился, как только она школу закончила. Взял чистую, скромную девочку и «сделал» ее под себя. Можно сказать, что она в этой жизни ничего не видела и никого, кроме меня, не знает. Единственное, что от нее требуется, так это домашний очаг беречь и белье за постояльцами стирать и гладить. Программу минимум она мне выполнила.

— А какая у тебя программа минимум? — поинтересовалась я.

— Детей родила.

— А программа максимум тогда какая?

— Сына должна родить.

— За что ж ты ее бьешь тогда? Она ведь у тебя просто святая.

— В целях воспитания иногда приходится принимать профилактические меры.

— Как ты, такой здоровый мужик, можешь поднять руку на слабую женщину? — попыталась я пристыдить Петра.

— Свободно, — спокойно ответил он. — Моя женщина, что хочу, то с ней и делаю. Моя семья — мои порядки.

— Я бы не смогла с таким, как ты, жить.

— А я бы на такой никогда не женился. Я искал скромную, тихую, преданную, чтобы она мужиков, кроме меня, не знала. Ведь Тонька мне даже нецелованной досталась.

— Вот ты мне все про порядок в семье говоришь, про подчинение, но еще ни разу про любовь не сказал. В твоей семье такое понятие, как любовь, присутствует?

— Тонька любит меня.

— Это после того, как ты ее отлупишь? Просто она других мужиков не знала, вот и терпит тебя. Думает, что так все живут. Ей нужно хоть разочек другого мужика попробовать, тогда у нее сразу к тебе отношение измениться.

— Хватит меня стыдить. Если бы Тонька просто на кого-нибудь посмотрела, я бы ей быстро шею открутил. Я выбрал именно такую — и баста!

— Бедная женщина, — только и смогла сказать я.

— Что это она бедная? Я ей денег даю. Она обута, одета, сыта. Ей всего хватает. Тоже мне нашла бедную. У меня семья ни в чем не нуждается, я нормальный кормилец и поилец.

— Я в этом и не сомневаюсь, я совсем другое имела в виду. Просто жаль, что она не знает, что такое быть счастливой.

Пётр свел брови, показывая, что ему не нравится этот разговор.

— Все говорят про счастье, а на самом деле не знают, что это такое. Можно подумать, что такие как ты, счастливые. Прыгаете от одного мужика к другому и смотрите, кто получше.

— А так и должно быть, — расплылась я в улыбке. — Методом проб и ошибок нужно искать достойный вариант. Мы не по мужикам прыгаем — мы любовь ищем, а когда ее находим, то прыгать нам больше незачем.

— Поэтому у вас и браки такие некрепкие. У вас чуть что не так — сразу развод. А Тонька моя мой кулак хорошо знает.

— Уж лучше всю жизнь одной быть, чем с таким, как ты, жить, — сделала заключение я и перевела разговор на другую тему: — Ну что, я все поняла, сегодня вечером приступаю к работе. Первый блин может быть комом, но я буду учиться, ты же знаешь.

— Что значит «первый блин комом»? Никаких проколов быть не должно.

— Буду стараться.

— Мужиков ты крутить умеешь. Я в этом сегодня на собственном опыте убедился. Так что, думаю, все пойдет как по маслу. Если ты видишь, что клиент начинает хотеть от тебя чего-то большего, чем простое общение, и хамски намекает тебе на продолжение банкета, то смело говори, что общаться с тобой он может только здесь, в кафе. И смотри, к кому подсаживаешься. К сильно пьяным лучше не садиться. Они по любому будут распускать руки. Садись к подвыпившим, их проще раскручивать. Если видишь, что подсела не к тому, к кому нужно, смело вставай с места и иди охотиться за другой столик. Вроде бы я все доступно объяснил.

— Доступнее некуда. Если честно, то я сомневаюсь, что посетитель посмотрит на подсевшую к нему девушку не как на проститутку, но поживем — увидим.

— Мы с тобой выполняем великую миссию. Начинаем воспитывать наших мужиков и отучать их от мысли, что если ты потратил на женщину деньги, то она должна расплачиваться за это своим телом. Самое главное, чтобы ты не вела себя как девушка легкого поведения.

— Я что-то не очень хорошо понимаю, как должна себя вести. Может, мне очки надеть и портфель под мышку сунуть?