С "ПОЛЯРОИДОМ" В АДУ: Как получают МБА

— Тут загвоздка в том, — сказал Хили, — что многие из них могли даже еще больше заработать в Вартоне или Гарварде.

Какими бы высокими стенфордские оклады мне ни казались, они были низкими по стандартам других ведущих бизнес-школ, частично оттого, у нас администрация установила пусть неформальный, но ясно осознаваемый потолок тарифных ставок. "Объясняется это тем, что трудно будет сохранить в университете мир и гармонию, если вдруг полный профессор, доктор исторических наук, с десятком монографий за поясом, начнет получать меньше двадцатидевятилетнего адъюнкта с кафедры бухгалтерии".

Кроме того, Вартон и Гарвард предоставляли также более щедрые возможности для подработки. Здесь, в северной Калифорнии, промышленности довольно-таки немного, Эл-Эй далеко, а между ними ничего, кроме ферм да участков под ранчо. Но зато вот на восточном побережье молодой, агрессивный преподаватель бизнес-школы оказывался у престола корпоративной Америки, в полудне езды в любом направлении между Нью-Йорком, Бостоном или Чикаго.

— Пока что никто из крупных имен не дезертировал, — отметил Хили. — Но становится все сложнее рекрутировать на младшие должности. Ведь что происходит? Тебе приходится делать ставку на невероятно молодых ребят, пусть с хорошим научно-исследовательским багажом, но без какого бы то ни было опыта преподавания: ведь будь у них как научный багаж, так и такой опыт, поди попробуй найти для них столько денег под оклады. Вот и получается, что ты покупаешь этих ребят прямо с рынка. А потом готов черту душу продать, лишь бы суметь их обучить…

Я позволил себе заметить, что это, должно быть, объясняет феномен Кемаля с Уолтом, профессоров-младенцев по «лесоводству» и бухучету.

— Да я тебя умоляю, — отозвался Хили, — ты мне дай только волю по именам пройтись…

Поскольку бизнес-школа была не в состоянии платить профессорам по высшему разряду, ей приходилось идти на уступки иного рода. Всего лишь годом раньше, к примеру, деканы вместе со старшими преподавателями капитулировали, когда молодежь с финансового факультета устроила просто-таки мятеж.

Хили объяснил, что в рамках исходного курса финансов, предмета из ядра учебной программы, студенты учили самые что ни на есть основы: различия между акциями и облигациями, методы расчета стоимости капитала и те факторы, которые учитываются компаниями при принятии решений о способе привлечения средств: выпускать ли им облигации, продавать акции или брать кредиты в коммерческих банках.

— А потом молодые с финфака заявили: "Нам это скучно". И поскольку, утверждали они, именно им поручалось преподавать этот вводный, обязательный курс, то пусть им разрешат выбросить старую учебную программу и дадут "зеленый свет" на лекции по интересному для них материалу.

Этот новый материал, как мне уже было известно из занятий Чарен, носил технический и теоретический характер. Сейчас единственным местом, где такие «лирики», как я, могли научиться основам, был только факультативный курс, начинавшийся со второго года обучения.

— Может статься, Питер, — рассмеялся Хили, — финансовый факультатив в будущем году разъяснит кое-что, чему они сейчас вас учат.

Вторая проблема, конец бума восьмидесятых, оказалась даже еще серьезней. Рынок труда для эмбиэшников стал затягивать ремень. Уже сейчас те компании, что рекрутировали будущие кадры в Стенфорде, начинали давить, чтобы в программу вводили побольше практического, прикладного материала, и это-то и привело к брожению среди преподавательского состава.

С одной стороны — профессиональные ученые. Им хотелось и впредь давать глубокомысленный, труднодоступный материал, основанный на их же собственных исследованиях. "У нас на финфаке есть такие типы, — сказал Хили, — которых прямо подмывает посвятить остаток своих дней на мусор типа теории игр, которую никакой ж**** не присобачишь ни к чему путному".

С другой стороны — лекторы, где-то с десяток бизнесменов, по большей части уже на пенсии, которые в роли почасовиков читали факультативные предметы на втором курсе, вроде риелторства и венчурного капитала. Все эти лекторы ратовали за добавление практического материала. Эти были люди-практики. Да они и богатыми-то стали оттого, чтобы были практиками. Среди них не имелось ни одного с докторской степенью.

Подобно лекторам, студенты сами хотели более прагматичный материал. "Эмбиэшники хотят работу, — сказал Хили. — С их точки зрения ученые вполне могли бы просто уйти с дороги и дать "Проктору энд Гэмблу" и "Моргану Стэнли" придти сюда и написать для нас учебную программу".

— Сравни бизнес-студентов со студентами-юристами, — продолжал он. — Студенты-юристы глубоко уважают своих профессоров, стремятся стать такими, как они. Видят в преподавании юриспруденции чуть ли не самое высокое призвание во всей этой профессии и сами мечтают достичь этой вершины. Очень легко привыкнуть, что на тебя изо дня в день смотрят снизу вверх. Да черт возьми, для профессора-юриста это чуть ли не половина повода преподавать!

Но МБА?

— Ты думаешь, эти ребята смотрят на нас снизу вверх? Да никогда. Эмбиэшники не хотят носить твидовые пиджаки и водить «форды». Они хотят щеголять в итальянских костюмах и раскатывать на «порше». Хотят большой, шикарной работы, которая приносит огромные деньги, и они абсолютно убеждены в том, что этого заслуживают. Так что когда бизнес-студенты смотрят на своих профессоров, они это делают сверху вниз.

Никто, по словам Хили, не может сравниться с эмбиэшниками по степени веры в то, что те, кто может, делают дело, а те, кто не может, те просто преподают.

— Чтение лекций в комнате, полной горластых, агрессивных эмбиэшников, это все равно что кормить акул. Но только вместо того, чтобы кидать рыбу из ведра, тебе приходится забираться внутрь и позволять акулам глодать тебе конечности. Чем хуже обстановка на рынке труда, тем глубже и глубже начинают кусать акулы. — Хили покачал головой. — А потом приходит кто-то вроде тебя и давай вопрошать, отчего это вдруг преподаватели хотели бы заниматься наукой.

Лекторы-почасовики против штатных преподавателей против студентов. Прикладной, практический материал против чисто научных изысканий. С точки зрения Хили, радикального решения этой ситуации не имелось, только достижение равновесия, баланса между противодействующими интересами. И прямо сейчас этот баланс был нарушен.

— Это прекрасная школа, — сказал Хили. — Но здесь слишком много теоретического мусора и нехватка настоящего качества преподавания. И пока что нет оснований ждать, что этот разбаланс исправится. Декан, хотя и очень способный человек, провел на своем посту почти десятилетие. Но возникает впечатление, что ни он, ни его замы не могут отреагировать на те изменения, что уже сейчас происходят на рынке спроса на эмбиэшников.

— Поинтересуйся у меня, — посетовал Хили, ложкой подбирая цыпленка с тушеными бобами, — и я скажу, что эту школу сильно подпекло.

Кое-что из его анализа меня беспокоило. Хили говорил о школе так, словно она занималась изготовлением и маркетингом какого-то продукта. Но разве можно так воспринимать академическое учебное заведение?

Как Хили, так и ван Клиф, к примеру, оба утверждают, что преподавательский состав бизнес-школы точно так же обеспокоен строительством своей карьеры и заработком, как и собственно студенты. Но ведь с самого начала предполагается, что ученые должны получать меньше. В ответ у них появляется возможность отстраниться от жизни в мире материальном и полностью посвятить себя жизни умственной. Таков общепринятый взгляд. По меньшей мере, именно такому подходу следовали лучшие из моих профессоров в Дармуте и Оксфорде.