С престола в монастырь (Любони)

Бывало, еще не успеет развязаться с пограничными маркграфами, как уже подговаривал против них славян и делал совместно с ними набеги на своих недавних друзей.

Для славян граф был неоценимый, прекрасный воин, необыкновенно храбрый, отлично знавший своих соотечественников-немцев, и вечно недовольный, беспокойный дух, все время бунтовавший и никогда не остававшийся в бездействии.

Мешко как исчез из города, так и вернулся тихонько в одну весеннюю ночь, когда его меньше всего ожидали. Приехал в замок и прямо прошел на половину Дубравки, чтобы приветствовать ее.

Не сказав, где был, Мешко передал жене привет от брата и подарок, что ей дало основание думать, будто муж ее был в Чехии. О путешествии брата Болеслава в Кведлингбург княгиня ничего не знала.

В тот же день князь послал гонца за Гнезно к Сыдбору с приказом готовиться к возможной войне и при первом приказе спешить в Познань.

С первого же дня приезда князя в замке все закипело, начались чрезвычайные приготовления: ко всем вождям были посланы приказы быть готовыми на случай войны, на немецкой границе шпионы, поставленные Мешком, следили за каждым шагом неприятеля. В такой напряженной работе прошло несколько недель, и настала солнечная весна.

VIII

Распространенные болтливыми женщинами Дубравки грозные вести давали основание думать, что скоро будут уничтожать все языческие кумирни, и что в один прекрасный день весь народ заставят креститься, как это было в Чехии… Почти ежечасно народ ждал приказа — бороться не было возможности… Мешко имел самую отборную молодежь, безусловно преданную ему и закаленную в битвах, и народ чувствовал, что ему с ними не совладать.

В рядах войска уже много было христиан, и число их с каждым днем увеличивалось; старшины явно переходили в христианство. Все население Познани и Гнезна разделилось на два лагеря, чуждаясь, скрываясь друг перед другом.

Христиане становились все смелее, язычники все боязливее… Бывали случаи, что в одной семье отец скрывался перед сыном, брат перед братом.

Душою сопротивления были старцы, деды, жрецы, гусляры и сторожа кумирен, и люд, живший в глубине лесов… Но там не было еще никаких перемен: проповедники не успели еще там побывать, и от князя не шло никаких приказов; поэтому народ был в полной уверенности, что Мешко никогда не осмелится выступить против старой веры.

Долгое молчание, внешнее равнодушие князя объясняли себе на разные лады. Были и такие, которые думали, что князь нарочно не противоречит, чтобы тем больнее нанести удар христианам. Старый Варга, смотря по тому, как ему было выгодно, то бунтовал народ против князя, то приказывал молчать и вполне положиться на него…

С приездом Дубравки в Познань все надежды язычников рухнули, но когда проходили месяцы, и ничего не было предпринято для крещения, а кумирни спокойно стояли на своих местах, тогда язычники опять воспряли духом. Варга и его товарищи старались натравить народ и приготовить к борьбе, но так как не было явного повода к восстанию, то подстрекатели окончательно потеряли свое влияние на людей. Вместе с ними горевали, поили их и кормили, но уже не обещали им содействия и никаким словом с ними не связывались. На собраниях, с самого начала очень многолюдных, теперь появлялось все меньше и меньше народу.

Неожиданный случай разбудил в народе остывшую любовь к старым обычаям.

В двух милях от Варты и Цыбины в глубине страны, в лесах, находилось одно очень чтимое место, к которому народ относился с благоговением. Урочище это звали Бяла и Святая, так же, как и речку, которая там протекала. Вода ее славилась чудесными свойствами, излечивавшими все болезни, а окружавшую ее рощу считали священной и неприкосновенной. Посередине ее стояла неуклюжая фигура бога, которого звали Бело. Пьедесталом ему служила колоссальная каменная глыба, сам бог был грубо и неумело вытесан из суковатого дерева и представлял собою тулэзище с головой, покрытой шапкой, без рук и без нсг, с какими-то наросгами. Возле Беля стояло еще два других бога поменьше, вроде мисок длл приношения жертв… Недалеко, между двумя дубами, стояла хата, в которой всегда жил жрец, дававший приходившим на поклонение язычникам советы, указывал где и в каком месте черпать священную воду, предсказывал им по земле и огню и жил их жертвами…

В один прекрасный день пришедшие на поклонение женщины нашли старца Злогу у него в шалаше мертвым… Никаких следов насильственной смерти не было. Злога был очень стар, даже самые пожилые люди помнили его уже немолодым и седым. И поэтому не было удивительно, что пришел ему конец, когда исчерпались силы…

О смерти Злоги известили ближайшее село; собрались родственники для сожжения его тела и устройства похорон; деды и бабы начали решать, кому занять оставшееся после Злоги вакантное и очень доходное место.

Начались споры, каждый предъявлял на него свои претензии, не желая признавать никаких прав за соперниками, начали угрожать друг другу и кончилось тем, что уничтожили шалаш, и около Беля не стало сторожа.

Решение этого трудного вопроса отложили до какого-то веча на Купалу…

Однажды баба, больная лихорадкой, придя за водою, увидела, что их бог лежит опрокинутый, камни разбросаны, и сверх того злоумышленник, подложив сухих сучьев под колоду, изображавшую бога Беля, наполовину сжег ее.

А так как народ чтил Беля и считал его своим покровителем, то поднялся страшный плач, рыдания, жалобы, и возмущение народа было безгранично. Все приходили к опустевшему урочищу, плакали, заламывали руки.

Конечно, что заподозрить в таком святотатстве можно было исключительно только христиан. Начали искать в окрестностях, расспрашивать о проезжавших мимо, но на след виновника не напали.

Прибежавший к месту происшествия Варга воспользовался возмущением народа и начал уговаривать, чтобы в назначенный для этого день все дворы и хаты тех, кого подозревали в принятии новой веры, сжечь, а самих убить.

— Когда мы это сделаем, — говорил он, — Мешко испугается и не посмеет идти против старых богов!

В первый момент все с ним согласились; злоба и желание отомстить было великое; но на следующий день один из дедов подал другую мысль, которая, по мнению многих, была гораздо умнее.

— Хорошо, — сказал он, — пусть так и будет, но прежде всего надо попробовать действовать спокойно. Пойдем все, сколько нас есть — тысячами, с жалобой к Мешку, расскажем ему, какую потерю и оскорбление нам нанесли христиане, и что это всем принесет и несчастье, и град, и громы, и голод во всей стране; увидим, что тогда он скажет.

Варга смеялся, но другие соглашались со стариком. Решили отправиться всей толпой с подарками и жалобой к князю. Но пока уговорились, где встретиться и в какое время — новый слух распространился, что в окрестностях Домбровы стоявший там от незапамятных времен каменный столб был опрокинут святотатственной рукой врага, а стоявший на столбе бог, катясь вниз по камням, разбился вдребезги.

Сердца язычников опять запылали гневом, и от Беля побежали к Домброве, там плакать над раскрошившимся божком. Вокруг места, где стоял столб, нашли много следов конских копыт, из чего заключили, что людей было несколько, что было очень правдоподобно, так как невозможно было одному справиться со столбом.